Нэн Райан - Люби меня всю ночь

Ранним утром Джолли и Чарли отправились в Бей-Минетт, оставив Курта и Хелен одних на ферме. Им предстояло провести наедине по меньшей мере четыре дня.

И четыре ночи.

Хелен страшилась этого. Курт с нетерпением ждал. Хелен боялась того, что может случиться. Курт боялся, что ничего не произойдет. Хелен боялась, что проявит слабость и позволит ему стать ее любовником. Курт боялся, что она проявит твердость и не позволит ему заняться с ней любовью.

Весь долгий жаркий день Хелен делала все возможное, чтобы избегать Курта. Она проявила чудеса изобретательности, придумывая себе занятия и выбирая места, где ей следовало находиться. Места, куда вряд ли забредет Курт. Места, где он не сможет ее найти.

Курту так ее недоставало. За то время, пока он лежал в постели, он привык к тому, что Хелен то и дело появляется в его комнате. Он даже сожалел, что доктор Ледет разрешил ему встать с постели.

Потерянный и одинокий, Курт бродил по пустому дому и приусадебному участку в поисках Хелен. Он хотел видеть ее улыбку. Слышать ее смех. Хотел, чтобы она произнесла его имя или коснулась его. Тосковал по минувшим дням, когда им было так хорошо вместе. И сожалел, что эти чудесные дни миновали.

Наконец пришла ночь, и вместе с ней – настоящая пытка.

Изобразив усталость, которой она на самом деле не испытывала, Хелен пожелала Курту спокойной ночи и удалилась к себе в комнату вскоре после захода солнца. Впервые после переезда Курта и Чарли в дом она закрыла дверь своей спальни и прислонилась к ней, размышляя, не запереться ли ей на ключ.

Нет. Хелен покачала головой. Это полная бессмыслица. У нее нет причин запирать дверь. И уж тем более доставать револьвер, который она разрядила и спрятала, чтобы он не попал в руки Чарли. Курт в первый же день сказал: «Я янки, миссис Кортни, а не животное. Можете спать в обнимку с револьвером, если иначе не можете, но вам ничто не угрожает. По крайней мере от меня».

И это оказалось правдой. Ей не понадобился револьвер. Не нужен он и сейчас. Курт Нортвей не зверь. И не набросится на нее.

Вздохнув, Хелен отошла от двери. Она боится не Курта. Она боится себя. Она влюбилась в Курта и испытывает к нему физическое влечение.

Хелен пересекла комнату, зажгла масляную лампу на ночном столике и села на кровать. Расстегивая лиф серого рабочего платья, она представила себе, как бы это было, если бы его расстегивали загорелые руки Курта.

При этой мысли Хелен пронзила дрожь. Когда они танцевали той жаркой июльской ночью на залитой лунным светом веранде, он двигался так легко – с поразительным изяществом и уверенностью. И смотрел ей прямо в глаза, заставляя трепетать. Мужчина, настолько чувственный в танце, наверняка будет страстным и в постели. К тому же он романтичен по натуре.

Но беда в том, что Курт Нортвей не ищет романтических отношений. Во всяком случае, с ней. Не следует забывать, что он янки. Родившийся и выросший в Мэриленде, куда ему не терпится вернуться.

Слава Богу, она не наивная девушка. И прекрасно понимает, что, если она явится к Курту и предложит ему себя, он не колеблясь займется с ней любовью. А после сбора урожая не задумываясь покинет ее. Уедет, даже не оглянувшись.

Хелен задула лампу, разделась, натянула ночную рубашку, вытащила шпильки и тряхнула головой, высвободив тяжелую массу волос, прежде чем забраться в постель.

Лежа в темноте, она слышала, как закрылась дверь в спальню Курта.

Войдя в просторную комнату для гостей, где он провел последние две недели, Курт притворил за собой дверь, улыбнувшись нелепости этого поступка. До сегодняшнего дня эта дверь не закрывалась. Такой необходимости не было и сейчас, и тем не менее он это сделал.

Он пересек темную комнату и остановился у открытых французских окон, глядя на спокойные воды залива, серебрившиеся в лунном свете, и вдыхая напоенный ароматом магнолий воздух.

После лета, проведенного в Спэниш-Форте, нетрудно было понять, почему жители Алабамы так любят свой штат. Когда-то Курту казалось, что на свете нет места красивее и лучше его родного Мэриленда. Он ошибался.

Дельта реки Мобил, простиравшаяся до морского побережья, запала ему в душу. Бесконечные мили белых песчаных пляжей, пальмы, стройные сосны и развесистые дубы – все это создавало особый мир пышной тропической красоты. Он будет скучать по этим краям.

Курт стиснул зубы.

Цветущая земля не единственное, что его здесь удерживает. Златовласая красавица, обитающая в этом райском саду, пленила его сердце.

Хелен Кортни на редкость красивая женщина. Курт никогда не видел таких великолепных голубых глаз, такой безупречной белой кожи. Он с трудом удерживался, чтобы не запустить пальцы в ее шелковистые волосы цвета бледного золота. И не сомневался, что под простым хлопковым платьем скрывается нежное тело совершенных пропорций.

