— Прислано для мисс Вентуры.

— Спасибо. — Она потянулась за цветами и взяла их. Рассыльный потоптался на месте, и она поняла, что забыла о чаевых. — Одну секунду.

Ни Мэрион, ни Хэдриан не обратили внимания, когда этот человек сделал маленький шажок внутрь. Его простая рабочая кепка, низко надвинутая на лоб, скрывала внимательные темные глаза, которые быстро ощупали все вокруг. Первым делом Бруно посмотрел на окна и на дымоход. Потом, быстро обернувшись, бросил взгляд на запоры на дверях, на устройство и порядковый номер коробки сигнализации, приделанной незаметно над косяком.

Мэрион вернулась с двадцатидолларовой бумажкой. Он взял ее, пробормотав слова благодарности, и быстро ушел. Все это заняло не более минуты, но он знал теперь все, что нужно, о системе безопасности в пентхаусе. Морган может быть доволен. А Мэрион торопливо захлопнула за ним дверь, желая побыстрее вернуться к Хэдриану. Она не обратила внимания на отсутствие на цветах сопроводительной карточки, что в другое время показалось бы ей необычным.

Хэдриан привлек ее к себе и усадил рядом, глядя ей прямо в глаза.

— Я думаю, мы должны… поговорить о некоторых вещах начистоту. Согласна?

Мэрион кивнула, глубоко вздохнув.

— Хорошо. — Хэдриан в свою очередь сделал такой же глубокий вздох. — Откровенность иногда действует на нервы, по… без нее не обойтись. Мы только встретились… а я уже чувствую, что наполовину влюблен в тебя.

— Только наполовину? — спросила она игриво.

Хэдриан прикоснулся пальцем к ее губам.

— Сейчас не время для шуток, Мэрион.

— А кто шутит? Я уже по уши влюблена в тебя, — призналась она. Голос ее был хриплым.

— Не говори этого! — произнес он возбужденно. Ее признание заставило его почувствовать угрызения совести. — Я просто… О, черт побери, Мэрион, ты ведь так уязвима. Разве ты не видишь?

Мэрион покачала головой.

— Я не чувствую себя уязвимой. Напротив. — Тут она слегка пожала плечами. — Я никогда еще не чувствовала себя сильнее.

Хэдриан вздохнул.

— Мэрион, ты ведь очень богатая женщина. А я отнюдь не богатый человек. Я просто бедняк рядом с тобой.

— Ну и что? — спросила она.

Всю свою жизнь Мэрион жила в мире, где единственной ценностью и мерилом всех вещей были деньги. Но она знала, что это не распространяется на них: на нее и этого йоркширца. Она была абсолютно уверена, что Хэдриану, в сущности, наплевать на ее деньги. По-настоящему наплевать.

Хэдриан сразу не нашел что сказать. Она просто выбила почву у него из-под ног.

— Ну, видишь ли… люди решат, что ты просто рехнулась, а я сорвал большой куш.

— Да, конечно, так и решат, — подтвердила она спокойно.

— Только не пытайся меня убедить, что тебе нет до этого дела. — Хэдриан с нежностью провел пальцами по ее щеке. В ответ она прикрыла глаза и слегка повернула голову, чтобы его пальцы еще сильнее давили ей на щеку. — Люди — злые создания и способны причинять боль. Да и пресса со своей стороны поднимет шум. И потом, есть еще твой отец…

Он замолчал, а она раскрыла большие карие глаза.

— Да, — произнесла она безмятежно. — Папа будет… удивлен.

— Папа будет разъярен, — уточнил улыбаясь Хэдриан, и вдруг оба рассмеялись. Понемногу к Мэрион снова стала возвращаться серьезность, и она, все еще продолжая смеяться, покачала головой.

— Итак, что же мы собираемся делать? — спросила она просто.

— Жарить картошку, — вдруг сказал Хэдриан и, встав, направился в кухню. Она пошла следом за ним, понимая, что он старается замедлить развитие событий, беспокоясь только о ней. Но Мэрион уже твердо знала, чего именно сама хочет. Она хотела, чтобы они с Хэдрианом получили то, что заслуживают. То, на что имели полное право. Когда он обернулся и взглянул на нее, она уже сидела на кухне, положив локти на стол.

— Я больше не хочу жить так, как от меня требуют другие. — В ее голосе звучали спокойствие и решимость. — Я больше не вернусь на этот путь, Хэдриан. Никогда не вернусь.

— Браво, — проговорил он, и в его шутливом возгласе прозвучало уважение.

Мэрион ясно это уловила.

— И ты поможешь мне, — промолвила она. — Вернее, присоединишься ко мне.

— Что ты хочешь этим сказать? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — прошептала она нежно, — что ты позволишь мне любить тебя, не беспокоясь обо всей этой ерунде.

На мгновение все замерло, все исчезло, даже само время. Остались только две пары глаз, смотрящих друг на друга, безмолвно беседующих друг с другом и все знающих друг о друге. Затем он медленно выдохнул, и они снова вернулись в реальный мир.

— Да, — сказал он просто. — Но при одном условии.

Мэрион напряглась.

— При каком же?

— Что и ты позволишь мне любить тебя.

— Обещаю.

— Ты так великодушна?

— Стараюсь.

— Подойди сюда.

— Зачем? Ты что, хочешь меня поцеловать?

— Нет, — с улыбкой покачал он головой. — Я просто хочу показать тебе, как готовить лук.

— A-а… ну, в таком случае… — Мэрион пошла к нему, но стоило ей оказаться в пределах досягаемости, как он поймал ее в свои объятия и прикоснулся губами к ее губам. Она с наслаждением почувствовала силу его рук, оторвавших ее от пола, его широкую грудь, мускулистые бедра, к которым она прижималась. Какой-то разряд пронизал их тела, так что обоим почудилось, будто они вознеслись на небеса. Их губы слились, их языки встретились любяще и страстно, и Хэдриан сжал ее сильнее прежнего. Он обнял ее так крепко, что, казалось, никогда уже не отпустит. Но он отпустил ее — хотя и любяще, медленно, неохотно. Горя от возбуждения и чувствуя себя невероятно счастливым, он дал ей соскользнуть снова на пол. А когда она посмотрела на него, ее собственное возбужденное и счастливое лицо было таким открытым и безгранично любящим, что ему захотелось плакать. Он должен найти Брайони и объяснить… Он не сможет теперь…

— Я люблю тебя, Хэдриан, — сказала она прерывистым голосом, и он нежно привлек ее к себе, а она прижалась щекой к его груди. Она вздохнула, глубоко и счастливо. Поверх ее головы Хэдриан смотрел неподвижно на стену… Как сможет он объяснить Брайони, что она потеряла своего единственного союзника? Как ему удастся справиться с этим новым чувством, имя которому — любовь? Он не знал… И сможет ли он органично войти в тот мир, в котором живет Мэрион? Этого он тоже не знал… Несмотря на все сказанные слова, им предстояло еще пройти немало испытаний. Он это понимал…

А ее отец? Лесли Вентура?.. Его фигура уже проступала впереди на их жизненном горизонте, как огромная, устрашающая тень, грозившая заслонить им солнце. Дорога к счастью, ждавшая их впереди, представлялась совсем не гладкой.

— Мы, наверное, сумасшедшие оба, — пробормотал он счастливым голосом, и Мэрион рассмеялась у него на груди.

— Ну и пусть! Мне нравится это.

ГЛАВА 22

Девственный белый снег в горах и трассы скоростного спуска. Туристы, съехавшиеся в Стоуви, только об этом и говорили. Решившись наконец, Брайони села утром в подъемник, направлявшийся на одну из самых высоких вершин, чтобы посмотреть, на что она способна. Она уже купила себе лучшие лыжи, которые только смогла найти, палки, защитные очки от солнца и, конечно же, горнолыжный костюм чудесного вишневого цвета. И все-таки чувствовала себя нервозно, уверенная, что люди с первого взгляда поймут, что она новичок в горнолыжном спорте и от насмешливых взглядов ей не уйти.

Но, сидя в вагончике канатной дороги, тянущейся вдоль склона горы Мансфилд, она несколько успокоилась. Никто не обращал на нее особого внимания; все возбужденно болтали, предвкушая волнующий спуск. Горы были великолепны. Их могучие заснеженные склоны сверкали под солнцем, точно сахарные, а внизу, далеко внизу, лежал Стоуви, окруженный деревьями, которые все еще краснели осенними листьями.

Когда вслед за другими лыжниками Брайони вышла из вагончика на вершине горы, солнце, отражавшееся от белого снега, буквально ослепило ее. Она быстро надела темные очки и спросила себя, какого черта она собирается здесь делать, если до этого всего несколько раз становилась на лыжи. Глядя, как другие лыжники один за другим ринулись по трассе скоростного спуска вниз, она почувствовала себя еще более неуверенно. При одном взгляде на эту крутизну у нее мурашки побежали по коже.

— Что, страшновато? Коленки дрожат?..

Брайони быстро обернулась и увидела рядом Кристофера в лыжном костюме, который, опираясь на палки, насмешливо наблюдал за ней.

— А тебе какое дело? — сердито вздернув подбородок, ответила она.

— Да так. Мне просто показалось, что ты немного нервничаешь. Но если у тебя все в порядке… — Он отвел палки назад и переступил на лыжах, приготовясь спускаться.

— Да! — бросила она и тут же пожалела об этом, когда он оглянулся, блеснув зубами в самодовольной ухмылке. Сам он выглядел классным лыжником и двигался в своем темно-синем костюме и ярко-оранжевой куртке с уверенностью настоящего аса. А его пронзительные голубые глаза, казалось, даже за темными очками искрились от смеха при взгляде на нее. Они были одни на вершине, и хотя Брайони знала, что следующий подъемник привезет много новых лыжников, все же чувствовала себя покинутой и уязвимой, точно выброшенная на берег рыба.

— Что-то не так? — спросил он нейтральным голосом. Но губы его кривились в улыбке, и видно было, что он сознает ее бедственное положение. Ее руки в перчатках сжались в кулаки от бессильного гнева. Он просто ждет, когда она попросит у него помощи. Но, черт побери, она не доставит ему этого удовольствия! Ну уж нет, скорее умрет. В отчаянии она ухватилась за первый попавшийся предлог, чтобы спасти свою гордость.

— Ну как, ты уже решил с ценой? За ферму, которую хочешь купить, — добавила она холодным и деловым тоном.