Глава 8


Эндрю припарковался возле автобусной остановки в Ферндэйл и, выйдя из машины, даже не запер ее. Он выбежал на тротуар, в волнении вглядываясь в лица прохожих. Грир нигде не было.

Дела в госпитале отняли у него вдвое больше времени, чем он рассчитывал. Эндрю уже успел изучить всех пассажиров на автобусных остановках Дорчестера. Сразу же позвонив в пансионат, он убедился в том, что Грир еще не возвращалась. Она не могла добраться до Уэймута другим маршрутом, поэтому Эндрю дождался новой партии прибывших из деревни пассажиров и поехал по направлению к Ферндэйл, чтобы перехватить ее. Она лишь один раз случайно обмолвилась о своем намерении ехать в деревню, но, судя по всему, не отказалась от этой затеи.

Очевидно, что Грир не могла до сих пор находиться на кладбище. Покусав нижнюю губу, Эндрю расстегнул пиджак и засунул руки в карманы брюк. Оглядев пустынную улицу, он быстро перешел дорогу и, с секунду помедлив, все-таки зашел на территорию церковного кладбища. Не было нужды сходить с главной дорожки, чтобы убедиться: здесь ее нет. Только однажды после похорон Коллин Эндрю приезжал на кладбище, чтобы привезти азалии и проверить, на месте ли ангел и гравийное покрытие, но тем не менее он отлично помнил расположение могилы.

И куда она запропастилась? Если он больше не увидит Грир, то никогда не сможет забыть выражение жгучего страдания на ее лице. Черт. Как она умудрилась найти дорогу сюда и почему никто не остановил ее? Не было никакой пользы в попытке переложить свою вину на кого-нибудь другого — Эндрю обязан был удостовериться в том, что Грир в порядке, прежде чем оставлять ее одну в том унылом кабинете. Если бы он не был так озабочен положением дел с Кувером и собственными неприятностями...

Эндрю вернулся на улицу. Нужно проверить магазины и кафе. А потом, если ему не посчастливится отыскать ее, поехать в Уэймут и дожидаться возвращения Грир возле се номера.

Он уже взялся было за ручку ворот, как его осенило. Похожа ли Грир на женщину, которая может искать утешение в молитве? Эндрю точно не знал, но если она действительно пошла в церковь, то наверняка в совершенно разбитом состоянии, и сейчас ей как никогда необходимо спокойное, уединенное место.

Он стремительно зашагал к дверям церкви. Они были приоткрыты, и, осторожно толкнув створки, Эндрю ощутил себя словно окунувшимся в прошлое. Знакомый холод, пробирающий до костей, окутал его, так же как и затхлый запах, который в детстве вызывал в нем только тошноту. «Господи, дай мне выйти отсюда, прежде чем я рухну замертво» — такова была единственная молитва, какую Эндрю мог вспомнить из детских лет. Бывало, он повторял ее снова и снова, чтобы отогнать надвигавшийся обморок. Утренние молебны, на которые они отправлялись с отцом каждое воскресенье, были неотъемлемым священным ритуалом, пока Эндрю не поселился в пансионе Хэрроу. Церковь, которую они посещали, очень похожая на эту, находилась в пригороде Дорчестера.

Он погладил отошедшую от ветхой двери окантовку, чувствуя внезапный прилив грусти. Прошло десять лет с тex пор, как умер Джон Монтхэвен. Старик был выдающимся человеком — непоколебимой скалой посреди постоянно менявших направление волн прогресса. «Держать все под контролем, Эндрю, — вот что должен делать настоящий мужик. И поступать как подобает. Нет никакой надежды на удержание позиций, если не будешь поступать как подобает», — говаривал он.

Улыбнувшись, Эндрю зашел внутрь. Церковь была выполнена в нормандском стиле — этакий изящный вариант пещерного монастыря. В отдалении, на алтаре, мерцали красно-белым пламенем свечи. Другого света почти не было, а день начинал клониться к вечеру. Только несколько канделябров горели на стенах. Умиротворенная атмосфера. Необыкновенно спокойно — но пусто.

Его слух резанул скрип дерева, царапающего камень. Будто кто-то перетаскивал стул, задевая ножками пол. Эндрю огляделся, всматриваясь в тени, затаившиеся в углах и нишах, и вдруг сдавленное чиханье заставило его направить взгляд в сторону небольшой площадки, отделенной от остальной части церкви доходящими до пояса книжными полками.

Эндрю медленно приблизился к этому месту, заглядывая через полки. Он скрипнул зубами. Спиной к нему на детском стульчике сидела Грир, уткнувшись лбом в колени. Ее крохотная фигурка уже в который раз поразила Эндрю. Она казалась немногим больше ребенка. Должно быть, она слышала звук его шагов, однако не шевельнулась. Ее плечи ровно вздымались и опускались, будто она дремала. Ведь она была так измучена, да и кто на ее месте чувствовал бы себя лучше.

Эндрю застыл, запустив пальцы в волосы. Ей сейчас нужно только одно — чтобы он вывел ее из этого оцепенения. Лучше всего подождать ее в саду. А потом он настоит на том, чтобы подвезти ее до дома. Но не успел Эндрю направить стопы к выходу, как шорох заставил его оглянуться. И встретиться с ней взглядом. Казалось, она совсем не удивилась. Боже правый. Может быть, она в шоковом состоянии?

