Лежа на кровати в хижине и глядя на одевающегося Кейна, Хьюстон поняла, что ее короткий медовый месяц кончился.

— Полагаю, нам надо ехать, — грустно сказала она.

— Ко мне сегодня утром должны прийти кое-какие люди, и я не могу себе позволить, чтобы они меня не застали.

Он повернулся к ней.

— Я хотел бы остаться здесь с тобой подольше, но я не могу.

В его голосе тоже звучала печаль, и Хьюстон решила, что лучше помочь ему, чем вступать в пререкания. Она быстро встала с постели и начала надевать свой костюм для езды. Кейну пришлось помочь ей затянуть корсет.

— Как, скажи на милость, тебе удается дышать в этой проклятой штуке?

— Я думаю, что дыхание к этому не имеет никакого отношения. Мне казалось, тебе нравятся стройные женщины. Без корсетов наши талии скоро были бы по семьдесят-восемьдесят сантиметров. Кроме того, корсеты поддерживают спину. Они действительно очень полезны для здоровья.

Кейн проворчал что-то в ответ и закончил запихивать еду в сумки. Она поняла, что в мыслях он опять вернулся к работе.

Они молча собирались в обратное путешествие вниз по горе. Хьюстон не была уверена в том, что думал Кейн, но о себе она могла сказать, что никогда в жизни не была так счастлива. Страх за собственную холодность рассеялся, а впереди ее ждала жизнь с мужчиной, которого она любила.

Когда они выходили из хижины, Кейн остановился, чтобы еще раз окинуть взглядом маленькое жилище.

— Бьюсь об заклад, мне еще никогда не было здесь так хорошо, как в этот раз, — сказал он и, закрыв дверь, пошел к оседланным лошадям.

Хьюстон сама собиралась сесть на лошадь, но Кейн поймал ее за руку и подсадил в седло. Она попыталась скрыть свое удивление. И это был тот мужчина, который бросил ее одну карабкаться по скалам?

Кейн кивнул:

— Ты снова выглядишь, как леди, в этом костюме, — пробормотал он.

Они молча поехали вниз по предательски крутому склону, и несколько раз Кейн притормаживал, чтобы она могла его догнать.

Подъезжая к Чандлеру, они поехали медленнее, и Хьюстон наконец заговорила.

— Кейн, ты знаешь, о чем я думала все эти дни?

Он хитро ей подмигнул:

— Конечно, знаю, дорогая, и я наслаждался каждым мгновением твоих мыслей.

— Нет, не это, — нетерпеливо сказала она. — Я думала о том, чтобы пригласить твою кузину Джин пожить с нами.

Когда она взглянула на Кейна, то увидела, что он открыл рот.

— Я сомневаюсь, что она примет прямое приглашение, потому что вы, Таггерты, все такие гордые, но я намеренно придерживала место управляющего свободным, думаю, она будет рада получить работу. Так мы сможем вытащить ее из угольных лагерей, и, кроме того, тебе не кажется, что она и Эден могли бы составить очаровательную пару?

Кейн уставился на нее и все еще не мог закрыть рот.

— Ну, так что ты думаешь?

Наконец ему удалось закрыть рот и отвести взгляд.

— Когда я сказал Эдену, что собираюсь жениться, он спросил у меня, готов ли я впустить в свою жизнь женщину. Этот прохвост чуть не помер со смеху, когда я сказал, что не собираюсь из-за женитьбы менять свою жизнь. Теперь мне становится ясно, почему он смеялся. Кого еще ты намерена пригласить жить в наш дом? Городских алкоголиков? Но скажу тебе сразу, мой предел — это проповедники. Я люблю проповедников еще меньше, чем детей. Хотя, конечно, это не имеет значения, кто мне нравится…

Он замолчал, когда Хьюстон гордо подняла голову и пришпорила лошадь. Секунду он, не двигаясь, смотрел на нее, потом подстегнул лошадь и одним рывком догнал ее.

— Дорогуша, мы не будем сходить с ума, а? Ладно? Ты можешь пригласить, кого пожелаешь — дом и так большой. Мне лично вообще все равно.

Первый раз в жизни он пытался задобрить женщину и чувствовал себя при этом неловко.

Он взял поводья ее лошади.

— Я даже не видел этой женщины. Как хоть она выглядит? Может, она настолько уродлива, что мне и смотреть-то на нее не захочется.

Он мог поклясться, что заметил на ее губах еле различимую тень улыбки. Так, понятно… юмор — самый верный способ.

— На Джин был фиолетовый шифон на темно-красном сатине, с маленькими бриллиантами на плечах и…

— Постой-ка! — прервал он. — Ты имеешь в виду эту маленькую черненькую, зеленоглазую девчонку с кругленькой попкой и потрясающими лодыжками? Вообще-то я видел, как она выходила из экипажа, и икры у нее тоже что надо.

Хьюстон посмотрела на него.

— На нашей свадьбе ты рассматривал других женщин?

— Когда не был занят тем, что смотрел, как ты лазила по цветочным решеткам на окнах. Пораскинув мозгами, должен признаться, что ты выглядела совсем неплохо в одном нижнем белье.

Он погладил ее руку.

