Лишь титул, унаследованный Лео, лордом Рэмси, обеспечил семье хоть какое-то положение в обществе. К счастью для них, им покровительствовал лорд Уэстклифф, один из наиболее влиятельных и уважаемых пэров страны. Эта связь предоставила Хатауэйям возможность войти в такие круги общества, из которых их исключили бы в любом другом случае. Однако — и это раздражало аристократию — положение на социальной лестнице, казалось, совсем не заботило семью Хатауэй.

Приближаясь к Рэмси-Хаусу, Кристофер спрашивал себя, какого чёрта он делает, являясь к Хатауэйям незваным гостем. Возможно, у них не приёмный день, и уж конечно, сейчас неподходящее время для визита. Но в то же время он сомневался, что они обратят на это внимание.

Поместье Рэмси было небольшим, но прибыльным. Оно насчитывало три тысячи акров пахотной земли и двести процветающих ферм арендаторов. Вдобавок к поместью примыкал огромный лес, который ежегодно давал много приносящей прибыль древесины.

Показался красивый и необычный скат крыши главного особняка, в центре — мансарда в духе средневековья, по краям — стены с островерхими зубцами; конёк крыши, выполненный в стиле эпохи короля Якова, ажурная отделка и опрятная квадратная пристройка слева, напоминавшая о временах короля Георга. Смешение архитектурных деталей было привычным явлением. Множество старых домов имели пристройки в самых разнообразных архитектурных формах. Но поскольку здесь речь шла о семействе Хатауэй, дом лишь подчеркивал их странность.

Кристофер взял Альберта за поводок и проследовал к входу в дом, испытав лёгкий укол страха.

Если повезёт, его не смогут принять.

Привязав поводок к тонкой колонне крыльца, Кристофер постучал в дверь и  стал напряжённо ждать.

Он отпрянул, когда экономка с перекошенным лицом распахнула дверь.

— Прошу прощения, сэр, мы тут… — она умолкла, когда где-то в глубине дома раздался звук бьющегося фарфора. — Боже милостивый, — простонала женщина и указала в сторону гостиной. — Пожалуйста, подождите здесь и…

— Я её поймал! — послышался мужской голос, и затем: — Чёрт, упустил. Она бежит к лестнице.

— Не позволяй ей забраться наверх! — закричала женщина. Ребёнок разразился плачем. — О, это проклятое создание разбудило малыша. Где же горничные?

— Полагаю, прячутся.

Кристофер помедлил в дверях и недоуменно моргнул, услышав блеяние.

— Они что, держат здесь скот? — тупо спросил он экономку.

— Нет, разумеется, — поспешно откликнулась она, пытаясь оттеснить его в гостиную.  — Это… плачет ребёнок. Да. Это ребёнок.

— А не похоже, — заметил Кристофер.

Он услышал, как на крыльце залаял Альберт. Трёхногая кошка пробежала по коридору, за ней по пятам нёсся ощетинившийся ёж, причём нёсся гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Экономка устремилась вслед за странной парочкой.

— Пандора, ну-ка вернись! — раздался новый голос — голос Беатрис Хатауэй — и по нервам Кристофера пробежал заряд, когда он узнал его. Он беспокойно дёрнулся на звук суматохи, рефлексы побуждали его что-то предпринять, хотя он до сих пор не знал, что же, чёрт побери, происходит.

Большая белая коза вприпрыжку проскакала по коридору, петляя на ходу.

А затем из-за угла появилась и Беатрис Хатауэй. Её занесло на повороте, и она остановилась.

— Надо было попытаться её остановить, — воскликнула она, затем подняла глаза, и на её лице появилось сердитое выражение. — О, это вы.

— Мисс Хатауэй… — начал Кристофер.

— Подержите.

У него в руках оказалось что-то тёплое и извивающееся, а Беатрис сорвалась с места и устремилась за козой.

Ошеломлённый, Кристофер посмотрел на существо в своих руках. Козлёнок кремового цвета, с коричневой шёрсткой на голове. Капитан неловко держал козлёнка, стараясь не выронить, глядя на удаляющуюся Беатрис, и только тут осознал, что на ней бриджи и сапоги.

Кристоферу доводилось видеть женщин в разной степени одетых и раздетых. Но он никогда не видел женщин, одевающихся, как конюхи.

— Я, должно быть, сплю, — сказал он ёрзающему козлёнку. — Очень странный сон о Беатрис Хатауэй и козах…

— Поймал! — раздался мужской голос. — Беатрис, я же говорил, что загон надо делать выше.

— Она ведь не перепрыгнула через заграждение, — запротестовала Беатрис, — а прогрызла в нём дыру.

— Кто запустил её в дом?

— Никто. Она сама открыла одну из боковых дверей.

Далее последовал неслышный диалог.

Пока Кристофер ждал, темноволосый мальчик четырёх-пяти лет неслышно скользнул в переднюю дверь. Он держал в руках деревянный меч и повязал голову платком так, что стал похож на миниатюрного пирата.

— Они поймали козу? — без предисловий спросил он Кристофера.

— Полагаю, да.

— Гром и молния! Я пропустил всё веселье, — вздохнул мальчик и посмотрел на Кристофера. — А вы кто?

— Капитан Фелан.