Однако достоинства Хелен не исчерпывались физической привлекательностью. Она была умной, изобретательной, доброй, великодушной. Надежной и храброй, как ни одна из женщин, которых он знал. Сострадательной и понимающей. Внимательной и заботливой. И она была страстной. В общем, обладала всеми качествами, которые делают женщину достойной любви и восхищения.

На щеке Курта дернулся мускул, и он отвернулся от серебристого тропического великолепия, простиравшегося внизу. Бродя по темной комнате, словно дикий кот в джунглях, он чувствовал себя слишком возбужденным, чтобы уснуть.

Хелен тоже не спала. Напряженная и взбудораженная, она не могла ни на секунду забыть, что Курт находится в соседней комнате. И что, кроме них, на многие мили вокруг нет ни души. Недаром Хелен не хотела отпускать Чарли. Она понимала, к чему это может привести. Но все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала.

Она металась в постели и не могла с собой справиться. Господи, что на нее нашло? Она не знала ни одного мужчины, кроме мужа. Они занимались любовью со всей неуклюжестью, пылом и страстью юных любовников.

И когда Уилла не стало, у Хелен и мысли не возникало о том, чтобы с кем-нибудь заняться любовью. Она ни разу не взглянула на другого мужчину, не говоря уже о том, чтобы испытывать к кому-либо влечение.

Но Курта Нортвея она желала так страстно, что лишь ценой невероятных усилий сдерживала себя, чтобы не оказаться в другой комнате, в другой постели, рядом со смуглым мужчиной, в его сильных объятиях.

Беспокойно ворочаясь на мягкой перине, она пыталась представить себе, как Курт отреагирует, если у нее хватит смелости прийти к нему, и надеялась вопреки здравому смыслу, что он сам придет к ней. И тогда весь мир перестанет существовать. Останутся только он и она.

Но в глубине души Хелен знала, что он не придет. Из соседней комнаты больше не доносилось ни звука. Видимо, Курт уснул.

Однако Курт не спал. Он просто разделся и лег.

Их с Хелен разделяет лишь тонкая стена. Они одни в пустом доме. Так просто, так легко войти к ней в спальню, разбудить поцелуями и заняться любовью, пока она, теплая и томная, не очнулась от сна. Инстинкт и знание женщин подсказывали ему, что вначале Хелен, возможно, будет сопротивляться, но в конечном итоге сдастся, уступив его ласкам.

Курт вскочил с постели и решительно направился к открытым французским окнам. Но на пороге помедлил, впервые в жизни испытав неуверенность. Затем, испустив долгий вздох, вернулся назад.

Разгоряченный, он стянул с себя ночную рубашку, голый забрался в постель и, скрестив руки под головой, лежал в лунном свете. Его напряженное тело влажно поблескивало от испарины, кровь кипела в жилах, чресла пульсировали от мучительного желания.

Курт стиснул зубы, проклиная себя за то, что позволил Чарли уехать и теперь мучается.

Господи Иисусе, как же он выдержит эти четыре дня и ночи, не прикоснувшись к прелестной колдунье, в которую по глупости безнадежно влюбился?

Наконец наступило утро, и двое измученных, издерганных молодых людей встретились в кухне. Завтрак прошел в натянутом молчании, и оба испытали облегчение, когда он закончился.

Поднявшись из-за стола, Хелен сказала, не глядя на Курта:

– Доктор Ледет не велел вам переутомляться. – Она взяла его пустую тарелку. – Если хотите, можете отдохнуть до обеда, я вас не побеспокою. У меня полно дел.

– Я не устал, – солгал Курт. – Пожалуй, мне следует навестить Рейдера. Бедняга, должно быть, недоумевает, куда это я подевался. – Он усмехнулся и добавил: – А потом я мог бы заняться прополкой. Сорняки, наверное, совсем распустились в мое отсутствие.

Он выдавил смешок, но Хелен даже не улыбнулась. Она собрала тарелки и поставила на кухонный шкафчик.

– Если вы чувствуете, что в состоянии ездить верхом и полоть, тогда… может… – Она запнулась, сделала судорожный вдох и задержала дыхание. – Может, вам пора… переехать в пристройку?

Курт поднялся.

– Да, конечно. Я сегодня же заберу наши с Чарли вещи из комнаты для гостей. – Он подошел к задней двери. – И сегодня же переберусь в пристройку, – обронил он, не оглядываясь, и вышел наружу.

Хелен перевела дыхание. Из кухонного окна можно было видеть, как он быстро пересек задний двор, миновал ворота и зашагал по тропинке к конюшне. Она продолжала стоять у окна, когда Курт вышел из загона, ведя за собой оседланного Рейдера. Огромный жеребец громко ржал, вскидывал голову и нежно тыкался в плечо хозяина, вне себя от радости, что тот наконец объявился.

Прежде чем вскочить в седло, он обхватил голову жеребца, прижался к ней щекой и что-то прошептал на ухо животному, улыбаясь и похлопывая его по гладкой шее.

Рейдер замотал головой, и Хелен поняла, что Курт спросил жеребца, готов ли тот к скачке. Она не могла удержаться от улыбки при виде неподдельного энтузиазма красавца скакуна. Курт расхохотался, перебросил поводья через шею Рейдера и легко вскочил в седло.