– Требую два вопроса в наказание за ваше поведение.

Возвращение к игривому тону предвещало Хитмонту новый приступ тоски, и он обречено вернулся к прежней роли. Отпустил ее, откинулся, скрестив на груди руки.

– Валяйте! Признаю свою вину.

– Скольких девушек вы целовали и всегда ли это так приятно? – требовательно спросила она, с задиристым блеском в глазах дожидаясь ответа. От его ответа зависело, сохранят ли они прежние приятельские отношения, или же он понесет жуткую кару.

Остин усмехнулся и притворился, будто хочет ее схватить, но она ловко увернулась и пересела подальше, вне предела его досягаемости.

– Я никогда не считал девушек, которых целовал, но леди среди них была только одна. Да, это почти всегда так же приятно, как сейчас. Особенно с леди.

Запутанный ответ заставил Обри недоумевать, она ли является той единственной леди, и Остин воспользовался ее молчанием.

– Разве Джеффри никогда не целовал вас?

Краска прилила к щекам Обри, и она была благодарна темноте, хотя и подозревала, что Остин в любом случае догадался о ее реакции.

– Ничего подобного, – ответила она почти с испугом. Затем, оправившись от возмущения, ехидно добавила: – Он целовал всегда вежливо, как подобает джентльмену целовать леди, согласившуюся стать его женой.

– Конечно, – ответил граф. При упоминании о браке у него язык прилип к небу. На мгновение он забыл, что она хотела замуж за этого юнца. Это было глупостью с его стороны, ведь между ними лежали препятствия посерьезнее, чем разница в возрасте.

Граф сел и начал переносить ногу с постели, но Обри помешала ему.

– Вы собирались дать отдых вашей ноге. Лучше я сяду у окна, и буду вести себя хорошо, обещаю.

Прежде чем он смог запротестовать, она от слов перешла к делу и перегнулась через подоконник в поисках Алвана. Если кузен сможет ее хорошенько разглядеть, он подпрыгнет до самой крыши, размышлял Хитмонт, разглядывая силуэт Обри в окне. Волосы превратились во взъерошенную кучу спутавшихся локонов, блузка вылезла из-под пояса и была измята самым подозрительным образом. Было бы удачей выбраться из этой передряги, не заполучив пулю. К счастью, Алван без очков не смог бы отличить коня от коровы.

– Помашите Алвану и идите сюда, сядьте. Может быть, я больше и не джентльмен, но будь я проклят, если смогу лежать здесь в уюте, пока вы будете стоять.

Обри отыскала фигуру своего: кузена, обозрела горизонт в поисках признаков помощи, а затем вернулась. Граф казался таким сильным и здоровым, бронзовое лицо говорило о жизни на свежем воздухе, и только его хромота как-то уравнивала их возможности. Обри не боялась его силы, как боялась бы другая на ее месте. Тем не менее, она приблизилась к нему с опаской. Хитмонт почти целиком занял узкую кровать, и она села в ногах, где еще оставалось свободное место.

– Вы можете преспокойно лечь рядом и отдыхать с комфортом, позабыв о благопристойности.

Он указал на место, которое освободил рядом с собой, превратив кровать в подобие двуспальной.

Обри колебалась. До сих пор она рассматривала графа как удачное обстоятельство, а не как личность. Если же она и думала о нем как о человеке, то в том же духе, как об одном из своих многочисленных кузенов или друзей, никак не связанных с ее жизнью. Но сейчас она получила некоторое представление об опасности, исходившей от него.

– Обри, я не буду кусаться, обещаю, – передразнив ее, Остин протянул руку. – Если хотите, я сяду на подоконник, так как не могу наслаждаться комфортом, глядя, как вы расхаживаете взад-вперед. Ожидание может затянуться дольше, чем я думаю. Вам нужно немного отдохнуть.

Она не сдержала улыбку, когда осторожно опускалась на согнутую руку Хитмонта. Остин придвинул ее поближе, так, чтобы она не могла упасть, а его плечо послужило бы ее голове удобной подушкой.

– Что скрывается за вашей улыбкой, миледи? – мягко спросил он.

– Вы предлагаете мне спать с вами, милорд? В ее словах послышался смешок.

– Это совершенно нормальная вещь, которой занимаются после кувыркания в постели, – невозмутимо сообщил он.

Ответное хихиканье успокоило его. Он не собирался ни утешать молодых девиц, ни оскорблять их чувства. Ему хватало забот и без чувствительных отроковиц. Нужно остерегаться затевать безумные игры с такими капризными девчонками, как эта. Они не имеют ни малейшего чувства благопристойности, а в результате – одни неприятности. Будучи старше, он мог винить только себя за необдуманные действия. Больше всего ему хотелось увидеть ее благополучно доставленной к дяде, а самому исчезнуть подальше еще до рассвета. Должны же быть и другие способы достичь своей цели, кроме игры с огнем.

– Как вы узнаете, когда приедет дядя Джои? – сонно спросила она из-под его руки.

– У Алвана очень характерный свист. Он даст нам знать.

– Нам и половине всего света.

Она мягко улыбнулась, вспоминая пронзительный звук, которым так восхищалась в детстве.

