— Итак, когда вы сбежали в Голландию… — продолжал Морнэ, сердито смотря на подсудимую.

— Сбежала? Должна сообщить вам, сударь, что я голландка. И моя единственная дочь живет в Голландии.

— У вас и там были… друзья?

— Естественно. Я настоящая космополитка. У меня повсюду друзья, даже на родине!

Бушардон с трудом удержался от смеха.

— И в их числе офицеры немецкой разведки.

— Возможно. Я не выведываю у мужчины его тайны. Не задаю вопрос, кого он больше любит — жену ли меня, и не спрашиваю, не прячет ли он под плащом кинжал. Национальность его меня тоже не интересует, сударь. Мне не важно, кто он — голландец, испанец, немец, француз или даже ирландец. Для женщины мужчины разных национальностей похожи друг на друга.

— Благодарю вас за столь ценную информацию, — саркастически заметил Морнэ. — Нас не интересует ваш альков как таковой. К чему похваляться своими подвигами. Но не было ли в числе ваших друзей вражеского агента по фамилии фон Штейер или герр Кремер?

— Друзей, а не любовников? Что ж, эти фамилии мне знакомы. Вполне возможно. — Мата Хари сделала вид, что припоминает. — Вокруг меня всегда крутились немцы. Но неужели речь идет о картофельном магнате Кремере? Неужели он торговал не только картошкой, но и секретами?

— Боши используют в своих целях не только женщин легкого поведения, но и коммерсантов.

Тут вмешался Сомпру. Пожирая подсудимую ледяным пронзительным взглядом, он пролаял:

— Вы посещали немецкую шпионскую школу в Антверпене, Мата Хари?

После того как Бушардон повторил приятелю заданный ей вопрос, голландец замолчал, раскуривая трубку. По коже пробежала ледяная дрожь, и мошонка съежилась.

— И что же она ответила? — полюбопытствовал барон. Этот опасный, неожиданный вопрос, должно быть, застал Мата Хари врасплох, как и его самого.

— Школу я перестала посещать в 1894 году, — с легкой улыбкой ответила подсудимая. — Меня с позором выгнали из нее, когда мне исполнилось шестнадцать лет.

Предупредительно нагнувшись к ней, Шатерен поинтересовался:

— И почему же вас выгнали с позором?

— Потому, что в меня влюбился директор школы, — объяснила Мата Хари.

— Отвечайте на мой вопрос, мадам, — скомандовал Сомпру, искоса бросив на Шатерена испепеляющий взгляд.

— Отвечаю, сударь, отрицательно. Я не училась в школе для шпионов.

— Вам незачем было готовиться, не так ли? — нетерпеливо произнес Морнэ, начавший терять самообладание.

— Именно, — кивнула головой Мата Хари.

— Возможно, вам нужны были деньги?

— О нет. Деньги у меня имелись. Я не так богата, как до войны, но такие деньги мне были не нужны. Насколько мне известно, больше трехсот франков в месяц шпионам не удается заработать.

— Почему вы покинули Голландию? Зачем в 1915 году приехали в Париж? Нам известно, что за квартиру по адресу улица Ниеве Уйтлег дом 16 в Гааге было уплачено вперед. Однако, не сдав своей квартиры в поднаем, вы уехали, хотя вполне могли остаться у себя на родине. Почему вы променяли безбедное существование на жизнь, полную опасностей? Почему?

Пожав плечами, Мата Хари взглянула на потолок. Казалось, она утратила интерес к происходящему.

— Голландия — скучная страна, — заметила она. — Какой мне был интерес, ведя безбедное существование, чистить медные кастрюли и гнить заживо? Я не трусиха, да и домоседкой себя не считаю.

— Но почему вы поехали именно во Францию? Почему не в Германию, где жили ваши щедрые друзья?

— У меня здесь остался особняк, чудная вилла, — произнесла Мата Хари, стискивая руки. — И любимая верховая лошадь, Вишна…

— Вот как! — раздраженно воскликнул Морнэ. — И вы поселились в отеле «Атеней» в Париже военного времени ради того, чтобы вновь завладеть своей виллой и лошадью!

— Война уничтожает многое, в том числе, насколько я заметила, обыкновенную учтивость, — холодно проговорила Мата Хари. — Увы, оказалось, что вилла без моего ведома сдана в аренду, а лошадь реквизирована мясником! Но я спасла плоть благородного животного, господа. Я прокралась ночью в конюшню и убила его ударом стилета в сердце, после чего тайно увезла его и похоронила на зеленом поле возле ручья. Это обошлось мне в огромную сумму. В Вишне было гораздо больше достоинств и благородства, чем во многих людях, и конь мой был вправе окончить свои дни как подобает.

Старик Клюнэ протянул ей платок. Мата Хари взяла его, но даже не стала притворяться, что плачет.

— Браво, — иронически воскликнул один из членов трибунала, капитан Тибо. Потом мелодраматически прибавил: — И это в то самое время, когда наши дети голодают.

