Лариса Шкатула - Лягушка в сметане

Его слежки Варвара не замечала. Ходила себе по магазину, запихивала в сумку очередную покупку, так что в один прекрасный момент он даже мысленно посоветовал ей: «Кончай затариваться, тяжело ведь. Такую сумку впору мужику таскать!»

Конечно, она его не слышала. А потом оказалось, что она вовсе не такая уж безрассудная, как ему мнилось, потому что у сумки были колесики и вскоре Варвара уже просто катала ее за собой.

Вадим пытался уговаривать себя: «Разве тебе нечего делать?»

«У меня — выходной!» — огрызался он.

«Но ты договорился с Костей, чтобы он поставил тебе на компьютер новую программу».

У Вадима было хобби — компьютер, и он мог часами рыскать по Интернету, заходя на интересующие его сайты за информацией, а то и вступать в дискуссию с какой-нибудь разгоряченной группой фанатов, испытывая удовольствие от собственной анонимности и неуязвимости.

Но собственные увещевания по-прежнему оказывались бесполезными. Он тянулся за Варварой, как тот самый крот за резинкой.

Вот она вышла из магазина и побрела по улице, не глядя по сторонам. Просто тащила за собой сумку, думая о чем-то своем. Бравости в ее походке заметно поубавилось. То ли она устала, то ли ее обуревали мрачные мысли.

Он считал, что она идет к своему дому, но неожиданно женщина свернула к гаражам, крыши которых виднелись из-за деревьев.

Варвара подошла к одному из гаражей и стала возиться с замком.

Вскоре замок со скрежетом поддался, и теперь за раскрытой дверью женщину не было видно. Чтобы получше все разглядеть, Вадиму пришлось подойти совсем близко. Никого из других владельцев гаражей здесь не наблюдалось, очевидно, по причине буднего дня, так что он старался вести себя осторожно. При таком раскладе в толпе не затеряешься.

Вадим теперь стоял вплотную за соседним гаражом и явственно услышал вначале металлическое звяканье, а потом треск отдираемой доски. Что же, интересно, она там делает?!

Опять звякнуло что-то металлическое.

«Тайник, — решил Вадим. — Эта баба нашла тайник своего мужа!»

Если покойный оформить на себя дачу не успел, то где-то же он свои денежки хранил? Эта хитроумная Варвара обыскала дом, ничего не нашла и сделала правильный вывод: деньги в гараже. Вот как раз сейчас можно получить свою долю.

А то кто знает, что у нее на уме? Еще надумает купить себе что-то дорогое. Бриллианты, например. Или укатит за границу по шикарной туристической путевке. Да мало ли…

Он не стал больше скрываться, а смело шагнул в открытую дверь гаража. В ту же минуту на Вадима обрушился кусок скалы, или метеорит, или поблизости разорвалась граната РГД-1 — он не понял, лишь угасающей частью сознания пытался и не мог дать определение тому, что ударило его по голове и этим одним ударом лишило всех пяти органов чувств.

Темнота отступала медленно и с болью. Причем, казалось, эта боль так его сковала, что не давала возможности пошевелиться. Все части тела онемели и отказывались слушаться. А кроме того, он стал ощущать пронизывающий холод.

Вадим с усилием открыл глаза, и первое, что он увидел, были острые носы модных женских сапожек. Он хотел приподнять голову, чтобы увидеть ноги, на которые они надеты, и застонал от головной боли.

— Любопытному в театре нос прищемили! — насмешливо произнес над ним женский голос, и он окончательно понял, что лежит на полу, на правом боку, и созерцает одни лишь сапожки по причине ограниченных возможностей своего тела, связанного по рукам и ногам.

Когда Она успела сделать это? Неужели он провалялся без памяти достаточно долго, чтобы Варвара смогла его вот так спутать? Кстати, связала неправильно. Если он останется один, сможет довольно быстро развязать себя. Наверное.

— Там, кажется, было что-то про Варвару, — укоризненно напомнил женщине Вадим.

— А-а, вы хотите поправить, мол, конкретно: любопытной Варваре нос оторвали? Увы, поговорки не всегда бывают правы. Жизнь вносит свои коррективы. Но если вы настаиваете, уточню: любопытному Вадиму нос оторвали.

— По голове дали, — со стоном поправил он. — Чем вы меня ударили, ломом, что ли?

Вадим начал вспоминать, как мог очутиться на полу.

— Огнетушителем, — любезно пояснила женщина. — Вам повезло, он оказался старым и без пены. Не знаю, почему Борис его не выбросил. Может, собирался в нем деньги хранить?

— Я вам ничего плохого не сделал! — попробовал возмутиться Вадим.

— А зачем тогда следили за мной? Из простого любопытства? Мы в детстве говорили: любопытство — не порок, а большое свинство!

— Для чего вы все-таки меня связали?

Вадим нарочно продолжал говорить. Ему надо было вовлечь женщину в разговор, ослабить бдительность, а самому попытаться развязать веревки. Освободиться. Обычно это удавалось… в фильмах. Герой напрягал все свои силы и… рвал веревки, как пела Пугачева, движением плеча. Или пилил их обо что-то острое. Например, о спрятанный под штаниной нож. Не смешно!