Когда она смолкла, Остин смог немного передохнуть. Он по-прежнему прислушивался к звукам, доносившимся снизу. Загородка поперек двери была бы слабой защитой, если бы кто-то решил вломиться силой. Он склонялся к мысли, что они все же в безопасности, но привык ничего не пускать на волю случая. Нужно оставаться на страже, пока не прибудет помощь.

Ровное дыхание Обри подсказало, что она уснула. Граф улыбнулся, когда маленькая рука обвила его грудь, и она шевельнулась, укладываясь рядом с ним поудобнее. Прошло много времени с тех пор, как он держал в руках такую женщину, как эта. Он далее не сознавал, чего лишился: женского доверия и искренних чувств. Женщины, с которыми он был все эти годы, хотели только одного. Причем не чувств. Возможно, ему следует поразмыслить над своим одиночеством. Вокруг хватало женщин, которые были бы рады крыше над головой и мужчине в постели, а от поисков женщины из высшего света ему следовало воздержаться.

Эта мысль разозлила, и он, оборвав размышления, начал прислушиваться к ночным звукам. Перед рассветом его бдительность была вознаграждена. Стук копыт скачущей лесом лошади привлек его внимание. Он удивился, что слышит только одну лошадь, и с нетерпением ожидал сигнала Алвана, но так и не дождался.

Проклиная себя, граф осторожно переложил спящую Обри на подушки и встал с кровати. Он не собирался быть пойманным в столь двусмысленном положении. Если подоспела помощь, следовало исчезнуть.

Несмотря на хромоту, Остин двигался бесшумно. Судя по звукам, раздававшимся снизу, там все спали. Может быть, это Алван, решивший сам найти ключ и освободить их, а поэтому покинувший пост? В кустах внизу Алвана не было видно, но слабое фырканье лошадей между деревьями подсказало Остину, что Алван все еще где-то неподалеку. Топот копыт приближался с другой стороны дома, которую Остин не мог видеть. Граф думал, что лорд Джон вначале прискачет в Эшбрук и соберет людей там. Так что он должен, был прибыть по северной дороге, которая видна из окна. Но кем бы ни был таинственный всадник, он прибыл с юга, из Лондона.

Пальцы графа впились в рукоять шпаги. Возможно, ему повезло, и он встретится лицом к лицу с выродком, состряпавшим эту интригу. Как приятно будет пронзить его шпагой.

Остин в последний раз взглянул на кусты и дорогу. Облако пыли, поднявшееся над дорогой, выглядело многообещающе, но времени, исследовать его не было. Его отвлек звук ружейного выстрела и топот ног.

Обри привстала на локте, когда Остин шагнул к двери. Он спрятался за дверью, где мог остаться незамеченным для любого вошедшего в комнату.

Комната наполнилась серым утренним светом, звуки внизу эхом разносились по старому зданию. За торопливым топотом башмаков по лестнице последовали громкие голоса, звук схватки, шум падающей мебели. Сталь ударилась о сталь, и громкий, вполне драматичный крик разорвал тишину.

Из окна донесся знакомый Обри визгливый свист, и она поняла, что Алван уже несколько минут подает сигнал. Остин, казалось, совершенно не слышал свиста, его внимание было полностью поглощено звуками за дверью. Шпага давно была вытащена из пожен, и Обри судорожно вздохнула, увидев, как его пальцы вцепились в баррикаду перед дверью.

И тут из-за двери раздался знакомый голос:

– Обри, впустите меня!

– Джеффри! – Обри соскочила с кровати и бросилась, чтобы помочь Остину разобрать баррикаду.

– Не спешите! – Из звуков за дверью Остин понял больше, чем она, и, схватив за талию, удержал ее. – Что-то здесь не так.

– Остин, это Джеффри! Они его убьют! – Обри отчаянно сопротивлялась, вцепившись ногтями в его руки, и пыталась добраться до баррикады.

Громкий топот, казалось, тысяч башмаков, заполнивший холл у подножья лестницы, заставил Джеффри отчаянно возопить.

– Обри, что вы там делаете? Откройте дверь! – раздался первый удар по деревянной панели.

Бормоча проклятия, Остин покосился на окно.

– Остин, отпустите меня! – Обри неожиданно вывернулась, бросилась к двери и открыла задвижку.

С лестничной площадки донесся командирский рык.

– Кто, ад его разрази, знает, где этот юнец и где моя дочь? Джон, пошли людей задержать этих трусов и вернуть их. Где ты, Обри?

– О, мой Бог! – пискнула Обри, спрятавшись за спину Хитмонта.

Смирившись со своей участью, Остин схватил ее одной рукой за талию, удерживая в другой шпагу. Когда дверь распахнулась, он оказался лицом к лицу с красавчиком Джеффри.

– Вы!

Лицо Джеффри оледенело от изумления, когда он увидел растрепанную Обри в объятиях одиозного графа Хитмонта.

– Обри, что это за чертовщина?

Герцог поднялся по лестнице и с презрением поглядел на Джеффри. Тотчас несколько дюжих рук протянулись, чтобы убрать юнца от герцога и его дочери. Затем Его милость холодно посмотрел на мужчину, державшего одной рукой его дочь, а другой шпагу.

Преодолев страх, Обри храбро вышла из-за спины Остина, позволяя ему вложить шпагу в ножны, и встала напротив отца.