Коул вернулся, когда Джулиана уже находилась на грани истерики. Он вошел в пещеру, ведя в поводу испуганного пегого коня. К седлу были приторочены сумка и прочая утварь. О! Так вот куда он ходил. Джулиана почувствовала облегчение и восхитилась его хладнокровием и предусмотрительностью. А она-то забыла и о лошади, и о припасах! Правда, она сама едва не погибла, причем именно из-за Коула Роудона. Можно ли после этого ожидать от нее такой же рассудительности?!

Джулиана не хотела признавать то, что именно Роудон спас ей жизнь. Если бы не он, она бы никогда не оказалась на краю пропасти, рассуждала она, сидя на полу пещеры и наблюдая за тем, как он занимается пегой лошадью. Его движения были четкими и уверенными. Наверняка он замерз и промок не меньше, чем она, но посчитал нужным в первую очередь позаботиться о животном. А вот о ней он совсем забыл!

В Джулиане вспыхнул гнев.

– Теперь извольте развязать меня, – потребовала она. – Надеюсь, вы не думаете, что я убегу.

Роудон даже не посмотрел в ее сторону.

– Сударыня, у вас хватит ума на любую глупость.

Он принялся разводить огонь, используя сухие ветки и хворост. Где он только их раздобыл, удивилась Джулиана. Или он все спланировал? Нашел эту пещеру, подождал, пока начнется гроза, потом, выскочив из ниоткуда, напугал ее до смерти. А он, оказывается, еще и подлый! Мысль, что ему так же холодно, как и ей, не принесла Джулиане особого удовлетворения. По его виду не скажешь, что ему неуютно.

Роудон разжег костер, и вскоре пещера осветилась желтым светом, а по стенам задвигались причудливые тени. Джулиану как магнитом потянуло к теплу, и она как можно ближе придвинулась к огню.

– Я быстрее бы высохла, если бы на мне не было веревок, – холодно заявила она, в беспомощной ярости решив, что он будет держать ее связанной всю ночь.

– Вполне возможно, – отозвался Роудон.

Он устремил на нее долгий безразличный взгляд, а потом начал раздеваться.

Оскорбленная такой неучтивостью, Джулиана отвернулась, но все же успела разглядеть его широкую грудь, поросшую темными волосками. Ей впервые довелось увидеть обнаженную мужскую грудь. Интересно, спросила она себя, у всех она такая же широкая и мускулистая, как у него. А то, что она мускулистая, Джулиана успела заметить даже за этот короткий миг…

Фу, какой позор – любоваться мужской грудью, одернула себя девушка. Тетя Катарина назвала бы ее поведение безнравственным. И все же ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смотреть в его сторону. Пусть Роудон и враг, но он наделен несомненной красотой, суровой и опасной, как красота гор.

Решив, что к этому моменту он, наверное, разделся, Джулиана устремила взгляд на пляшущие языки пламени. Она сидела так до тех пор, пока не обнаружила, что Роудон расположился напротив нее и готовит кофе.

На нем были синие брюки и фланелевая рубашка, которую она видела в сумке. Рубашка распахнулась, и она увидела великолепные мышцы и курчавые волоски на его груди. Джулиана сглотнула. Сильный, мужественный, непринужденный, греховно красивый и абсолютно безразличный к ней – он являл собой восхитительное, возмутительное зрелище!

– Полагаю, вы добились своего, мистер Роудон.

Он удивленно посмотрел на нее. В его глазах плясали отблески пламени.

– Своего? Чего своего? – Коул налил в жестяную кружку горячего кофе и поднес ее к губам. Отпив немного, он с наслаждением вздохнул и взял кусок мяса с бисквитом.

– Вы поймали меня, – процедила сквозь зубы Джулиана. Она чувствовала себя несчастной, но все же удерживалась от слез, чтобы Роудон не увидел ее страданий. – Я ваша пленница. – Ей удалось произнести это спокойно. – Я полностью в вашей власти. Но это вовсе не значит, что вы вправе уморить меня голодом или заморозить до смерти! – Джулиана с трудом выговаривала слова, так как от холода у нее зуб на зуб не попадал, однако она ни под каким видом не желала просить его о чем-то – гордость не позволяла. – Так вы развяжете меня и будете вести себя как цивилизованный человек или продолжите изображать из себя дикаря?

Роудон поставил на землю кружку, отложил еду и обошел костер. Джулиана, упорно не смотревшая ему в лицо, обратила внимание на особую грацию его движений.

Роудон прижал ее плечи к полу пещеры, причем с такой силой, что она спиной ощутила все неровности камней.

– Я видел дикарей, дорогая. Я знаю, что они делают. А вот вы ничего не знаете о дикарях. – Его пальцы запутались в ее волосах, и она не могла повернуть голову. – Будь я дикарем, вы бы оказались без вашего очаровательного платьица, застегнутого на все пуговицы. – В его глазах мелькнула холодная злость. Джулиана никогда не видела, чтобы у человека в лице было столько жестокости. От страха она лишилась способности рассуждать здраво. – Будь я дикарем, я бы вышвырнул вас на дождь. И наказал бы за конокрадство, да так, что вы бы на всю жизнь запомнили.

– Отпустите меня. – Теперь Джулиана дрожала не от холода, а от ужаса, который заполнял каждую клеточку ее тела. – Пожалуйста, отпустите меня!