— Чтобы себя обезопасить, — равнодушно ответила Варвара.

— И как, обезопасили?

Ее тон опять стал бесить Вадима. Потому и говорить спокойно, так же цедя слова, как она, ему не удавалось.

— Вполне. Еще немного осмотрюсь, да и оставлю вас здесь.

— Я буду звать на помощь.

— И не мечтайте! — Она показала ему бобину широкого скотча. — Я залеплю вам рот.

— О Господи, да вы садистка какая-то! — возмутился он, стараясь не поддаваться противному чувству страха. Он вовсе не трус, но здоровый инстинкт самосохранения включил сигнал тревоги. А что, если у нее не все дома?

Обращаться с человеком так варварски… — вот откуда происходит ее имя! Хотя Вадим никогда не мог до конца понять женщин, но всегда был уверен: от них можно ожидать чего угодно. Чем не наглядный пример — Варвара?!

— Неужели вы возьмете грех на душу только потому, что я за вами следил?

— Не только поэтому. — Она присела на корточки чуть поодаль от него. — Вы еще и заявились ко мне с долговой распиской, которую я почему-то должна вам оплатить. Может, эти деньги вы дали Борису вовсе не на дачу, а на какое-нибудь совместное предприятие. Или играли вместе с ним в карты. Мужчины говорят, что карточный долг свят, но почему его должна выплачивать женщина?

— Что вы придумываете, какой карточный долг! Если хотите знать, я вообще с вашим мужем был знаком шапочно.

— Шапочно? То есть едва? И при этом ухитрились одолжить ему такую сумму? Может, под проценты, потому и заняли?

Она прямо-таки лупила по нему своими глупыми, как считал Вадим, вопросами.

— Вы намеревались не только за мной следить, но и всячески мне докучать. Превратили бы мою жизнь в кошмар… Где я вам возьму эти пять тысяч? Знаете, сколько я получаю на своей работе?

Он отрицательно дернул щекой.

— Меня это не касается.

— Четыре тысячи рублей. Выходит, ради вас мне продавать единственное, что у. меня есть ценного — квартиру? При том, что никаких денег я не видела, да и вас вижу впервые в жизни. Грех на душу! Какой грех? Я просто оставлю вас здесь, а потом, когда вы умрете, подожгу гараж, предварительно вытащив отсюда машину. Мало ли гаражей горит? Неужели кто-то станет ворошить пепел, чтобы обнаружить в нем остатки неизвестно чьих костей?

— Вы читали Стивена Кинга? — хрипло поинтересовался Вадим; если кровожадная дикарка хотела его запугать, ей это почти удалось.

— Вы имеете в виду короля ужасов? Нет, этого я не люблю.

А он прочел всего Кинга, сколько в России издали, и его известный роман «Мизери», в котором одна такая вот психопатка насильно удерживала у себя известного писателя, предварительно так изуродовав ему ноги, что он не мог ходить.

Но то выдумка писателя, а это… не станет же она и в самом деле лишать его жизни.

— Неужели вы… из-за пяти тысяч долларов…

— Может, для вас это и мелочи, а для меня — целое состояние. По крайней мере пока.

— Для меня тоже! Стал бы я в противном случае… И у меня нет никакого выхода?

Он вовсе не собирался унижаться перед ней, просить о снисхождении, но поторговаться-то было можно. Вадим вообще не был сторонником бессмысленного геройства и считал, что в случае, если что-то угрожает жизни, нужно трепыхаться до последнего.

— Отчего же нет? Выход всегда есть. Я же не Стивен Кинг, чтобы непременно настаивать на ужасе.

— А на чем вы хотите настаивать — на непризнании долга?

— Нет, это было бы слишком примитивно.

Кто бы сейчас взглянул на них со стороны — ухохотался! Вадим лежит связанный, щекой на бетонном полу, а мимо его лица туда-сюда прохаживаются модные сапожки.

— Тридцать девятый размер, — сказал он вслух.

— Что вы сказали?

— Да это я так, про себя.

— Скоро вы сможете беседовать сами с собой очень долго.

— Постойте, но вы вроде только что говорили про какой-то выход.

— Вот я об этом и думаю. Видите ли, в таком случае мне пришлось бы вам, незнакомому человеку, поверить на слово. А в наше время поступать так просто глупо.

— Вы можете принять меры. Взять с меня честное слово…

— Честное слово! Кто сейчас его держит?

— Что же мне, кровью расписаться? Давайте, я готов. Режьте меня. Все лучше, чем просто так лежать на холодном полу.

— Сами напросились. Я вас за собой не звала. Не надо было шпионить. Валяйтесь теперь тут, зарабатывайте воспаление легких!

— Шпионить? Очень мне нужно. Мне было нужно от вас не так уж и много: всего лишь получить свое… Если хотите знать, я на квартиру собирал, а тут ваш муж со своими проблемами. Я пошел навстречу, можно сказать, помог чужому человеку. Знал бы…

— Что ваш должник голову под сосульку подставит, это вы хотели сказать? Только кто теперь вам поверит, если вы станете говорить про какие-то баксы?