Брайони тяжело вздохнула, еще не зная, что ледяные голубые глаза замечают каждое ее движение. Теперь, когда она оказалась наконец в Стоуви, что же именно ей предстоит сделать? Как и прежде, планы ее были расплывчаты. Найти его? Соблазнить его? Уничтожить его? Легко сказать… Приблизившись наконец-то к цели, она не знала с чего начать. Всю вторую половину дня она просто бесцельно бродила по городу. Снег и солнце слепили глаза, и Брайони купила себе солнцезащитные очки. Внезапно она обнаружила, что они все еще на ней. Но, потянувшись, чтобы их снять, вдруг замерла на месте. В двух шагах от нее стоял Кристофер Джермейн.

Сердце подпрыгнуло в груди, и она словно приросла к стулу, невольно вернувшись к тому дню в картинной галерее Харрогита, когда она так боялась, что он обернется и увидит ее. Но она уже не была той деревенской девушкой, неуклюжей и робкой. Не забывай, что отныне ты Брайони Роуз, твердо напомнила она себе, и все считают тебя очень красивой, все говорят, что ты неотразима.

Его глаза встретились с ее глазами, прикрытыми темными стеклами очков, и она почувствовала, что каждый нерв в ее теле вибрирует. Не обращай внимания, приказал какой-то голос внутри нее, ты уставилась на него, как идиотка. Ты должна быть холодной, помни. Изысканной. Одним словом, светской женщиной. Да придумай же ты что-нибудь ради всего святого!.. Она протянула руку к меню, лежащему на столике, и неторопливо открыла его. Стук сердца отдавался как гонг в ее собственных ушах, пальцы стали липкими от пота. Она сразу узнала это смешанное чувство возбуждения, желания и страха, которое всегда ощущала при виде Джермейна, и почти простонала. А ведь она надеялась, что, сделавшись Брайони Роуз, забудет прежние чувства, причинившие столько страданий Брин Виттейкер.

Как она ошиблась! Но Боже правый, что же ей теперь делать?

Стоя рядом, Кристофер чувствовал запах ее духов — тот легкий, дразнящий, цветочный аромат, который щекотал его ноздри и ударял ему в голову. И какое-то новое, не знакомое ему прежде возбуждение разлилось по жилам.

— Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Она вздернула подбородок. Этот голос! Голос, которого ей никогда не забыть. При взгляде в лицо, которое снилось ей по ночам с того самого момента, как она впервые увидела его, ее первым побуждением было сказать холодное и решительное «нет». Но затем, как раз вовремя, чтобы не сделать ошибку, сознание заработало вновь. Ее главной заботой стало устроить первую встречу с ним, и вот он стоит здесь сам, колоссально упрощая ей всю задачу. Пользуйся своим преимуществом, подсказывал разум, в то время как другая, более трусливая, часть ее существа подталкивала убежать куда-нибудь, скрыться. Сделав над собой усилие, Брайони лишь слегка пожала плечами.

— Пожалуйста, если хотите. — И многозначительно обвела глазами несколько пустых столиков вокруг, но он не заметил или проигнорировал ее очевидную холодность.

Вместо этого он отодвинул второй стул и уселся напротив, причем его ноги под столом слегка коснулись ее ног. Брайони почувствовала, как крошечные электрические иглы тотчас же пробежали по коже, и поспешно убрала ноги, прежде чем смогла остановить себя. Черт! Ей следовало бы холодно и понимающе поднять одну бровь и затем медленно отодвинуть ноги, а не дергаться, как ошпаренная кошка. Кристофер с удивлением заметил на ее щеках румянец и почувствовал, как быстро она убрала ноги. Ее нервозность была странно трогательной и совершенно необычной. Женщина настолько красивая и своеобразная, как эта, наверняка должна была привыкнуть к мужскому вниманию. Отчего же тогда такое волнение из-за простого и неумышленного прикосновения колена?

— Я мог бы порекомендовать вам здешние традиционные блюда, — вежливо проговорил он, взглянув на официанта, который быстро приблизился с другим меню. — Вы позволите мне сделать заказ?

— У меня своя голова есть, — отрезала она и сразу же пожалела о своих необдуманных словах. Но что делать, если его близость не давала ей буквально дышать, не давала трезво думать.

— Я учту это, — сказал он спокойно. И опять она удивила его своим необычным ответом. Однако он знал, как играть в эту игру, как следует разговаривать с женщинами. Он считал, что и все женщины, в свою очередь, знают, как играть в нее, но сейчас начинал сомневаться. Почему она была такой резкой? Он мельком взглянул на безымянный палец ее левой руки, с чувством облегчения заметив, что обручального кольца она не носит. Не отвлекаясь больше ни на что, он быстро просмотрел меню и сделал заказ. Брайони сделала то же самое. Официант слегка поклонился и ушел.

— Вы ведь из Йоркшира, не так ли?

Брайони вздрогнула.

— Как… A-а, акцент. Разве он так очевиден? — Она опять испугалась и напряглась: что, если он распознает ее деревенское произношение?

— Почти не заметен. Нет, нет, — поспешно успокоил ее Кристофер. — Просто я был в Йоркшире недавно и сразу узнал знакомый акцент.

Меньше всего на свете ей хотелось говорить о Йоркшире!

— Вот как? — произнесла она небрежно, надеясь, что на этот раз вышло как нужно: наполовину устало, наполовину вежливо.

У Кристофера одна бровь поползла вверх, и в уголках губ появилась едва заметная улыбка. Он не привык наталкиваться на холодный прием у женщин, кроме тех случаев, разумеется, когда они предпочитали разыгрывать труднодоступность. Это выглядело немного устаревшим в наши дни, но некоторые женщины еще любили подобный вариант игры. Но здесь, он чувствовал, не совсем тот случай. Она интриговала его. Но почему?.. Что-то такое шевелилось в глубине его памяти… Но что же именно? Дело было не в волосах, хотя он никогда еще не видел такого оттенка каштановых волос у какой-либо женщины. Он никогда бы не забыл и женщины с подобными формами. Но голос? Именно он напомнил ему о прекрасных долинах английского Йоркшира. По какой-то странной ассоциации вид холодной, заброшенной фермерской усадьбы возник в его памяти — серые стены и свистящий между ними ветер. Пустота…

— Вина, сэр? — Официант прервал поток его мыслей, и Кристофер заказал калифорнийское шардоне. — Мадам?

— Я не пью, — коротко бросила Брайони. Ее резкость, видно, изумила официанта. Он торопливо ретировался.

— Их вы тоже едите за обедом? — насмешливо осведомился Кристофер, останавливая на ней долгий взгляд. — Вы понапрасну перепугали беднягу.

— Ах, в самом деле? — вырвалось у нее. Она выглядела явно смущенной.

— Да нет, я пошутил, — ответил он, подумав, что снова сделал неверный шаг. Как же быть с этой женщиной? Он вел себя неуверенно, словно подросток на первом свидании.

Официант вернулся с вином.

— Извините, если я ответила вам чересчур резко только что, — сказала Брайони, но официант, казалось, не услышал, наливая Кристоферу вино. Пожалуй, не стоило заговаривать с официантом, подумала она и застонала внутренне. О Господи! И это изысканная светская женщина? Да она просто дурочка!

Кристофер искоса наблюдал за ней и, несмотря на темные очки, которые она так и не успела снять, с легкостью уловил ее реакцию. Она искренне беспокоилась, не обидела ли официанта. Странное нежное чувство появилось у него к ней, и он заметил, что невольно улыбается. Брайони бросила на него взгляд, но, обнаружив, что он над ней смеется, сжала пальцы в кулаки под столом. Она быстро отвела от него глаза, густо покраснев от ярости. О, как же она ненавидела его! Она дождаться не могла, когда же исчезнет у него эта самодовольная улыбка.

Официант ушел, и она вздохнула наконец свободнее.

— Какой грустный вздох, — заметил Кристофер. — Проблемы?

— Если и есть, то я едва ли стану обсуждать их с первым встречным.

— Ах да, конечно. Я ведь забыл о вашей природной английской сдержанности. — Неожиданно он протянул ей руку поверх стола. — Меня зовут Кристофер Джермейн.

Поначалу она как-то непроизвольно отшатнулась, точно он собирался ее ударить. Но тут же овладела собой. Если она хочет заставить этого человека играть в ее игру и обыграть его, она должна действовать решительно.

— Брайони, — сказала она, протягивая руку, и затем прибавила неохотно: — Брайони Роуз.

Его глаза сузились. Странное чувство появилось у него. Видно, здесь что-то более серьезное, нежели он поначалу подумал. Это не просто застенчивость. И не просто нервозность. Было что-то еще, что заставляло ее так странно вести себя. Но что же это такое?

— Очень красивое имя, — произнес он почти задумчиво. Руке его стало почему-то холодно, когда она рассталась с ее нежной и гладкой рукой.

— Это мое собственное, — отрезала она как бы защищаясь.

Он посмотрел на нее удивленно.

— А я и не сомневался в этом. Или вам показалось? — добавил он вкрадчиво.

Она сильно побледнела. Это было ужасно. Она с трудом заставила себя пожать плечами.

— Иногда мне говорят, что это звучит как псевдоним. Как если бы я была актрисой или чем-то вроде. — Ей удалось довольно натурально усмехнуться при этих словах. Она актриса? Да ей с трудом удавалось элементарное притворство. Стоит лишь посмотреть на то, что она здесь выделывает! Черт побери, да соберись же ты, потребовала она от себя. Ради отца и Кэти хотя бы.

— Мне кажется, их можно понять. Насчет актрисы, — уточнил он, когда она посмотрела на него непонимающе. — Вы так красивы, что вас вполне можно принять за нее.

И при этих словах в ней словно ожила Брин Виттейкер. Брайони почувствовала это глубоко внутри. Чего бы она ни дала, чтобы услышать эти слова от него семь месяцев назад, стоя рядом со старым уродливым овечьим фургоном, окруженная овцами, жующими траву. Она покачала головой. Нет. Прочь! Уходи, Брин! Она не имеет права стать прежней теперь.

— Итак, если вы не актриса, так кто же вы в таком случае? — спросил он с искренним интересом. Его манила эта загадка.

В первый момент Брайони пришла в голову сумасшедшая мысль: а что, если у нее вырвется: «Я развожу овец на ферме»? Ей почти что хотелось сказать это, просто чтобы посмотреть на его ошеломленное лицо. Но вместо этого она лишь пожала плечами.