— Ничего.

Моя рука все еще на ее коже. Теплая, гладкая часть ее тела сводила с ума определенную область моего мозга.

— Ну же, Джемма, мы не врем друг другу. В чем дело? — Я никогда не сюсюкался с женщинами, оказывавшими мне холодный прием. Но из-за чего-то не мог успокоиться, не узнав, что ее так волнует.

— Ни в чем, Оливер. Наслаждайся игрой. — Она сбрасывает мою руку со своей коленки и поднимается, чтобы пересечь комнату и пройти в маленький коридор, который ведет к мужскому и женскому туалетам.

Я поднимаюсь и медленно следую за ней, пытаясь не привлекать внимание остальных людей в ложе. Завернув за угол, она исчезает в уборной, и я дергаю дверь, чтобы зайти сразу за ней.

— Какого черта ты делаешь? — кричит она на меня шепотом.

— Ты не была со мной честна, милая. Ты пришла сюда с Коди и думала, я не узнаю?

На ее изумительном лице появляется самодовольная улыбка.

— Ты ревнуешь.

Я тяну время, не желая отвечать на ее заявление.

— Из-за чего ты расстроена? Почему ты такая резкая?

Она снова превращается в озлобленную фурию и подходит ближе.

— Почему ты хочешь знать? Почему ты на взводе? Тебе было плевать, когда я общалась с ним на кикболе. Ты даже не заметил.

Выпалив последнее предложение, она скрещивает руки на груди, и у меня в голове наконец загорается воображаемая лампочка. Так вот почему она в бешенстве!

— Так это все из-за кикбола?

Я пригласил ее на корпоративную вечеринку без задней мысли и совсем не думал, как буду объяснять, кто она мне и почему пришла. Я скучал по ней, когда был в Калифорнии, и захотел, чтобы она отдохнула в воскресенье вместе со мной. Вот только когда она приехала, меня охватила паника. Вместо того чтобы одолеть ее, я решил игнорировать Джемму до конца дня.

Неудивительно, что она злее разъяренной медведицы.

— Я извиняюсь, если ты неправильно поняла приглашение на игру. — Твою мать, ну почему я топлю себя?

Джемма фыркает и пытается обойти меня.

— Пописаю позже, спасибо. Приятной гребаной игры, Оливер.

Мое сердце сжимается в том месте, где, казалось, зияла дыра. Это ощущение для меня настолько ново, что я без промедления хватаю Джемму за руку. Не успев проанализировать свое поведение, разворачиваю ее, притягиваю к себе и накрываю ее губы своими.

Она издает звук, нечто между писком и рычанием, но ее тело восстает против нее. Джемма льнет ко мне, прижимается ко мне так, как делала это бесчисленное количество раз. Я прижимаю ее к стене туалета и начинаю терзать ее губы, кусать их, впиваться в них с яростной силой. Творить с ней подобное в уборной низко, но от мысли, что за стеной может быть Коди, мой член твердеет за считанные секунды.

Это я знаю ее. Именно я обнажаю ее саму, ее тело и разум. Я смеялся вместе с ней и видел, какой она может быть бестолковой, идеальной. Почему у меня не выходит донести до нее это словами, понятия не имею. Каждый раз, пытаясь показать, что я выхожу за рамки привычного для меня поведения, я как воды в рот набираю. Ну или использую свой член, чтобы избежать разговоров.

Я хватаю ткань ее платья и тяну материал вверх. Джемма слабо сопротивляется, словно разум кричит ее телу остановиться. Но я продолжаю действовать, мне необходимо почувствовать ее, нужно обладать ею. Ревнивое животное во мне питается энергией, исходящей от жаркой кожи Джеммы, а голову переполняет весь спектр возможных эмоций. Я хватаю ее за внутреннюю часть бедра, начинаю массировать ее чувствительную кожу, и тогда она наконец меня отталкивает.

— Остановись. Хватит.

Ее дыхание повторяет мои собственные яростные выдохи, и если Джемма выглядит опустошенной, то мне остается лишь гадать, что написано на моем лице.

— Прости… Я… Сам не знаю. Я… не могу думать.

И я правда не могу. У меня не получается выразить сформировавшуюся в моей голове мешанину из слов и эмоций. Вот почему я не схожусь с людьми. Мне претит ощущение ранимости, беспомощности или того, что, черт возьми, я сейчас испытываю.

— Можешь прийти сегодня вечером? Пожалуйста.

Джемма поправляет платье и курточку, и ее губы растягиваются в едва заметной грустной улыбке.

— Нет. Я на свидании. Это несправедливо по отношению к Коди. Но нам стоит поговорить, может, на этой неделе.

Она кажется собранной, а у меня возникает ощущение, будто внутренности горят, словно она сдирает с меня кожу заживо. Джемма собирается отправиться обратно и вести себя так, будто ничего не произошло?

Когда она выходит за дверь, уборную поглощает тишина, и я умываю лицо холодной водой. К счастью, никто не видел, что мы вышли из одного и того же женского туалета, так что я возвращаюсь в вип-ложу к началу седьмого иннинга.

Я две минуты наблюдаю за тем, как Джемма и Коди делят крендельки, понимаю, что с меня хватит, разворачиваюсь и ухожу.