— Привет, — произнес Эндрю с запинкой. — Я не хотел тебя беспокоить.

Грир разразилась смехом, отозвавшимся эхом от величественных стен.

С ней явно было что-то не так. Возможно, она на грани нервного срыва. Эмоциональное перенапряжение могло повлечь за собой сбои в работе мозга.

— Грир. — Эндрю постарался придать голосу максимальную мягкость. Он сделает все, чтобы облегчить ее страдания. — Возможно, тебе не хочется разговаривать после всего, через что тебе пришлось пройти за сегодняшний день. Просто расслабься и позволь мне отвезти тебя домой. Как следует выспаться этой ночью — вот что тебе необходимо.

— Ты говоришь как врач. — Снова рассмеявшись, она прикрыла ладонью рот. — Что за глупости я говорю. Ты же и есть врач.

Может быть, у Грир лихорадка? Ее лицо разрумянилось, огромные глаза неестественно сверкали. Принужденно улыбнувшись, Эндрю протянул ей руку.

— Острячка. Пошли, я подвезу тебя в Уэймут.

Рука Грир скользнула в его ладонь, и она поднялась, оказавшись так близко к нему, что он различил следы от слез на ее щеках. Как тяжело ему было сдержать желание обнять ее.

— Пошли, — повторил он.

— Не-а. Я не хочу домой, Эндрю. Там никого нет.

Его захлестнула волна нежности.

— Какой ужасный день выдался для тебя, — проговорил Эндрю. Он притянул ее к груди, немного опасаясь, что она станет сопротивляться.

Хрупкое мгновение. Эндрю знал, что эта мимолетная минута близости — все, на что он может рассчитывать сейчас. Грир прильнула к нему, обвив руками его талию, а он поглаживал ее по спине. Глядя вперед, Эндрю чувствовал, что стоит ему лишь слегка склонить голову, и его губы коснутся ее волос. Одно неловкое выражение истинных чувств — и Грир опять ринется в свою скорлупу. И тогда ему придется заново избавляться от этой защитной оболочки.

— Ты такой добрый. — Когда Грир заговорила, его грудь обдало теплом ее дыхания, проникшим через тонкую хлопковую рубашку. — А я вот никогда для тебя ничего не делала. Ты ведь просто не знаешь, как отделаться от чувства ответственности за людей, да?

О да, Эндрю был самый что ни на есть грандиозный памятник рыцарству. Если бы только она знала.

— Просто ты мне нравишься, Грир. И мне было бы гораздо приятней, если бы я знал, что тоже тебе нравлюсь.

— Нравишься, Эндрю, очень. — Выпрямившись, Грир откинула назад волосы. — Ты уже успел поесть?

Пряди волос скользили через ее пальцы — это было изумительно.

— Что?.. А... поесть? Нет. А ты?

— Мне не хотелось. Но позволь мне пригласить тебя куда-нибудь. Самое меньшее, что я могу сделать, — это накормить тебя. Я досаждала тебе целый день и заставила голодать, к тому же через пару часов все равно время ужина. Вроде бы я видела кафе в верхней части улицы.

Он ожидал от Грир совсем не такого поведения. Она не упомянула ни о Колине, ни о ребенке, но самое главное, несмотря на то, что она точно плакала, ее настроение скорее было приподнятым, чем подавленным. Это могла быть начальная стадия срыва.

— Ты со мной? — спросила Грир, вскинув брови.

— М-м-м. — Ему требовалось время, чтобы прийти в себя, подумать. — Я бы предпочел подождать с ужином. Как тебе мысль прокатиться по побережью? Море перед заходом солнца просто восхитительно. Особенно в такую переменчивую погоду, как сейчас, — неубедительно мямлил Эндрю.

Грир, казалось, готова была отказаться.

— Звучит, конечно, хорошо. Но ты уверен, что не хочешь сначала поесть? Тебя не ждут где-то в другом месте?..

— Нет! Нет. Вовсе нет. Поехали, — сказал он, не давая ей возможности передумать.

Бок о бок они подошли к машине. Эндрю только слегка поддержал Грир, когда она садилась. Подняв ее пальто на высоту дверцы, он подождал, пока она накинет его, и их руки соприкоснулись. Кожа прохладная. Все это просто бессмыслица. Холостяки с таким количеством любовных похождений на своем веку, чтобы с легкостью забыть парочку из них, к тридцати пяти годам, как правило, пресыщаются женщинами. Эндрю подходил к водительскому месту. Это-то, видимо, и называется седина в голову, бес в ребро. Простой взгляд, нечаянное прикосновение, которое для Грир уж точно ничего не значило, зажигало огонь и его теле. Эндрю был влюблен в женщину, которую даже ни разу не поцеловал, а она просто считала его «ответственным». Это слово было невозможно далеко от описания его чувств — до такой степени безответственности он вообще еще ни разу не доходил.

Грир наблюдала за тем, как последние отважные лучи солнца пронзают ранние сумерки. Холмы на юге Ферндэйл были более пологие, чем те, которые она проезжала на автобусе. Дорога извивалась, словно лента кинопленки на раскручиваемой катушке. Что бы сказал Эндрю, если бы узнал о том, что она обнаружила в записях церкви Святого Петра? Понял бы он ее воодушевление с примесью тревоги? Очень может быть. Он был так чуток, и Грир ужасно хотелось поделиться с ним новостями. Эндрю был единственным, кому она вообще хотела об этом рассказать.