— Так я знаю, к кому обратиться за помощью. Лекарей в последнее время вокруг меня сверх меры.

Слишком много общается с Люськой, как я посмотрю. Мы пожали плечами и повернули назад к дому.

* * *

Вечером по собственной инициативе бегала по полосе препятствий. Больше, быстрее, еще раз, еще. Темно — и ладно, она мне уже как родная кровать знакома.

— Иди спать, Коза. — невозмутимо произнес Хакас.

— Успею еще.

— Я не предлагаю, я приказываю.

* * *

Из неотправленных писем:

«Михаил Борисович, ты что, офонарел там в столице?»

 * * *

С утра вместо прочих развлечений Дима отправил нас посидеть на деревьях. С отличным ракурсом на наше веселое болотце. Психику ли тренировал или еще что надумал, но угадал так, что пора ему карьеру игрока попробовать.

Час спустя, аккуратно объехав нашу усадьбу, к кустам подобрались очень интересные люди. Признала я только господина Братолюбова. А вот барышня с ним для меня оказалась открытием. Миниатюрная, пухлощекая блондинка в длиной узкой юбке и изящной тальме, простенькая шляпка явно не красит ее, равно как и пепельный цвет одежды, но о наряде она точно не думает, раз прется прямо по кустам.

— Это же здесь, Тихон Иванович случилось? — тихий, неуверенный голос.

— Да, Апполинария Павловна. — Братолюбов озирался, явно не желая быть обнаруженным.

— Точно, вот здесь. — она встала над самым затоптанным местом, закатила глаза и начала раскачиваться на месте. Я чуть с ветки не навернулась от такой драматургии. — Он страдает. Дух его неупокоен.

— А он не хочет сообщить, кто его сюда приволок? — ну ладно, он блокнотик достал и начал конспектировать.

— Нет. Он очень испуган. Не ожидал, что так быстро все закончится. — и начала оседать на услужливые руки юного следователя.

— Ох, ну что же Вы, Апполинария Павловна, так. — тот неловко и слишком нежно похлопал ее по щекам. — Разве можно было так перенапрягаться.

И только я приготовилась ко второму акту этой мистической мелодрамы, как появились два приятеля, которые тоже не планировали встретить посторонних.

— Тихон Иванович, я не припоминаю, чтобы разрешал госпоже Осетровой участвовать в Ваших изысканиях. — хищно прищурился столичный чин.

Братолюбов замер нашкодившим щенком.

— Федор Андреевич, не сердитесь. Я только хотела посмотреть на…

— На мертвеца. И пообщаться с его духом. Хватит уже испытывать терпение Вашего папеньки, езжайте домой.

И парочка удалилась под тяжелым взглядом Фохта. А мне вот очень любопытно, что это за доморощенная ведьма с папенькой, которого Фохт явно знает.

Димка ухмыльнулся и широким жестом махнул на полмира.

— Ищи.

А это уже интересно. Федор словно сбросил что-то неуловимо-городское и хищно осмотрелся. У Люськи был шанс, если бы она не начала строить глазки жениху, а я как внедрилась вглубь гигантской расщелины старой сосны, так и не высовывалась с самого начала разборки. Вот инспектор обошел несколько куда более перспективных мест, которые я отвергла из-за ненужного перфекционизма и даже начал нехорошо коситься на командира.

— Ну ладно, поищи нашу графиню, а мы пока погуляем. — вот же редиски.

Ушли. Над этим распогибельным местечком нависла тишина. Даже птицы не пели — все же они поумнее людей, и в раннюю весну не поверили.

— Ксения Александровна, Вам помочь спуститься?

Щас, я на такие шутки с раннего школьного возраста уже не ведусь. Он подходит к моей сосне и протягивает руку. Не глядя. Но я-то гордая, столько времени промучилась здесь, могу и сама спуститься. Хорошо, что поймал.

— Я сам на этом дереве прятался. Дмитрий меня даже не сразу нашел. — гордо произнес он.

Посмотрели друг на друга: он весь такой городской, гламурный и я — с раскрашенным грязью лицом, в обновленной кикиморе — рассмеялись. Да, сейчас, когда весь мир так далеко, хочется побыть живыми, наслаждаться сиюминутным. На его лице рассыпались лучки тонких морщинок у висков, удивительные эти ледяные глаза вдруг теплеют от искреннего смеха. Руки бы еще отпустил. Принюхалась — и поняла причину благодушия. Надеюсь, от ящика выпивки, который мы привезли с собой, еще хоть что-то осталось.

— Спорим, не догонишь? — и что же мне в голову приходит.

Куда ему, в городских-то туфлях, да еще под градусом. Но недооценка врага — роковая ошибка, Хакас всегда так говорит. Он испытующе исследует дно моих глаз, наконец выпускает из объятий, снимает пальто, сюртук, разминает суставы. Хорошо, мне тоже есть что сбросить лишнего — и на землю летят кикимора, куртка. Остаюсь в штанах, тонком свитере, вязаном жилете. Даже без корсета — вообще одичала в деревне.

— То есть все же скучаете по этим Вашим джинсам? — ехидно уточняет он.