– Дикари не отпускают своих пленников! – рявкнул Роудон. – В них нет жалости.

На его лице не отражалось никаких чувств, кроме холодного безразличия. Это пугало Джулиану сильнее, чем его ярость, потому что она не знала, как противостоять ему и как защититься от него. Закусив губу, она боролась с подступающими слезами.

– Конокрадство – очень серьезное преступление в этих краях. Мужчин за него вешают. Возможно, вы думали, что для вас, раз вы женщина, существуют другие законы. Вы ошиблись. Я мог бы хоть сейчас вздернуть вас – и никто не сказал бы ни слова, потому что вас видели полдюжины свидетелей.

– Мне нужно было… уехать.

– Вы не уехали и не уедете. Поняли?

Неожиданно на Джулиану навалилась страшная усталость. Она почувствовала, что больше не в силах бороться, спорить, о чем-то тревожиться, и обмякла, как тряпичная кукла, лишившись жизненной энергии. На бледном лице, повернутом к Роудону, не отражались ни решимость, ни гнев, ни страх, только отчаяние.

– Чего вы хотите? – прошептала она. – Что вы собираетесь сделать со мной?

Роудон вглядывался в ее нежное, очаровательное личико, обрамленное золотистыми локонами. Он чувствовал, как по ее телу пробегает дрожь.

Коул знал, что ему хотелось бы с ней сделать. Но это немыслимо. Она – его пленница и полностью в его власти. Он не имеет права пользоваться этим. Кроме того, она ненавидит его, готова выцарапать ему глаза. Нельзя винить ее в этом. Но если бы в ней проснулось желание, подумал он, и его глаза потемнели, если бы они встретились при других обстоятельствах… На секунду он представил ее той девушкой, которая упала в обморок на террасе салуна, а не воровкой и лгуньей, не преступницей, идущей на все, чтобы добиться своей цели.

Но она вовсе не та девушка, напомнил себе Роудон. А он не должен смешивать чувства с делом. Его мышцы напряглись. Сделав над собой неимоверное усилие, он направил свои мысли в другое русло.

– Вы понимаете, что нет смысла бежать? – Роудон говорил намеренно сурово. – Что, вернувшись в Денвер, вам придется предстать перед судом за конокрадство?

– Да… понимаю.

Роудон подтянул ее и посадил, привалив к стенке.

– Так-то лучше, – сказал он. – Вы кое-чему научились.

Пока он молча развязывал веревки, Джулиана не шевелилась, опасаясь снова разозлить его. Почувствовав свободу, она дрожащими руками потерла саднящие запястья и щиколотки. Неожиданно Роудон бросил ей на колени попону. Девушка подняла голову.

– Снимите мокрую одежду и завернитесь в одеяло, – велел он и, увидев ее встревоженный взгляд, кивнул: – Не беспокойтесь. Я вас не трону, если вы снова не попытаетесь бежать. Мокрые крысы не вызывают у меня интереса.

Роудон усмехнулся и направился к выходу из пещеры. Джулиана сообразила, что таким образом он предоставляет ей возможность спокойно переодеться. «Ну-ну, праведник нашелся», – с горечью подумала она и начала снимать платье. Холод и отчаяние отняли у нее способность к размышлению. Да и замечание насчет «мокрой крысы» сыграло в этом не последнюю роль. Да, она похожа на мокрую крысу. Она промерзла до костей, мокрые волосы залепили лицо, кожа посинела от холода – но в этом виноват он! Ну и пусть. Ее совсем не заботит, как она выглядит (вот, тетя Катарина!), единственное ее желание – поскорее согреться.

Джулиана так и не смогла заставить себя снять корсет и панталоны, зная, что поблизости находится этот ужасный человек, Коул Роудон. Не отстегнула она и кошель. После ограбления она держала медальон матери и другие оставшиеся свои сокровища, а также деньги в шелковом кошеле, который пристегивался на талии под платьем. Поэтому, хоть она и потеряла свою сумочку в Сидер-Галче, все ее деньги остались в целости и сохранности. Это может пригодиться, подумала она, бросив платье к огню. Деньги и драгоценности придавали ей уверенности в себе, однако этой уверенности не хватало, чтобы завладеть «кольтами» Коула Роудона – во всяком случае, пока. Оружие – единственный способ обеспечить себе безопасность и, естественно, единственный способ расчистить дорогу к бегству. Ведь она действительно намерена бежать, что бы ни говорила Роудону. Лучше она умрет от голода в горах или от жажды в пустыне, чем вернется к Джону Брину.

Конечно, она не убьет Коула Роудона, когда завладеет его оружием, но если пригрозить ему…

Джулиана улыбалась, представляя, как подчинит себе ситуацию. Но чуть позже, решила она, заворачиваясь в одеяло и усаживаясь поближе к огню. А сейчас ей надо согреться и отдохнуть. Вскоре вернулся Коул.

– Выпейте немного кофе, – приказал он, наливая горячий напиток в кружку.

– Нет, спасибо, – с трудом проговорила Джулиана; от холода у нее стучали зубы. – Не люблю кофе. Я предпочитаю чай.

Это была ложь. Ей безумно хотелось кофе, но желание все делать наперекор Коулу Роудону было сильнее. Этого мало, чтобы снова возбудить в нем ярость, но достаточно, чтобы вызвать раздражение.