Глава двадцатая

ДЖЕММА

В моей жизни так сложилось, что на смену беде всегда приходила необходимость выбирать.

Когда у всех подружек начали идти месячные, я тоже мечтала стать женщиной. Через три недели «красная армия» пришла ко мне в первый раз и задержалась на целых семь дней. Мне хотелось прибить себя за подобные мечты.

Когда я рыдала, получив отказ в университет Вилланова, через неделю пришли письма из Колумбийского и Нью-Йоркского, в которые я поступила, и пришлось выбирать между лучшими программами преподавания в стране.

Когда мы с Сэм искали квартиру, то упустили ту, что нам понравилась, но получили два предложения, между которыми выбрать было невероятно сложно.

Теперь, похоже, такое же приключилось с мужчинами. За полтора года у меня не было ни одного стоящего свидания. Ни разу не было больше трех встреч, и мне не встречались достойные претенденты. Теперь у меня их два, и я понятию не имею, что с ними делать.

Мне нужны простые, веселые, сексуальные отношения. И мужчина, который будет делать меня счастливой, с которым я смогу быть вместе. И, возможно, даже прожить жизнь.

Вместо этого у меня угрюмый Оливер, переворачивающий все вверх дном. Серьезно, мне кажется, жизнь пытается меня нагнуть. Злобная сука.

Свидание с Коди прошло отлично. По-настоящему отлично. Он проводил меня до двери и поцеловал, как следует, не торопясь и без языка. Когда он ушел и сказал, что напишет, я не могла дышать. Он написал. И не останавливался. Мы беспрерывно переписывались три дня, Коди хотел сводить меня на второе свидание. Он был очаровательным, внимательным, не прятал расистские мысли или навязчивых Стэпфордских родителей. Именно в поисках такого, как он, я обшаривала дно бочки под названием Манхэттен.

Но стоило Оливеру появиться, поцеловать меня и попытаться поделиться чувствами в долбаном туалете стадиона «Янки», и мое сердце превратилось в чертов комок сомнений. В кусок сентиментального дерьма. Я возненавидела его. Но в то же время не могу перед ним устоять. Я привязалась к Оливеру, доверилась ему, меня к нему тянет. Уровень эмоциональной зрелости у него, как у шестилетки, а мне не улыбается менять его. Мужчину изменить невозможно. Мы с подругами слишком много раз обжигались, считая, будто из мужчины можно слепить партию получше.

Однако мое глупое сердце хочет попытаться. Но нельзя, а значит, соглашению пришел конец. Оно служило нам службу полтора месяца, но стало неактуальным. Нас стали обуревать чувства, в игру вступили эмоции, мы больше не можем просто развлекаться.

Я хочу найти любовь, а Оливер хочет трахаться и вряд ли чего-то еще. Мы по разные стороны баррикад, наши интересы больше не совпадают. Нам следует повести себя, как взрослым. Ведь он мне все еще нравится, как человек.

Я потягиваю холодное пиво через трубочку, и сладкая жидкость растекается по полости моего рта. Я попросила Оливера встретиться со мной в местной кофейне, лишь бы не оказаться у кого-то из нас дома. Нужна нейтральная территория, чтобы не было неловко уходить после слов, которые я собираюсь сказать.

Он показывается из-за угла, и я решаю его рассмотреть. Сердце предательски ухает, когда взгляд падает на его серый костюм и красный галстук. Боже, этот мужчина кажется жестким во всем. Иногда Оливер может создавать впечатление скромняги, но он резкий, как акула. Теперь я понимаю, как он достиг вершин в своей сфере бизнеса. Он выдергивает ковер у вас из-под ног, когда вы еще даже не вошли в комнату.

Оливер заходит в кофейню, и в помещении будто становится меньше воздуха. Кожу начинает покалывать, а ведь я даже не верила, что такое бывает, однако за время общения с Оливером убедилась в существовании многих явлений, в которых раньше могла сомневаться.

— Привет. — Оливер проводит рукой по волосам и расслабляет галстук; когда он пальцами поправляет рубашку, я слежу за ними взглядом. — На улице жарко.

— Да, знаю. — Ничего забавного мне в голову не приходит.

И тогда я понимаю, что пора заканчивать. Наша дружба была сопряжена с издевками и сарказмом, а я даже не могу придумать жалкую колкость. Меня слишком отвлекает сам Оливер и то, что, черт возьми, происходит. Он не справляется с условиями: это стало ясно по его поведению на игре «Янки»

— Даже не заказала мне кофе? Теперь я понимаю, что это не свидание. — Он улыбается, подчеркивая иронию, и направляется к одному из сотрудников кофейни. Пока Оливер заказывает экстра-большой кофе, я пытаюсь успокоить натянутые нервы.

Мне приходится выдохнуть, словно я преодолеваю боязнь сцены.

— Оливер, думаю, нам лучше больше не видеться. По крайней мере не так, как прежде.

Я набрасываюсь на него, даже не давая ему возможности заправиться кофеином, но мне не хочется сидеть с ним дольше необходимого. Как обычно, мои эмоции противоречивы, и в зависимости от того, что он скажет, я могу его как ударить, так и поцеловать. Мое тело, мое сердце и особенно мой мозг похожи на магазин после распродажи образцов: в раздрае, и у меня ни малейшего представления, что делать дальше.