Вдалеке виднелся город, где кипела жизнь, которая потребует от них много времени. Сейчас у них была последняя возможность побыть наедине.

Как будто прочитав ее мысли, Кейн снял ее с лошади, обнял за плечи, и они пошли рядом, как будто это была последняя ночь в их жизни.

Когда через два часа они вошли в дом Таггерта, на их одежде была грязь, в волосах застрял репейник, а их лица раскраснелись. Кейн держал Хьюстон за руку, пока не появился Эден.

Эден бросил на них взгляд и, когда он обрел дар речи, сказал Хьюстон:

— Вижу, что ты нашла его. Кейн, там тебя ждут четыре человека и полдюжины телеграмм. И вот еще, Хьюстон, мне кажется, те слуги, которых ты наняла, находятся на грани войны.

Хьюстон почувствовала, как Кейн в последний раз сжал ее руку и затем исчез в глубине дома. Она поднялась по лестнице в свою комнату, чтобы переодеться. Реальность вернулась к ним.

Через десять минут Кейн зашел к ней сказать, что уезжает по неотложным делам и вернется, как только покончит с ними. Он уехал на три дня.

Глава 20

В первые же четыре часа после отъезда Кейна Хьюстон поняла, что замужество оказалось тем, чем она его и представляла. У Блейр могли быть свои амбиции, жажда изменить мир, но для Хьюстон было достаточно просто вести хозяйство того мужчины, которого она любила.

Конечно, управление домом Кейна было, скорее, похоже на командование армией во время войны, но ее специально готовили занять пост генерала.

Первое, что она сделала, это послала записку Джин Таггерт, умоляя ее приехать на несколько дней, чтобы помочь с обустройством дома. Потом Хьюстон написала письмо отцу Джин о том, что хотела предложить его дочери остаться и быть их управляющим. Хьюстон молилась, чтобы Шервин Таггерт захотел отослать свою дочь подальше от угольного лагеря.

Когда она отправляла посыльного относить это письмо, Хьюстон в первый раз дали понять, что есть вещи, которые не нравятся слугам. Посыльному казалось ниже своего достоинства идти в угольный лагерь, и, как настоящий американец, он не задумывался над выбором выражений.

Хьюстон холодно спросила, нужна ли ему эта работа, и если да, то он будет делать, что приказано, и не будет унижать родных человека, который его кормит. Когда дело было улажено и посыльный отправился в путь, Хьюстон спустилась вниз и стала распределять обязанности других слуг, которых она наняла. Большинство из них продолжали сидеть на голом полу, отказываясь что-либо делать, пока им точно не разъяснят, где начинаются и где кончаются их обязанности. Хьюстон сразу же поняла, почему мисс Джоунз настоятельно советовала брать на работу только опытных слуг.

На следующее утро семь служанок уже драили дом, четверо лакеев сносили мебель с чердака и еще трое помогали миссис Мерчисон на кухне. Снаружи занимались своей черновой работой кучер и два конюха, а четверо молодых, крепких парней Хьюстон отправила ухаживать за садом.

Она сама решила пойти туда, чтобы представиться мистеру и миссис Накасона. Хьюстон изо всех сил пыталась объяснить им, что привела в их распоряжение этих работников, но ни она их, ни они ее понять не могли. В этот момент она увидела лицо Яна в верхнем окне.

Утром, помогая ей одеться, Сьюзен рассказала Хьюстон о том, какой скандал закатил этот ужасный Рейф Таггерт после того, как гости разошлись. Просто Сьюзен случайно услышала кое-что. Молодой Ян говорил, как он ненавидит своего кузена Кейна и что никогда не будет жить в его доме. Рейф сказал, что это все пустая похвальба, так как никто не приглашал его сюда. Ян возразил, что его пригласила Хьюстон, но он скорее умрет, чем примет приглашение.

Как раз после этого Рейф с Яном и подрались, и Рейф, ввиду большей весовой категории, легко победил. Рейф сказал, что Ян останется со своим кузеном и будет пользоваться всеми преимуществами, которые могут дать деньги, даже если ему, Рейфу, придется бить Яна каждый день до конца жизни, и еще он сказал, что найдет Яна, если тот, не дай Бог, убежит.

В результате всего этого Ян затворником сидел в комнате, где Хьюстон оставила его в первый день. Миссис Мерчисон была единственной, кто виделся с ним, когда приносила ему еду и книги.

— Книги? — спросила Хьюстон.

— Мальчик вроде бы их очень любит, — сказала Сьюзен. — Миссис Мерчисон говорит, что он читает все дни напролет, и это не очень хорошо. Она считает, ему нужно присоединиться к другим мальчикам и поиграть в бейсбол, а то он совсем не выходит на улицу.

Теперь, когда Хьюстон разобралась с прислугой, ее мысли обратились к Яну. Если мальчик будет жить с ними, он должен стать частью их семьи.

Поднявшись наверх, она постучала в его дверь, и спустя несколько минут он сказал ей, что она может войти. По его покрасневшему лицу она поняла, что он что-то скрывает, и ей показалось, что она заметила краешек книги, торчащий из-под кровати.

— Вы вернулись, — сказал он, как будто обвиняя ее.

— Мы приехали вчера, — заметила она, хотя была уверена, что он это знал. — Тебе нравится твоя комната?