Анна Климова - Люби меня нежно. И сердца боль

— Ну, Тамарка, не зря тебя в школе сорокой звали! — смеялся Жека. — Сорока и есть.

— А за сороку в глаз получишь, — угрожающе подступила к нему Тамарка.

— Убивают! — сжался Жека, и на кухне грянул дружный смех.

— Только тронь, я же не посмотрю, что ты моя подруга, — сказала Света, поигрывая тяжелой сковородой.

— Женька, за ней ты, как за каменной стеной, — заключила Тамарка, когда все отсмеялись, чем вызвала новый взрыв смеха.

— Дамы и господа, я ведь не один, — сообщил Женя. — «Девятка» моя совсем выдохлась сегодня, оставил ее в автосервисе… Юля, идите сюда! Что же вы?

На кухню, держа руки в кармашках короткого полушубка, вошла Юля.

— Добрый вечер, — кивнула она с улыбкой.

— Она меня, бедного, подобрала и доставила домой, — пояснил Жека.

— Мне пора, извините. И поздравляю вас, Светлана Владимировна, с днем рождения.

— Как это пора? — подошла к ней Света. — Ничего не пора. Раздевайся и проходи в гостиную.

— Нет-нет, я пойду. Неудобно. Незваный гость — хуже Мамая…

— Что за глупости! — воскликнула Света.

— Да и не одета я, — все еще пыталась сопротивляться Юля.

— Ничего, ничего, у нас тут по-простому, по-домашнему. Учти, я тебя сейчас никуда не отпущу. Раздевайся быстренько!

Юля вынуждена была подчиниться. Она сняла полушубок и осталась в теплом вязаном свитере и джинсах.

Света отметила, что Юля стала еще красивее. Красота ее была полна тепла, чувства собственного достоинства и четкого ощущения собственного места в этом мире. Нежность линий лица, большие, широко распахнутые глаза, хрупкость фигуры вызывали безотчетное желание прижать ее к себе, сказать что-то хорошее, приятное, искреннее.

Юля же, казалось, вовсе не замечала этой суеты вокруг себя. И не потому, что была надменна или слишком озабочена собой, а просто из-за своей потребности не слишком привлекать к себе внимание. Этим качеством отличались все достаточно умные и красивые девушки, предпочитавшие не появляться на публике с виртуальным лозунгом: «А вот и Я — самая, самая, самая замечательная умница на свете! Посмотрите на меня, оцените меня!».

Света жалела, очень жалела, что у Вадика с ней так ничего и не сложилось. Вадик пропал в Москве, будто утонул в бурном море. Сын бросил все. Учебу, друзей… У него появились деньги. И деньги немалые. Света несколько раз получала извещение о переводах на умопомрачительные суммы, но так и не пошла на почту, чтобы получить их. Это были деньги бывшего мужа, а от бывшего мужа ей ничего не было надо. Абсолютно ничего.

Но Вадим…

Сын всю жизнь мечтал об отце. Мечтал так, как только дети могут мечтать о чем-то большом, светлом и немыслимо далеком, о чем даже просить бесполезно. Папу нельзя было купить ни за какие деньги на свете, нельзя было найти, как пятачок в траве, невозможно одолжить.

И все же он был его мечтой.

И Вадим получил эту мечту.

После той встречи в больнице Света больше не говорила с бывшим мужем. В другое время она бы и еще сто лет не захотела бы его ни видеть, ни слышать. Но сын, которого он увлек за собой, вынуждал ее желать этой встречи, ждать хоть какой-нибудь весточки.

Появление Юли вселило в нее надежду: может, хоть ей Вадик что-нибудь рассказал о своей жизни, о том, что с ним сейчас происходит. Возможно, Вадик обиделся на нее из-за Жени, потому и не звонит…

Света решила улучить удобный момент и спросить Юлю, знает ли она что-нибудь о Вадике.

Быстро накрыв на стол, они наконец расселись, освещаемые старой уютной лампой-абажуром.

Света вдруг подумала, как не хватало ей этого веселого сборища, как много она тосковала в последнее время. Сколько волнений, страхов, глупых беспокойств пережила, прежде чем подошла к счастливой уверенности, что все это теперь позади. Шутки, подколки, веселые истории текли рекой. Гостиная то и дело сотрясалась от смеха.

Света действительно чувствовала себя счастливой. Почти счастливой…

— И когда же свадьба, негодные? — вопрошала Тамарка, уже здорово «нагрузившаяся» коньяком. — Бесстыжие! Я уверена, эти двое организовали бы тихонечко свадьбу на двоих и никому бы ничего не сказали, — в полной уверенности в своей правоте изобличала она. — Вот подлые! Такого я от тебя, подруга, не ожидала! А за это… — Тамарка поднесла рюмку к губам, отпила немного, поморщилась и воскликнула: — Горько! Ой, горько!

