— Стырить?

— Да, это такое старинное английское развлечение. Подыскиваешь себе подходящую яблоню, ждешь сумерек, а потом взбираешься на нее и набиваешь полный мешок. Ужасно весело, не правда ли?

Мэрион рассмеялась.

— Ты дурачок! Пошли-ка быстрей, а то эта болтовня о яблоках вызвала у меня аппетит. Есть страшно хочется.

— Сию минуту, миледи, обед будет подан, — галантно склонился перед ней Хэдриан и тут же направился к ближайшему уличному киоску с хот-догами. Купив две порции, он вручил ей завернутые в бумагу сосиски с луком, сдобренные горчицей.

— Ну, ты просто сама любезность, — шутливо промолвила она.

— Давай, давай, наворачивай, — проворчал он и откусил порядочный кусок хот-дога. — Ммм-а! По крайней мере, это уж точно американское, — добавил он, смачно жуя. — Ах нет, я же совсем забыл, что франкфуртские сосиски — немецкое блюдо.

— Зануда, педант несносный! — упрекнула его Мэрион, но, откусив кусочек от своей порции, нашла, что это вовсе недурно. — А они ничего. — Она рассмеялась, когда Хэдриан, сделав нарочито жадное лицо, дважды откусил от своего хот-дога.

— Только не уверяй меня, что ты не ешь это каждый день. Ты ведь настоящая нью-йоркская женщина. Врать очень стыдно.

— Подожди, — сказала она. — Так на чем я остановилась?

— На том, сколь испорченным подростком ты была.

— Ах да, — проговорила она, становясь вновь серьезной. — Но дальше грустная история.

— Давай, давай, — подзадоривал он. — Давай все выкладывай.

— Ну что ж, — вздохнула она. — О’кей, раз ты требуешь. Вышла замуж в восемнадцать. Не потому, что была влюблена, а потому, что отец так захотел. Вот так. Разве это не безобразие?

— Хмм, ну, давай рассудим. Тебе было восемнадцать. Кто же в этом возрасте может отвечать за себя? Когда мне было восемнадцать, я был убежден, что на всю жизнь влюбился в жену соседа — владельца паба. Лучше скажи, как ты чувствовала себя в двадцать, и мы узнаем куда больше.

Мэрион усмехнулась.

— В двадцать я жаждала развода. Но только недавно сумела его получить.

Хэдриан вздохнул с облегчением, скрывая улыбку, которая грозила вот-вот появиться на его лице.

— Видишь? — произнес он тоном учителя. — Что я тебе говорил? Ты совершенно нормальная. По крайней мере, столь же нормальная, как я.

Мэрион рассмеялась.

— Не слишком-то много! — А когда он схватил ее за локоть, глядя с нарочитой свирепостью, она отпрянула и подняла обе руки, как бы моля о пощаде. — Ну хорошо, хорошо. Я невероятно польщена.

Она весело перешучивалась с ним, ощущая на душе такую легкость, какой не знала уже давно.

— Ладно уж, — великодушно произнес Хэдриан. — Ешь свои сосиски.

И Мэрион ела. Никогда она не пробовала ничего более вкусного.

Они прошли весь Бродвей, и Хэдриан взял такси.

— Теперь куда?

— «Эмпайр стейт билдинг», — сказала Мэрион ему и одновременно водителю. — Это незабываемое зрелище, будь уверен.

Сидя на заднем сиденье, она ощущала прикосновение его ноги к своей, и это каким-то образом придавало ей сил. Она чувствовала, как напряжение последних шести месяцев улетучивается в его компании с каждой минутой, и с нежностью посмотрела на него. Какой же он милый, этот Хэдриан, с его громким смехом и душевной теплотой, с его забавным чудаковатым акцентом, с его сильным притягательным телом. Стараясь не думать слишком много о теле, она вернула свои мысли к его душевным качествам. Как много в нем все-таки энергии и жизнерадостности!

— На свете есть здания и побольше, — вслух размышлял между тем Хэдриан, ничего не подозревая о ее мыслях. — Но Кинг-Конг на них не лазил, значит, они совсем не в счет. Ах, вот он-то стопроцентный американец. Кинг-Конг ведь родом из Голливуда.

— Ты невыносим! — залилась она звонким смехом и ударила его по руке своей маленькой ручкой. С тем же успехом она могла бы ударить о твердый гранит. — Ай! — вскрикнула она и невольно подула на руку.

— Бедняжка, — посочувствовал он. — Дайка лучше я ее поцелую.

И взяв ее дрожащую руку в свою большую ладонь, начал целовать ее пальцы — один за другим. Он улавливал все, что исходило от нее: и то, как сузились ее зрачки, когда он склонялся к ней, и возбужденное, прерывистое дыхание, и легкий цветочный запах духов.

Бруно, неотрывно следивший за ними, заметил сквозь заднее стекло машины этот интимный жест и фыркнул. Целование рук? Француз этот парень, что ли? Неплохо бы все это выяснить, решил он быстро. Черт побери, когда же удастся приняться за дело?

— Ближе не подъехать, — сказал таксист, напомнив тем самым о себе и заставив их обоих вздрогнуть. Хэдриан быстро отодвинулся и выглянул наружу. Он помотал головой и грустно усмехнулся. Мэрион заметила эту улыбку и испытала новый прилив какой-то особой нежности к нему. Значит, он был так же тронут всем происшедшим между ними. Значит, и он…

Когда в переполненном лифте они уже поднимались на крышу знаменитейшего здания Нью-Йорка, ей захотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Где было бы спокойно и безлюдно. Как в ее апартаментах, например…

Первое, на что обратил внимание Хэдриан, попав на крышу небоскреба, это ветер. Они приблизились к стальным ограждениям, и глазам их открылся незабываемый вид на Нью-Йорк, которым Мэрион уже не раз любовалась. Но на этот раз она как бы новыми глазами смотрела на свой город, потому что рядом с ней стоял Хэдриан. Он потянул ее к одному из телескопов, а когда пришла их очередь, бросил внутрь монетку, повернув его вокруг.

— А ну-ка, покажи мне, где ты живешь. — Голос его прозвучал чуть-чуть хрипло. — Я хочу посмотреть на твой дом.

Мэрион нерешительно улыбнулась ему.

— Почему бы нам не отправиться туда? В любом случае мне нужно переодеться, — добавила она поспешно. — А затем мы могли бы совершить прогулку по бухте на катере.

Взгляд Хэдриана, мягкий и нежный, обратился к ней, и она покраснела. Она быстро нашла в телескоп отель своего отца, и он придвинулся, чтобы взглянуть в окуляр, встав рядом с ней очень близко. Она не могла удержаться, чтобы не опереться на него, а он, поняв все без слов, осторожно обнял ее рукою за талию.

— Если увидишь бипланы, которые жужжа будут пролетать над головой, — пошутил он, глядя в телескоп, — скажи им, что Кинг-Конга здесь нет.

— Ты клоун, — не могла она удержаться от смеха.

— Знаю, — согласился он. — Но твой финансовый отдел считает, что я компетентный клоун. Они предложили мне работу. — Он повернул ее к себе и пристально заглянул ей в лицо. Глаза его стали серьезными. — Ты не возражаешь?

Поначалу она не могла понять, о чем это он говорит. Она уже открыла было рот, чтобы шутливо сказать ему, что нет, конечно же, не возражает. Но затем таинственным путем, которым они уже научились читать мысли друг друга, она поняла, что он имеет в виду. Он будет работать на нее. В качестве простого бухгалтера. В штате фирмы он будет находиться на иерархической лестнице несравненно ниже, чем она, специальный помощник президента и его единственная наследница. Нет сомнения, что отец не одобрил бы, узнав о ее встрече с каким-то бухгалтером, а друзья решили бы, что она просто спятила.

Неожиданно она рассмеялась. Какое ей дело до того, что они там подумают? Какое ей дело до всего этого мира вообще? Какое значение имеет одобрение или неодобрение отца, когда она чувствует себя так чудесно? Впервые за долгое время она ожила. Ожила. Как женщина, как человек. Как некто, кто еще способен влюбиться. В глубине души она уже знала, что влюбилась в Хэдриана, и была счастлива. Ведь за одно только утро беззаботной прогулки и веселья он каким-то образом сумел сотворить чудо, сумел уничтожить то ноющее чувство, которое так долго отравляло ей существование. И теперь, когда к ней вернулся прежний вкус к жизни, она уже не позволит его отнять.

— Нет, Хэдриан, — проговорила она наконец. — Я вовсе не против.

Хэдриан почувствовал, как из груди у него невольно вырвался вздох.

— Я надеялся, что ты это скажешь, — признался он с грустной улыбкой. И негромко прибавил: — Ты все еще хочешь отправиться к себе переодеться?

Мэрион понимала, что стоит за этим вопросом. Она знала, что может уклониться, замедлить ход событий и он не будет ни на чем настаивать. Но, разговаривая с ним, не было нужды лицемерить.

— Я хочу показать тебе то декадентское место, где я живу, — проговорила она быстро. — Так что ты с самого начала узнаешь самое худшее.

Улыбка Хэдриана стала угасать. Он уже знал самое худшее, но как сказать ей об этом? Она выглядела столь доверчивой, открытой и честной, что он почувствовал себя Иудой рядом с ней. Он не ожидал, что способен влюбиться с первого же взгляда, но именно это и случилось с ним.

— Пойдем, коли так, — произнес он наконец, беря ее руку в свою и слегка поглаживая пальцами ее ладонь. — Я обещаю не смеяться над вашим Пикассо за миллион долларов и не разбивать ваши древние вазы эпохи династии Мин.

— Это так великодушно с твоей стороны.

— Я тоже так думаю.

Спускаясь вниз в переполненном лифте, она крепче стиснула его руку, и так, все еще держась за руки, они вышли из здания.

Бруно ждал их в машине, стоявшей метрах в пятидесяти у бровки. Внезапно сумасшедшая мысль пришла ему в голову. Морган хотел убрать эту девицу с дороги, не так ли? А что, если с ней произойдет несчастный случай?.. Случайный наезд, водитель скрывается с места происшествия — такие вещи происходят постоянно. В это мгновение из-за угла появилось желтое такси, и она сошла с тротуара, энергично жестикулируя. Мужчина позади нее смеялся и отпускал какие-то шутливые замечания. Сейчас или никогда!.. Бруно надавил на газ, и его «форд», словно внезапно пришпоренный конь, с шумом рванулся вперед, набрав с места высокую скорость.