Патриция Райс - Лунный свет

– Остин, что…

Но прежде чем она успела сформулировать вопрос, он прильнул к ее губам и заставил умолкнуть. Когда она погрузилась в восхитительное наслаждение его поцелуя, Остин крепко взял ее бедра и показал, чего он хочет.

Слегка испугавшись вначале, Обри инстинктивно поняла, что он хочет. За вздохом удивления, когда Остин быстро достиг желаемого, вскоре последовали крики удовлетворения, когда она поймала его ритм и поняла, что в этот раз боли не будет.

Смеясь и вскрикивая, пока Остин нес ее на волнах своего желания, Обри сделала первый шаг на пути осознания того, что же значит быть женщиной. Их желания были подавлены слишком долго, чтобы откладывать удовольствие, и когда Остин глубже погрузился в нее, Обри ощутила мощь, которую обретала, и которую он сдерживал. Она обмякла на нем, соль ее слез смешались с дыханием, вырывавшимся из ее груди.

Остин крепче обнял ее, не понимая ее слез, понимая только, что еще не научил ее всему удовольствию этой игры. Это со временем придет, когда она станет принимать и его любовь.

Остин перекатился на бок и опустил ее на кровать, но Обри воспротивилась его попытке откатиться в сторону. Она прильнула к нему, ее слезы смешались с поцелуями, которыми она покрывала его лицо, и он вновь набрался силы внутри нее.

Его медленные движения раздували пламя желания до непереносимой силы, пока все краски и звуки не исчезли и не померкли, а все, что осталось – пульсирующий рев страсти, соединившей их в одно целое. Они достигли крещендо вместе, и последние движения Остина привели к головокружительному финалу. Обри задрожала, когда он излил семя глубоко внутри нее, и в ее сердце застыла молитва.

Они какое-то время ласкались в молчании, позволяя утренней прохладе остудить уголья их страсти, пока биение сердец не смешалось и не замедлилось, и они не стали стучать в такт. Остин нежно погладил полные изгибы укрытых шелком грудей, проверил узость ее талии и принялся за роскошные округлые бедра. Обри занялась изучением жесткой дорожки волос, спускавшейся по сильной бронзовой груди, вздыхая от удовольствия, что ей, наконец, позволили эту вольность.

В конце концов, Остин признался:

– Однако я не собирался добиваться выгоды таким путем. Но раз уж мы однажды встали на этот путь, дороги назад нет.

Обри охотно протянула обнаженную ногу вдоль его ноги.

– Я не хочу оглядываться назад. Я готова идти этим путем, куда бы он ни завел.

– Когда у вас день рождения? – внезапно спросил Остин, отводя ее соблазнительную ногу от своей и твердо отстраняя ее от себя.

– На прошлой неделе, – улыбнулась Обри.

Остин повернулся, подозрительно поглядел на нее, прочел правду на ее лице, лег на спину и со стоном закрыл глаза.

– Я знал, что мне нужно было узнать эту дату у вас. Мы как-то должны попасть в Лондон. Проклятие, сейчас не время валяться в постели.

– Не спешите. Я уверена, что законникам доставляет удовольствие считать деньги, и они охотно подождут. Если они станут слишком беспокоиться, они кого-нибудь сюда пришлют. Не собираюсь никуда ехать, пока вы не выздоровеете. – Обри заявила это с уверенностью, скрывавшей ее тайные надежды. Он по-прежнему думает отослать ее прочь. Что ей сделать, чтобы дать ему понять?

Прежде чем ее отчаяние стало явным, она вскочила с постели. Ширма для переодевания отыскалась на чердаке, и она велела установить ее для приличия в углу у комода. Сейчас она была благодарна ей за защиту.

– Еще несколько таких утренних упражнений, и это лечение может убить меня, – крикнул он ей вслед.

Ее смех, донесшийся из-за ширмы, не облегчил его страданий. С одной стороны, он был рад, что она сейчас не настаивает на начале процедуры развода, если он не собирается ее бросать. Но он также понял, что ему стало гораздо труднее отослать ее прочь, и он действительно должен бороться, чтобы иметь возможность содержать ее в безопасности и комфорте.

Он лежал, обдумывая свои возможности, после того как Обри принесла завтрак и исчезла в детской. Ее взгляды манили его, но непокорный дух держал в напряжении. Только звук ее заразительного смеха облегчал боль и отгонял прочь облака отчаяния.

Но держать ее здесь, в беспросветной бедности, отрезанной от общества, значило со временем полностью разрушить ее дух.

А опасность оставить ее в пределах досягаемости творца «случайностей» была слишком велика, чтобы рисковать. Он должен отослать ее прочь, прежде чем тому придет в голову что-то предпринять. Но как это сделать, не отвратив от себя Обри? Он ничего не сможет решить, валяясь на кровати с раненой ногой.

Остин отбросил покрывало и осторожно спустил с кровати ногу. Он может потерять больше, чем ногу, оставаясь в постели. Он скорее потеряет ногу, чем Обри.

Он подождал, пока не услышал, что его сестра вышла из соседней комнаты. Затем, с помощью трости и стараясь не нагружать больную ногу, он похромал к соединяющей комнаты двери и распахнул ее.

Адриан оторвался от подноса с завтраком с удовлетворенной улыбкой.

– Чертовски вовремя, приятель!

Мрачное уныние Остина только усилило удовлетворение его друга. Адриан выжидающе смотрел, как Остин осторожно опустился в первое подходящее кресло.

– Тебе обязательно усмехаться, как чертовому крабу? В конце концов, я только что встал после болезни, – проворчал Остин.

– Твой язык с годами стал еще хуже, – с улыбкой заметил Адриан. – Несмотря на это, я не спешу освобождаться от заботливой опеки вашей леди. После всех этих месяцев заточения на корабле я купаюсь в роскоши.

– В роскоши! – засмеялся Остин. – Скорее, в лени. Как заживает твоя спина? Судя по описанию Обри, ты получил закалку в Королевском флоте.

Гнев быстро сменил довольную ухмылку Адриана.

– Не напоминай мне об этом, Хит. Знай, когда я вернусь, я намерен распахнуть врата преисподней и положить конец британской практике похищать людей, чтобы прокормить ненасытное чрево вашего кровавого флота. Блестящие драгоценности Его величества померкнут.

Остин мрачно рассматривал его.

– Я опасался подобного или чего-нибудь в этом духе. Оказывается, не напрасно. Флот, который смог породить Нельсона, нелегко сразить. Я посоветовал бы тебе отправиться в Лондон и рассказать о сложившемся положении, прежде чем возвращаться к своим горячим землякам. Война сейчас не выгодна никому.

– А кто меня послушает? – пренебрежительно спросил Адриан. – Я могу проследить свое происхождение до Вильгельма Завоевателя, но, не имея титула, не смогу привлечь внимания ни одного самого захудалого лорда. Нет, благодарю вас, мой могущественный граф. Я поспешу назад, к людям, которые прислушиваются к здравому смыслу.

Остин затряс головой, но не возразил.

– Если я смогу занять свое место в палате лордов, я расскажу твою историю. Сейчас я могу только передать эту информацию своему тестю – у него непреходящий интерес к нашим отношениям с Америкой. Прошу, чтобы ты поговорил с ним, если я смогу добиться его внимания.

Адриан выглядел колеблющимся, но любопытство сделало его осторожным.

– Эмили говорила мне, что отец твоей жены – герцог. Обри – упрямая маленькая соплячка, но мне трудно поверить, что она может спорить со столь могущественным отцом. А вот ты отчего-то у него в милости. Полагаю, это он озаботился моим освобождением. Ты уверен, что у него нет ко мне никакого другого интереса?

Остин задумчиво чертил тростью по полу, размышляя, как лучше ответить на вопросы своего друга.

– Не могу сказать, что Его милость и я в прекрасных отношениях. Но мы понимаем, друг друга и, что касается политики, сходимся во мнениях. Я могу написать ему прямо сейчас, но сначала у меня есть другое предложение.

Мужчина в постели согласно улыбнулся – ему начало надоедать монотонное времяпровождение. Сменить его на дело с графом, находящимся в стесненных обстоятельствах, отвечало его нынешним запросам. Когда Остин закончил объяснять, что он задумал, улыбка Адриана сменилась сосредоточенностью.

Обри взглянула на адрес на письме и отправила послание в огонь, не вскрывая. Настойчивые мольбы Джеффри давно перестали ее забавлять. Когда-то они казались ей романтичными, но теперь она осознала их глупость. Она не могла себе представить, почему он продолжает ее преследовать после того, как она ясно дала понять, что не собирается флиртовать. Но это ее не заботило. Наверняка вскоре он оставит ее в покое и вернется в Лондон. Уже октябрь.

Письмо от неизвестной юридической фирмы присоединилось к письмам от юристов ее отца. Вне сомнения, оно касалось ее наследства, но она не интересовалась юридическими терминами. Это дело подождет, пока Остин не разберется с ним вместо нее.

Ее рука замерла над письмом, адресованным Остину и написанным грубым, торопливым почерком. Не зная, от кого оно, она подумала, что лучше отдать его Остину, но предчувствие заставило ее проявить осторожность. Она никогда не слышала, чтобы письма от незнакомцев приносили добрые вести.

Когда в двери кабинета вошла служанка, Обри отложила это письмо на стол.

– Шериф вернулся, миледи, – прошептала Джоан, приседая в реверансе, одновременно пытаясь, оглянуться через плечо на нетерпеливого посланника с дурными вестями в холле.

Выругавшись вполголоса, Обри поспешила выйти, чтобы принять неизбежное. Остин стал слишком чувствительным, и новости шерифа могут разволновать его.

Когда она встала, мурлыкавший котенок, который просматривал почту вместе с ней, спрыгнул, чтобы догнать ее. Махнув хвостом, он сбросил стопу писем, загромоздивших стол. Они радостно полетели на пол, не покрытый ковром, заскользили по навощенному паркету, разлетаясь по темным углам и исчезая под ветхой мебелью.

Джон, несший корыто и кувшин теплой воды, остановился перед дверью Его светлости, услышав донесшийся до него стук и обрывки оживленного разговора. Слегка нахмурившись, он тряхнул головой и приоткрыл дверь.