Ее возглас с энтузиазмом подхватили остальные. Особенно старалась Машка, которой, как и любой девчонке в ее возрасте, было интересно все, связанное с любовью.

Не долго думая, Женька притянул Свету к себе и с нежностью завладел ее губами.

Гостиная огласилась торжествующими воплями.

Спустя мгновение в руках Жени оказалась гитара. Разговор продолжался под тихий перебор струн.

— Мамочки родные, да ты никак и петь умеешь? — изумилась Тамарка. — Нет, вот это мужик! Не то что мой. Послушали бы вы его, как он в ванной воет…

— Да, да, да, — подхватила Машка. — Папка воет, а мы уши затыкаем!

— Что — все на одного, да? — зарычал Иван. — Ну, погодите у меня!

Он прижал визжащую дочь к себе.

В это время Женя запел:

— Не обещайте деве юной любови вечной на земле, — подхватили все вместе.

— Всем добрый вечер, — раздалось с порога.

Гитарный аккорд замер, словно отрезанный ножом.

Света вздрогнула и обернулась.

— Не помешал?

Она подхватилась из-за стола.

— Вадик, сынок! Боже мой, как хорошо, что ты приехал! Раздевайся, присаживайся за стол…

Вадим стоял на пороге, держа в руках огромный букет цветов, и не шевелился. Эта неловкая пауза длилась, казалось, целую вечность.

Тамарка громко прочистила горло, всем своим видом давая понять, что она совсем не в восторге от появления «блудного сына» подруги.

— Что же ты, проходи, — повторила свою просьбу Света, тревожно и жалобно глядя на сына.

— С днем рождения, мама, — сказал он наконец и поцеловал холодными губами в щеку.

— Спасибо, сынок, спасибо, родной.

— Это тебе, — он протянул черную бархатную продолговатую коробочку.

Света открыла ее и увидела золотую цепочку со сверкающим бриллиантовым кулоном.

В один миг ее посетили противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось немедленно отказаться от такого дорогого подарка (тем более — купленного ясно за чьи деньги), с другой — она боялась обидеть сына.

— Самый большой подарок для меня, это то, что ты приехал, — сказала она, откладывая коробочку на край буфета. — Раздевайся же!

Вадим снял теплую куртку и сел на предложенное матерью место рядом с Иваном.

Свет, падавший из абажура, осветил его лицо. Только теперь Света со щемящей тоской заметила, как Вадим похудел. Гладко выбритые щеки ввалились, нос заострился, под глазами легли нездоровые тени. Хотя, возможно, ей это показалось. Она просто сознательно искала на его лице подтверждения своим внутренним опасениям. В конце концов не мог же он так измениться за полтора месяца своего отсутствия.

Иван молча налил ему коньяк в рюмку. Вадим, ни на кого не глядя, опрокинул рюмку в рот одним махом, даже не поморщившись.

Зато все смотрели на него, словно впервые видели.

Только Юля не смотрела. Она сама не могла понять, какие чувства испытывала к нему. То ли жалость, то ли удивление, то ли отстраненное любопытство. В любом случае его появление не было для Юли ни неприятным, ни чем-то таким, чего она старалась избегать. Она знала его, и в то же время снова его не узнавала. Вначале был Вадим-любящий, потом Вадим-страдающий, потом Вадим-отвратительный. Теперь Юля не знала, кто перед ней. В какой новой ипостаси он предстанет на этот раз.

«А почему, собственно, это меня должно интересовать? — подумала она с неожиданным ожесточением. — Он выбрал свою жизнь. И я выбрала… Хотя что я выбрала?»

На этот вопрос, поставленный внутренним голосом, Юля не смогла ответить. Это привело ее в замешательство и заставило посмотреть на него.

«Кто же он? — задала она себе все тот же вопрос. — Кто я? Кем мы были? И кто мы теперь?»

Молчание затягивалось.

Света с ужасом поняла, что разговор за столом больше не клеился. Все словно чего-то ждали. Понять бы только, что.

— Н-да, — первой заговорила Тамарка. — Спел бы нам кто-нибудь. Может ты, Вадичек, выдашь нам что-нибудь? Что-нибудь современное, московское, а?

Света, улыбаясь, отчаянно сдавила руку подруги, но та не обратила на это никакого внимания.

— Ей-богу, тут у нас кругом таланты, — продолжала та, краснея и явно наэлектризованная внутренней злостью. — У каждого из нас есть что-то, чем мы можем похвастаться. Я, например, деньги своим горбом могу зарабатывать. Юлечка три языка знает… Правда, Юлечка? Мне Света рассказывала. Женька, жених твоей матери, вообще талантище…

— Тамара, перестать, — тихо потребовала Света, видя, как играют желваки на щеках сына. — Ой, у нас же еще салаты крабовые есть…

— Машка моя на пианино бряцает и танцует, дай бог каждому. Второе место на конкурсе бальных танцев. И ты нас порадуй чем-нибудь.