Мы несемся по высохшим трупикам листьев, громко ломая ветки, срезая углы привычных маршрутов, и вот я уже оторвалась, оказавшись на какой-то безвестной полянке. Где я и куда теперь идти? Безмолвие леса не вызывало паники, как и наличие духа мертвеца. А вот своих порывов стоило пугаться. Отдышалась и практически торжествовала победу, когда из-за дерева на меня рухнула серая тень.

— Нельзя расслабляться. — вот мало было нам одного Димы.

И покатились по траве, причем он одновременно блокировал все попытки сопротивления и защищал меня от ушибов. Сначала я еще пыталась вырваться, лягнуть его побольнее, но опять же, уроки Хакаса у него прошли не зря, а учил его Дима явно всерьез.

Небо и земля сменили место несколько раз, а я все смотрела в эти глаза. Так близко, так доступно. Настоящий разбойник. Волосы растрепались, вспотевший, с диким взглядом, сквозь сорочку чувствую, как бьется сердце и вижу пульс на шее.

Только приоткрыла рот, чтобы сказать что-нибудь разумное, глядишь, и сама бы прислушалась, но у нас дуэт, и сегодня не я веду. Он впился в губы так, что стало ясно — эти четыре месяца он обо мне вспоминал, да еще как. И снова небо и земля меняются местами, раз, другой, третий, оставляя тропинкой отдельные части гардероба. И, стыдно признаться, мне это нравится. Именно неправильное, запретное, эмоциональное. В таком же темпе мы докатываемся до небольшого овражка, где я натыкаюсь рукой на что-то липкое и склизкое.

— Черт!

Федя отрывается от меня и по лицу понимает, что дело серьезнее, чем неудобная поза. У нашего подснежника нарисовался товарищ.

* * *

И вот как в плохом кино — мы судорожно застегиваем одежду над протухшим трупом, помечаем место находки платком на ближайшем дереве, стараясь не смотреть друг на друга возвращаемся к нашей засаде, собираем вещи и бредем к усадьбе.

— Нам нужно поговорить. — выдавливает он.

— Да. Обязательно. — и когда я начну вести себя разумно?

Спотыкаюсь, он подхватывает меня и более не выпускает руку из своей.

Возвращались мы под недоуменные взгляды всей семьи.

— Анна Степановна, извольте послать за господином Братолюбовым.

Я без лишних слов ухожу в мыльню, где переодеваюсь под прищуром сестры.

— Поговорили?

— Не успели. — бурчу я, до сих пор пребывая в шоке от событий дня.

— Так покувыркаться ты с ним успела, а поговорить — нет?

Оттираю следы разлагающихся тканей.

— Да ничего мы не успели. Там в лесу еще один труп. Очень, знаешь ли, весомый аргумент для перемены темы. — и хорошо, что он все же попался.

— Гонишь! — Люська даже подпрыгнула. — Где?

Я присела на низенькую скамейку перед тазиком.

— Сама не поняла. Вроде бы к северу от болотца. Мы решили побегать и где-то минут десять-пятнадцать гнали во всю силу, ну и наткнулись. Значит где-то километра три.

— Побегать? — хорошо, что я еще умею ее изумлять.

— Мне показалось, что Дима нас хорошо поднатаскал и я смогу его сделать.

— А сделал он тебя, как я погляжу. — она хмуро оглядывает грязь на позвоночнике.

— Не то чтобы… — у меня нет пока слов объяснить, что именно происходит с нами.

— Угу. По-другому у вас все, не как у нормальных людей. Ты, сестренка, учитывай, что его сюда твой Тюхтяев лично отправлял с этим делом разбираться. Так что с мужиками тебе определенно прет.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Когда же все это закончится-то? Мало было меня отшвыривать от себя зимой, так теперь еще так…

— Ксюш, ты что? — Люська падает на колени рядом со мной, проверяет пульс и тащит в комнату. — Не психуй, это их самцовые игры, а ты у нас одна, так что забей.

17

Из неотправленных писем:

«Михаил Борисович, если Вы решили разорвать помолвку, то для этого есть способы и попроще.»

 * * *

Успеваю нарядиться в очередное торжественное, на этот раз винного цвета платье с глубоким вырезом, едва закрытым тонким кружевом, выхожу к уже сработавшемуся коллективу.

Братолюбов почти перестал коситься на угвазданные брюки столичной шишки, зато я не производила впечатления дамы, шарахающейся по всяким отдаленным оврагам.

— Ксения Александровна, мне осталось только уточнить мелочи. — он зашуршал страничками. — Вы обнаружили тело неизвестного сегодня?

— Да.

— И снова во время прогулки? — и пытается копировать испытующий взгляд Фохта. Но я столько с Тюхтяевым прожила, что на это уже иммунитет имею.

— Именно так. И у меня вопрос к Вам, как представителю власти. Что же за бардак творится в Вашем ведомстве, если порядочная женщина не может на прогулку выйти без того, чтобы труп не найти? Это в деревне-то. Или, может быть, у Вас так принято на похоронных расходах экономить? — и, пока Братолюбов покрывается пятнами, — Когда граф Татищев, мой свекор, был губернатором Москвы, там такого не было.