Мэрион улыбнулась, вспоминая день, когда появилась на том экстренном совещании руководства компании, где решалась ее судьба. Все были там, рассевшись вокруг огромного овального стола. Пять темных строгих костюмов, и по человеку в каждом. Среди них не было ни одной женщины, исключая двух секретарш, которые вели протокол. Она и сейчас словно наяву видела вытянутые физиономии собравшихся, когда отец представлял им нового специального помощника президента. В тот момент они были потрясены. Затем разгневаны. А теперь, как ей стало известно, затаились, выжидая дальнейших событий. Никто не верил, что она продержится дольше трех дней; самые смелые отпускали ей три недели. Но она не согнулась под тем бременем, которое отец взвалил на нее.

Поймав ее на слове, отец сразу бросил ее в самое пекло. Целыми днями, а иногда и ночами пыталась она вникнуть в проблемы бухгалтерии, отдела кадров, маркетинга и рыночной конъюнктуры. Как только отец убедился, что она начала что-то схватывать, постигать, он, ко всеобщему удивлению, переориентировал ее на дочерние компании, эти составные части «Вентура индастриз».

Мэрион знала, конечно, зачем отец это делает, но не собиралась сдаваться. Ни в коем случае. Она будет держаться, пока не разберется во всей инфраструктуре компании. В конце концов, огромные суммы оборота уже не пугали ее, но она чувствовала, что у нее появляется сумасшедшее выражение в глазах, когда приходится взглянуть лишний раз на табло компьютера. И это было именно то, чего все вокруг от нее ожидали. Ее нервировало и убивало сознание, что все, включая и ее собственного отца, ждали от нее провала. Ей страшно тяжело было бороться в одиночку, си очень не хватало чьей-то дружеской поддержки. Бывало, она задавалась вопросом, на что это похоже — иметь рядом человека, который придет на помощь, на которого можешь положиться, как другие женщины. Мужа, который возьмет на себя часть твоих проблем, который всегда готов поддержать и ободрить тебя. Ей увы, это было неведомо.

Она встала и потянулась за висевшим на вешалке жакетом. Сегодня она все-таки пойдет на ланч. И к черту их всех!

— Я вернусь к двум, — сказала она Фелисии, которая подняла на нее удивленные глаза. — Если кто-нибудь позвонит, не вздумай сказать, что я на ланче… — добавила она строго. — Скажи им, что я… в доках, стараюсь разобраться со счетами «Вентура шеннинг».

На улице уже чувствовалось наступление весны. Мэрион купила огромный букет золотистых нарциссов у цветочницы и яблоко у уличного торговца с лотка. Целый час она бродила по окраинам Центрального парка. Потом села на скамейку и стала есть ароматное яблоко, испытывая то незабываемое ощущение, которое бывает, когда в детстве, прогуливая школу, отправляешься куда глаза глядят.

Какая-то юная парочка прошла держась за руки мимо нее. Девушка была высокая и стройная, а парень среднего роста и солидный, как клерк. Они шли, глядя друг на друга, до того занятые собой и своими чувствами, что Мэрион невольно отвела от них взгляд.

Назад в офис она шла неторопливым шагом, поглощенная мыслями о любви. Она никогда не знала любви — ее короткое увлечение Лансом ничего не значило. Она думала о той парочке в парке. Сейчас они придут домой и, едва закрыв за собой дверь, упадут на кровать, срывая друг с друга одежду, спеша любить и быть любимыми, не думая ни о чем другом. Ее собственное одиночество ощущалось от этого еще острей.

— Был срочный звонок от вашего адвоката, — сказала Фелисия, когда Мэрион появилась в дверях. — Он просил позвонить ему, как только вернетесь.

— Хорошо. Спасибо, Фелисия, — проговорила Мэрион, отдавая секретарше цветы. Войдя к себе в кабинет, она сразу набрала номер.

— Мисс Вентура, — назвала она себя, и ее немедленно соединили с Бернардом.

— Здравствуйте, Мэрион. Я не хочу вас беспокоить понапрасну, но Ланс… — Мэрион молча выслушала информацию Бернарда относительно обжалования Лансом решения о разводе. Когда он закончил наконец, она напряженно выпрямилась на краешке стула.

— Насколько вероятно, что решение о разводе будет пересмотрено?

— Почти невероятно, Мэрион, так что не беспокойтесь. Они орудуют без всяких шансов на успех.

— Но я по-прежнему считаюсь разведенной, так?

— Да. Не беспокойтесь, вы можете выйти замуж хоть завтра, если надумаете. Я буду информировать вас о том, что произойдет дальше. От вас также не могут потребовать явки в суд, если это вас беспокоит.

Ее беспокоило не это. Ее не беспокоил Ланс: адвокат без труда мог бы справиться с ним. Она просто подумала о себе. Слова Бернарда отдавались эхом в ее ушах еще долго после того, как она повесила трубку. «Можете выйти замуж хоть завтра, если надумаете». Но за кого, подумала она уныло. Все мужчины, которых она знала, были такими же, как Ланс. Никто из них не отказался бы жениться на наследнице Вентуры, которая к тому же не была уже просто Принцессой, а сама вошла в дело. Но ей не нужен никто из них.