— Мяса в Париже достаточно, — возразила Мата Хари. — Кроме того, конина детям вредна. Она слишком жилиста и сладковата на вкус. Если хотите подкрепиться, нажимайте на крольчатину…

— Мадам! — сердито махнул рукой Морнэ, не желая слушать спор о преимуществах крольчатины перед кониной. — Эту виллу подарил вам немецкий вельможа, не так ли?

— Да нет же, — рассмеялась Мата Хари. — Ее подарил мне один из ваших союзников, месье. Однако своей коллекцией дрезденского фарфора я действительно обязана щедрости одного германского аристократа, очень богатого господина. Я хотела сохранить и ее. Место такой коллекции в одном из ваших музеев. Мне уже сделали выгодное предложение…

— Вы думаете о своих чашках, — произнес капитан жандармерии Тибо. Уроженец Оверни, этот мужлан служил наглядной иллюстрацией того, насколько ошибочно мнение, будто офицер в силу одного лишь чина становится благородным человеком. — Думали о каких-то черепках, когда на Францию налетели германские аэропланы, когда «фоккеры» бомбили наши соборы. Вас же интересовал только фарфор! — Сам бы он поступил точно таким же образом. Недаром у экономных французов есть поговорка: «Спасай, что можно спасти». Оттого капитан и неистовствовал.

— Вилла Реми была моим жилищем, — с теплым чувством проговорила Мата Хари. — А вещи означают для женщины многое. Мне не хотелось продавать свои сокровища, но я нуждалась в деньгах.

— Это произошло за много месяцев до того, как вы начали продавать свои пресловутые сокровища, — прервал ее Морнэ.

— А раньше деньги мне и не были нужны, — объяснила ему Мата Хари.

— Они вам понадобились, когда вас начали осаждать кредиторы?

— У меня была служанка…

— Это имеет отношение к делу? — спросил Сомпру.

— Если имеет отношение к делу моих финансов.

— Продолжайте.

— Селестина оказалась предательницей. А я была так добра к ней! Она попросила выдать ей жалованье за три месяца вперед — за целых три месяца! — а когда я ей отказала, она повсюду раззвонила, что у меня нет покровителя, и посоветовала всем прижать меня. Поставщики и кредиторы пришли одновременно. Но ведь никто не в состоянии уплатить по счетам сразу.

— Итак, не уладив свои финансовые дела, продав лишь несколько пустяковых предметов, вы отправились в прифронтовой район, туда, где лечатся раненые французские офицеры. И во время вашего пребывания там противник получал информацию о том, где и когда забрасываются через линию фронта французские разведчики. Отсюда я заключаю, — грохотал Морнэ, — что источником, этой информации являлись вы.

— Чтобы делать такое заключение, нужно иметь доказательства, — осадила обвинителя Мата Хари. — Такой информацией я не располагала.

— Почему вы оказались в Виттеле?

— Один мой друг…

— Безымянный друг?

— Да, безымянный! Мой друг был тяжело ранен. Видели бы вы его. Одно ухо оторвано, а лицо — это был какой-то кошмар. И еще, бедняга, он получил пулю в желудок. Конечно, я поехала к нему. И конечно же, осталась с ним. Я не могла покинуть раненого.

— Возможно, он будет счастлив выступить в качестве свидетеля защиты?

— Он убит, — проговорила она со слезами на глазах.

— Вы закололи его своим стилетом?

В ответ на неуместную шутку Морнэ Сомпру ударил по столу. Затем посмотрел на часы. Приближалось время перерыва.

— Вас видели в обществе многих офицеров, в том числе пилотов, сбрасывавших наших парашютистов, — сурово произнес подполковник.

— А также в обществе артиллерийских, кавалерийских и пехотных офицеров. По ошибке среди них затесался даже моряк, mon colonel[122], — съязвила Мата Хари. — Я обожаю офицеров. По-моему, каждый мужчина должен защищать свое отечество. Мой муж служил офицером в Ост-Индии, и я этим гордилась, В офицере есть нечто особенное!

— Итак, вы предпочитаете офицеров, — холодно произнес Сомпру. — Причем каждую ночь нового, чтобы выведать побольше секретов…

— Секретов? — переспросила Мата. — Да, все они рассказывали о войне, если вы это имеете в виду. Но такие же разговоры ведут в ресторане Максима, на острове Сен-Луи, да где угодно. Если бы мне нужна была информация такого рода, я могла бы никуда не уезжать или же пойти на Северный вокзал и слушать там рассказы солдат.

Вконец разошедшийся Морнэ не давал ей покоя:

— Вы уводили их к себе, поили и, обладая достаточным опытом, развязывали языки этим несмышленышам!

— Да, — сказала Мата Хари. — Они говорили со мною, месье. Рассказывали вещи, о которых я не хотела знать. Каково находиться в грязи траншей, среди ужаса, вдали отсюда. И многие из них действительно были совсем юными, месье, и снова возвращались на фронт, чтобы отдать свои молодые жизни…

— Жизни, которые вы помогали бошам погубить! — гремел Морнэ. — Сообщали немцам сведения, которые эти парни шептали вам на ухо, положив голову на предательскую подушку!

Не обращая внимания на зачарованно слушавших ее жандармов, пытавшихся удержать ее, Мата Хари поднялась со своего места. Откинув назад голову, она воскликнула: