По идее Грир должна была чувствовать себя более уставшей. Меньше чем двое суток назад она еще была в Сиэтле. Из-за волнения ей не удалось заснуть ни в ночь перед отлетом, ни в самолете. Вчера вечером, после долгого перелета в Лондон и трехчасовой поездки на поезде, она наконец прибыла в город Уэймут графства Дорсет. Этот прибрежный городок будет ее постоянным штабом на время пребывания в Англии. Грир благополучно добралась до пансионата с видом на море, но все равно была слишком взволнована и не могла расслабиться. Она встала в пять утра после бессонной ночи и в нетерпении вглядывалась в серое предрассветное небо, желая поскорее исследовать город, который когда-то в далеком детстве, не оставившем после себя ни единого воспоминания, был ее родным домом. Сразу после завтрака она вооружилась картой и отправилась на пешую прогулку.

Грир огляделась в крошечном кафе, расположенном на втором этаже здания. Было обеденное время, и все столики были заняты — в основном отдохнувшими и подтянутыми женщинами, занятыми оживленной беседой. Их голоса казались одинаково высокими и чистыми, а завидная скорость, с которой они пили чай и заказывали его снова, подсказывала Грир, что этим англичанкам было бы глубоко безразлично ее мнение насчет традиционной английской заварки.

«Бамблз». Название этого магазинчика привлекло внимание Грир, когда та прогуливалась по другой стороне дороги. Цокольный этаж здания был отдан под салон-магазин розничной продажи, суматоха в котором напомнила ей «Бритманию». Каждая полка была забита керамическими изделиями местного производства, необычными кухонными принадлежностями, медными украшениями, изобилием деревянных чаш и другой утвари. На стойках были выставлены поздравительные открытки и оберточная бумага. На прилавке между грудами частично распакованных товаров красовались коробки с шоколадом. Осмотрев витрины, Грир запаслась несколькими идеями для своего магазинчика, а потом уже поднялась по ступенькам на второй этаж, в ресторанчик. На пути ей встретились развешанные по стенам маленькие картинки с изображениями городских видов. Все картины были выставлены на продажу, и ей тут же пришла в голову мысль договориться о встрече с художником, если, конечно, он заинтересуется экспортом своих работ.

Пирог из шпината, который она заказала, оказался очень вкусным, но слишком уж большим. Отломив вилкой очередной кусок, она отложила ее на тарелку. Пришло время для следующего решительного шага. Чтобы примириться с собственным прошлым, ей нужно покончить с делами двухлетней давности. И доктор Эндрю Монтхэвен был первой ниточкой, выглядывавшей из неопрятного клубка ее прошлого, который ей надо было распутать, чтобы затем аккуратно смотать и убрать на место.

Едва распаковав чемодан, Грир отыскала имя врача в адресной книге. Она нашла только одно упоминание: «Э. Монтхэвен, доктор медицины, Рингстэд-Холл» — и дважды набирала телефонный номер, вслушиваясь в назойливые гудки, непривычные для американского уха. Час спустя Грир еще раз опустила монетку в телефонной кабине холла. И снова на ее звонок никто не ответил. В конце концов спокойствие ей изменило. Нужно было попробовать позвонить в дорчестерский медицинский центр, как она и планировала сначала, но от одной мысли о том, чтобы связаться с этим местом, ее сердце защемило от тоски.

Дорчестер находился всего в тринадцати километрах к северо-востоку от Уэймута. Так что легче было сесть в автобус или электричку и встретиться с ним лично.

Во время завтрака, пока Грир намазывала варенье на тост, поблизости топталась хозяйка пансионата и, похоже, не собиралась уходить.

— Здесь в общем-то нечего смотреть в это время года, кроме холмов и морских бурь, — говорила женщина, скрестив руки на широком переднике в цветочек. — Если вам нравятся старинные здания, то неподалеку есть особняк, в котором жил Томас Гарди, — правда, чтобы до него добраться, надо преодолеть целое болото слякоти. Или Ательхэмптон-Холл в Паддлтауне. Говорят, некоторым частям этого дома уже больше пятисот лет. Ветхий домище, продуваемый со всех сторон, как мне представляется — никогда там не была. Потом еще есть Рингстэд-Холл. Некоторым моим постояльцам понравился. Еще можно съездить посмотреть дом Лоуренса Аравийского...

Рингстэд-Холл, дом Эндрю Монтхэвена? Вторую половину речи хозяйки Грир прослушала вполуха.

— Рингстэд?

Миссис Файндлэй хмыкнула, заметив интерес постоялицы.

— Он открыт для туристов дважды в неделю. По понедельникам и вторникам. Мне не особенно по душе такое времяпрепровождение, но иностранцам вроде бы нравится.

Завтра как раз вторник. Грир тут же решила обратиться в туристический офис в центре Уэймута и забронировать путевку. К этому времени она уже точно знала, что должна как можно скорее встретиться с Эндрю и сказать ему то, что должна была сказать еще несколько лет назад, — и оставить этот эпизод из своей жизни в прошлом. Если Рингстэд-Холл действительно его дом, то ей может повезти, и она застанет его там. Конечно, это маловероятно, но все-таки возможность есть. Так или иначе, она должна во что бы то ни стало добиться встречи с Эндрю Монтхэвеном и пройти через это. Еще раз окинув взглядом «Бамблз», Грир даже пожалела о том, что не может остаться здесь навечно. Разве только заказать еще чашечку чаю, прежде чем отправиться бронировать экскурсию...



И чего она ожидала? Что Эндрю Монтхэвен будет приветствовать группу туристов на пороге особняка, разыгрывая гостеприимного хозяина? Да и если бы он даже объявился, что бы она сказала ему, стоя рядом с десятками незнакомых посетителей?

Черт возьми, как же у нее болят ноги. Грир отстала от группы туристов в одной из комнат и рухнула на чопорный, обитый изысканной тканью стул. Это была уже девятая по счету спальня, через которую их проводили, и каждая из спален была напичкана всяческими экспонатами, которые гид торжественно называл «бесценными шедеврами». Но единственным эпитетом, приходившим Грир в голову при виде всех этих произведений искусства, было слово «ветхий». Она задумчиво улыбнулась. Колин бы наверняка оценил по достоинству каждый сантиметр Рингстэд-Холла. Европейские памятники древности были его страстью и областью специальных знаний. Жаль, ее это никогда не интересовало настолько, чтобы учиться у мужа.

Из коридора доносился голос гида:

— Рингстэд-Холл — один из лучших в стране образцов якобинской архитектуры. Начало шестнадцатого столетия. Пожалуйста, не трогайте гобелены.

Его слова постепенно заглушил топот поднимавшихся по лестнице туристов.

Грир расстегнула ботинки и, стянув их с ног, пошевелила пальцами. Гид пообещал «пробежаться» по винным погребам перед уходом, поэтому ей следовало бы поторопиться, иначе она рисковала слишком сильно оторваться от группы. Но как же у нее болели ноги. Она зевнула — захватил запоздалый синдром смены часовых поясов.

Этот дом напоминал ей музей. Шикарный, но холодный. В рекламном буклете сообщалось, что владелец все еще проживает в доме, но Грир не заметила ни единого признака жизни. К тому же обитателем такого дома должен быть какой-нибудь лорд или сэр, но уж никак не скромный молодой врач.

Стало быть, в Южном Дорсете два Эндрю Монтхэвена. Тот, которого она знала, наверняка женат и имеет целый выводок счастливых детишек. И его дом должен быть изящным, но комфортным гнездышком, а не музеем, вмещающим толпы зевак. Однако она нашла в книге только одного Монтхэвена из Дорсета.

Лучше бы ей пошевеливаться. Если гид заметит отсутствие Грир, он станет ее разыскивать, и она выставит себя полной идиоткой. Грир с трудом натянула выцветшие замшевые ботинки. И почему ноги всегда выбирают самое неудачное время, чтобы распухнуть?

Выйдя из спальни, Грир прошла по длинному коридору, стены которого были завешаны зловещими портретами — в основном мужчин в доспехах или же в какой-то замысловатой военной форме. Выражения их лиц были суровы; длинные, строгие черты лица, прекрасно отражающие всю несомненную непреклонность натур. Она помедлила. Между мужскими портретами нашлись и несколько изображений женщин: на покатой груди одной из них лежали тяжелые украшения, сложенные вместе гладкие руки держали маленькую книгу, на тканом переплете которой был изящно вышит цветок. Грир принялась раздумывать над судьбами людей, изображенных на картинах. Чем столетие назад могла быть озабочена эта молоденькая девушка с бледными завитками волос и блестящими серыми глазами? Рядом с изображением застенчивой девочки висел портрет молодого мужчины в темно-зеленом бархатном костюме с воздушными белыми кружевами на шее и манжетах.

Она медленно отстранилась, пристально вглядываясь в черты его лица — точеные, но при этом очень мужественные. Темные брови изгибались дугами над золотисто-карими глазами, в глубине которых словно сверкали задорные искорки. Прямая узкая переносица дополняла высокие выступающие скулы и заостренный подбородок. В отличие от своих сородичей он был без шляпы, и его густые и вьющиеся черные волосы казались слегка влажными. Грир поймала себя на том, что ее губы растянулись в улыбке, словно этот джентльмен, который позировал художнику так много лет назад, приглашал ее разделить какую-то секретную шутку.

Это был он. Улыбка слетела с губ Грир. Не настоящий Эндрю Монтхэвен, конечно, — просто этот мужчина был так на него похож, что мог с легкостью сойти за Эндрю, переодетого в костюм прошлой эпохи.

Ход ее мыслей прервал отдаленный гул мотора. Нет, автобус не мог уехать без нее. Она ведь понятия не имела, как самой добираться до Уэймута, если он и правда уедет. Добежав до лестницы, она стала стремительно спускаться по ступеням, пока не удостоверилась в том, что ее единственное транспортное средство отъезжает со стоянки. Сквозь витражные оконные стекла огромного переднего холла она различила искаженные очертания автобуса, постепенно исчезавшего из поля зрения. Стало быть, когда гид говорил «пробежимся», именно это он и имел в виду.