Мэрион почувствовала, что губы у нее дрожат. Она поднесла руку ко рту и попыталась подавить жалость к самой себе, но это ей плохо удалось. Ей только двадцать четыре. Она хочет любить. Но как она может любить и быть любимой, если вокруг нет ни одного мужчины, достойного этой любви? Она выглянула в окно, пытаясь разом вообразить себе весь мир, все континенты и страны. И всех мужчин, которые живут там. Наверное, среди них есть такой, кто любил бы ее не за деньги, желал бы именно ее, а не богатство, которое воплощала «Вентура индастриз». Но как же ей найти его?..


Йоркшир, Англия


Въехав во двор Равенхайтса, Хэдриан Боултон заглушил двигатель окрашенного в веселенький красный цвет «метро» и некоторое время еще сидел не двигаясь, разглядывая ферму и окружающие ее поля. Воспоминания захлестнули его. Да, она не изменилась, эта ферма, приют его юности. Она выглядела такой же солидной, темной и внушительной, как и прежде. Огни светились, но там не звучали громкий смех и веселая болтовня, оттуда не доносился восхитительный запах хлеба или только что приготовленного мяса, как прежде.

Ему было десять лет, когда он впервые приехал в Равенхайтс. Его мать, Джоан Виттейкер, младшая сестра Джона, вышла замуж за школьного учителя в Йорке и приезжала сюда лишь на недельку-другую погостить Иногда она брала с собой Хэдриана.

Не было ничего примечательного в его детстве — ни хорошего, ни плохого. Он был довольно благополучным и спокойным мальчуганом, склонным к математике, но средним во всех отношениях. Наверное, и дальше его жизнь текла бы без особых проблем, но судьба распорядилась иначе. В одно субботнее утро, вскоре после того как ему исполнилось десять лет, родители его отправились за покупками в расположенный на окраине города большой универмаг и не вернулись назад. Какой-то перепивший ночью водитель наехал на них на полной скорости и скрылся с места происшествия.

Вот так внезапно, как в страшном сне, Хэдриан остался на свете один. Так он чувствовал себя в тот момент, когда дядя Джон и тетя Марта приехали за ним из деревни. Он был знаком с ними, но лишь немного, по тем нечастым поездкам на ферму, когда мать брала его с собой. Ему нравилось там смотреть за овцами, кормить цыплят и разъезжать по полям на велосипеде со своей любимой кузиной Брин. Но он быстро забывал о деревне, когда они с матерью возвращались в город.

И вдруг все переменилось. Теперь, снова глядя на ферму и оглядываясь назад, Хэдриан улыбался, а тогда ему было очень тяжело. О, он не находил себе места от горя в эти первые несколько месяцев. Мрачный, злой, подавленный, он ненавидел весь мир и ни с кем не вступал в контакт. Но у Марты было столько кротости и терпения, точно у святой. Когда Джон Виттейкер уже начинал сомневаться, придет ли мальчик когда-нибудь в себя, перестанет ли драться в школе, сбегать из дому и доводить Кэти до белого каления, она говорила спокойно: «Дай срок». И Марта, как всегда, оказалась права.

Она кормила племянника пирогами и пирожными с кремом, всегда готова была приласкать и ободрить добрым словом, и постепенно мальчик начал оттаивать. Весьма мудро она назначала его ответственным за курятник, и одного только мягкого напоминания, что бедные куры сидят голодные, было достаточно, чтобы заставить его забыть о своей собственной боли. Сейчас это казалось глупым, но тогда забота об этих суетливых кудахчущих существах была для него просто спасением.

За год он снова пришел в себя, по крайней мере до некоторой степени. Единственной, кто враждовал с ним в этом доме, была Кэти Виттейкер. Она ревниво отнеслась к внезапному прибавлению в семействе, обзывая его «ку-ку», с намеком на чужого птенца в ее родном гнездышке. Она всегда доставляла ему массу неприятностей, постоянно ябедничала на него и держала себя насмешливо-язвительно. Правда, и сам он отвечал ей тем же. Но зато Брин искупала все.

Хэдриан вышел из машины, улыбаясь воспоминаниям, и запер за собой дверцу автомобиля скорее по привычке, чем опасаясь угона в этой глуши. Если Кэти была дегтем, то Брин — самим медом. Это она познакомила его с фермерской жизнью, она показывала ему барсучьи норы, называла цветы, которых он не знал, и учила, как определить, есть ли лисица поблизости, причем не по следам, а по запаху. Она помогала ему в школе и даже заступалась за него, когда ему приходилось драться. В десять лет иные девочки бывают не слабее мальчиков, а уж такая крупная девочка, как Брин…

Он ощутил, как что-то сдавило ему горло, и чувство вины овладело им. Брин ведь так много сделала для него. Она любила его и заботилась о нем с такой душевной щедростью, которая нечасто встретится и у родной сестры. И он обязан был приехать сюда к ней теперь, когда она в этом очень нуждалась.

Он покинул ферму, когда ему исполнилось двадцать лет. Марта к тому времени умерла, а Кэти уехала в Лондон. Он знал, что Джон надеется со временем передать ему ферму, но Хэдриан уже сознавал, что это не для него. Он скучал по Йорку, по той жизни, которая текла за пределами их замкнутого сельского мирка, и ждал лишь своего совершеннолетия, чтобы уехать. Брин знала об этом и поддерживала его, уверяя, что вдвоем с отцом они вполне справятся.