В глазах ребёнка блеснул интерес.

— Где же ваша форма?

— Я не ношу её, ведь война закончилась.

— Вы пришли повидать отца?

— Нет, я… пришёл к мисс Хатауэй.

— Вы один из её поклонников?

Кристофер решительно отрицательно покачал головой.

— Вы один из них, — со знанием дела сказал мальчик, — просто ещё не знаете об этом.

Кристофер почувствовал, как улыбка — первая настоящая улыбка за очень долгое время — коснулась его губ.

— У мисс Хатауэй много поклонников?

— О да. Но никто не хочет жениться на ней.

— А почему, ты не знаешь?

— Не хотят, чтобы их подстрелили, — ответило дитя, пожав плечами.

— Прошу прощения? — Кристофер поднял брови.

— Прежде чем жениться, надо, чтобы в тебя попала стрела, и ты влюбился, — объяснил мальчик. Затем задумчиво помолчал. — Не думаю, чтобы потом было так же больно, как в начале.

Кристофер не смог скрыть ухмылку. В этот момент Беатрис вернулась в холл, таща за собой на верёвке козу.

Девушка внимательно посмотрела на Кристофера.

Его улыбка погасла, и он обнаружил, что смотрит в её голубые-преголубые глаза. Их взгляд был поразительно открытым и ясным… глаза скитающегося ангела. Такое чувство, что какие бы грехи этого мира она ни увидела, глаза её не угаснут. Она напомнила ему о том, что вещи, которые он видел и делал, нельзя стереть, как пятнышко с фамильного серебра.

Беатрис отвела взгляд  и посмотрела вниз.

— Рай, — произнесла она, протягивая мальчику верёвку, — не отведёшь Пандору в сарай? И козлёнка тоже. — Протянув руки, она забрала у Кристофера его подопечного.

Прикосновение её рук к его рубашке вызвало лишающий воли отклик и приятную тяжесть внизу живота.

— Да, тётя. — Мальчик вышел через переднюю дверь, каким-то образом ухитряясь удерживать козу, козлёнка и свой деревянный меч.

Кристофер стоял, глядя на Беатрис и пытаясь не открыть рот в изумлении. И потерпел неудачу. Она с тем же успехом могла стоять перед ним в одном белье. По правде говоря, это было бы даже лучше, потому что в этом случае она хотя бы не выглядела столь подчёркнуто эротично. Он видел женственный контур её бёдер, затянутых в мужские бриджи. И она отнюдь не казалась смущённой. Проклятье, что же она за женщина?

Он боролся со своей реакцией на неё, смесью раздражения, очарования и возбуждения. С волосами, угрожающими вырваться из причёски, и щеками, порозовевшими от приложенных к поимке усилий, она являла собой пример цветущей здоровьем девушки.

— Зачем вы здесь? — спросила она.

— Я пришёл извиниться, — ответил Кристофер. — Я был… невежлив вчера.

— Нет, вы были грубы.

— Вы правы. Я действительно сожалею. — Не получив ответа, Кристофер попытался подобрать нужные слова. Он, который в своё время так бойко общался с женщинами. — Я слишком много времени провёл в грубом окружении. Вернувшись из Крыма, я обнаружил, что раздражаюсь даже без причины. Я… слова слишком важны для меня, чтобы относиться к ним небрежно.

Возможно, ему показалось, но он решил, что лицо Беатрис немного смягчилось.

— Не надо извиняться за то, что я вам не нравлюсь, — сказала она, — только за то, что вы были невежливы.

— Груб, — поправил Кристофер. — И это вовсе не так.

— Что именно? — нахмурившись, спросила Беатрис.

— Что вы мне не нравитесь. То есть… Я знаю вас недостаточно хорошо, чтобы вы мне нравились или не нравились.

— Я абсолютно уверена, капитан, — проговорила девушка, — что чем больше вы узнаете меня, тем меньше я буду вам нравиться. Следовательно, давайте покончим с этим и признаем, что мы друг другу не нравимся. Меньше беспокойства.

Она была так чертовски прямолинейна почти во всём, что это против воли позабавило Кристофера.

— Боюсь, не смогу оказать вам такую услугу.

— Почему?

— Потому что, как только вы это сказали, я понял, что вы начинаете мне нравиться.

— Вы придёте в себя, — бросила Беатрис.

От её решительного тона ему захотелось улыбнуться.

— Стало даже хуже, — сказал он, — теперь я абсолютно убеждён, что вы мне нравитесь.

Беатрис послала ему откровенно скептический взгляд.

— Как насчёт моей ежихи? Вам и она нравится?

Кристофер обдумал вопрос.

— Привязанности к грызунам нельзя добиться так же быстро.

— Медуза не грызун, она иглокожая.

Кристофер не смог удержаться от вопроса:

— Зачем вы взяли её на пикник?

— Потому что посчитала, что её компания будет предпочтительнее компании тех людей, которых я там встречу. — В уголках её рта заиграла улыбка. — Я оказалась права. — Она помолчала. — Мы собираемся пить чай. Вы не присоединитесь?

Кристофер покачал головой прежде, чем она закончила фразу. Они станут задавать вопросы, и ему придется давать осторожные ответы; одна мысль о продолжительной беседе утомляла и беспокоила его.