Стивен расправил плечи и медленно пошел к ней. Его глаза сверкали, как сталь. Он отправился в Нью-Брансуик с намерением использовать Анемон, но отказался от своей затеи, став жертвой ее лживых чар. Но она-то ничего не знала, думал он, превозмогая гнев и душевную боль. Он еще мог сохранить свое достоинство – то малое, что у него осталось.

– Я тоже играл с тобой во время нашего плавания, – продолжил он резким насмешливым тоном, полоснувшим ей сердце. – Забавно, не правда ли? Мы оба были жертвами коварства: ты – моего, я – твоего. – Стивену показалось, что девушка то ли охнула, то ли всхлипнула. Он замолчал и внимательно посмотрел на нее, но она не проронила ни одного слова, сидя в своем кресле неподвижно, как сама смерть. – Только я составил о тебе неверное мнение. Мне казалось, что ты благородная леди – юная, невинная и ранимая. Я хотел отдалиться от тебя постепенно, чтобы уберечь от лишних страданий. – Он издал короткий смешок, неприятно прозвучавший в этой красивой, элегантной комнате, наполненной цветами, хрусталем и разбитыми мечтами. – Теперь я вижу, что в этом нет необходимости. В тебе не больше чувствительности, чем в пучеглазом лангусте, – добавил он, растянув губы в ядовитой ухмылке, – и почти столько же привлекательности. Я рад, что наш спектакль наконец-то окончен. Теперь никому из нас больше не нужно притворяться.

Анемон с трудом сдерживала слезы. Если она сейчас перед ним разрыдается, то потом никогда себе этого не простит. Она хотела попросить его выйти из этой комнаты и больше никогда не возвращаться, но не решалась заговорить, боясь выдать голосом свою боль.

– Разумеется, на людях нам придется продолжать эту игру. Во всяком случае, в новоорлеанском обществе мы должны появляться под ручку, – сказал он тем же жестким, натянутым тоном, достал из кармана сюртука сигару и с раздражающей надменностью прикурил. – Насколько я понял, по плану твоего отца мы должны изображать супружескую пару. Что ж, пока изменить ничего нельзя. Будем еще какое-то время вместе, пока не выполним эту работу.

– Нет! Убирайся отсюда немедленно! – закричала Анемон, не совсем уверенно поднимаясь с кресла.

Стивен навис над ней устрашающей глыбой и насмешливо покачал головой.

– Ах, Анемон, Анемон, – произнес он с укоризной, выпустив изо рта облачко табачного дыма, – твой отец уверял меня, что ты настоящий профессионал, но сейчас ты ведешь себя по-дилетантски. Мы должны доиграть до конца, моя крошка, независимо от того, нравится тебе это или нет.

– Я не буду жить с тобой в одном номере! И не буду спать с тобой в одной постели!

– Пожалуйста, можешь спать на диване, – равнодушно бросил он и, отвернувшись, быстрым шагом направился к двери. – Пойду посмотрю, не освободился ли твой отец. Он собирался выпить со мной коньяку, а заодно изложить оставшиеся детали своего плана.

Анемон молча уставилась ему в спину, мысленно содрогаясь от ужаса и отвращения. В дверях он оглянулся и оценивающе посмотрел на девушку.

– На твоем месте я бы немного поспал, – посоветовал Стивен, окинув ледяным, пронизывающим взглядом ее бледное, осунувшееся лицо. – Сегодня вечером у нас будет много дел. Мы должны как можно скорее установить контакт с Де Воба. Так что не стоит терять время. Мы не можем позволить себе ошибиться.

– Я никогда не ошибаюсь, – проговорила девушка онемевшими губами.

Он пропустил эту реплику мимо ушей.

– Да, вот еще что! Де Воба – большой охотник до женского пола. В этом смысле он очень разборчив. – Стивен язвительно усмехнулся, успешно скрыв свою душевную боль. – Я догадываюсь, что в плане твоего отца тебе отводится роль соблазнительницы. Но если ты сейчас не отдохнешь, дорогая, Де Воба не удостоит тебя даже взглядом.

Он вышел, хлопнув дверью. Анемон вновь опустилась в кресло. Ее охватила дрожь, потом подступили слезы. Она страдальчески запрокинула голову, вспоминая былые мгновения, когда Стивен обнимал ее, согревал и утешал своими ласками. Как она нуждалась в нем сейчас! Как томилась по его объятиям, мечтая забыть свою боль в его крепких, надежных руках! Но прошлого уже невозможно было вернуть.

Он сам был причиной ее боли. Уже никогда его губы не прижмутся к ее губам в нежном поцелуе, зажигающем кровь, а пальцы никогда не погладят ее волосы. Она больше никогда не услышит от него нежного шепота любви…

Стивен ненавидит ее. Он думает, что она так же коварна, как и он. Если раньше он использовал ее и жалел, то теперь он ее презирает. Она тоже должна презирать его. Но в душе девушки были только боль, пустота и чувство жуткой, невосполнимой утраты.

Глава 20

На Новый Орлеан уже давно опустились сумерки. Анемон стояла на балконе спальни и смотрела в темноту пустого внутреннего дворика гостиницы «Бержерон».

Прошло несколько часов с тех пор, как Стивен вернулся с докладом от ее отца. Пока он отсутствовал, она без аппетита поела с подноса, принесенного в номер по распоряжению месье Ламора, приняла ванну и немного поспала.

Когда пришел Стивен, они оба чопорно уселись в кресла и принялись обсуждать план борьбы с заговорщиками – вежливым, бесстрастным тоном, словно чужие. Стивен холодно, по-деловому излагал идею ее отца, а Анемон задавала вопросы и высказывала свои соображения, стараясь вникнуть в самые мельчайшие детали и до конца уяснить задачу.

Она решительно одобрила отцовский план, но у Стивена были возражения. По какой-то непонятной причине он не хотел, чтобы она играла в этом деле ключевую роль. Но почему? У него не было для этого никаких логических оснований. Как она уже сказала, он имел возможность убедиться в ее профессионализме, даже сам признал, что она толковый агент. Откуда же тогда такое сильное нежелание пускать ее в гущу событий, выставляя лицом к лицу с коварным врагом? Анемон же только о том и мечтала.

Едва они закончили обсуждение, как тут же приступили к осуществлению плана. Прежде чем вернуться в номер, Стивен обошел множество местных магазинов, объяснив, что ему нужна одежда для себя и для жены, ибо почти все их туалеты пришли в негодность во время плавания. Он обо всем договорился и накупил всякой всячины.

Анемон только руками развела, когда к ним в номер ввалилась целая армия торговцев во главе с внушительной мадам Селесте, которая гордо прошествовала в гостиную с ротой портних, нагруженных коробками с платьями, тканями, блестками и шпильками.

Девушка перемерила несметное множество платьев: она крутилась, вертелась и оглядывалась через плечо, оценивая, как они сидят на ее стройной фигуре. Потом пришли модистка, ювелир и еще какие-то люди… В конце концов она так устала, что всех и не запомнила.

Когда она с ними закончила – или, вернее, они закончили с ней, – в ее собственности оказалась целая дюжина новых платьев, а к ним – подходящие туфельки, шляпки, ювелирные украшения, чулки, ридикюли и шали. Просто неслыханно!

Анемон знала, сколько все это стоит, и была потрясена. Интересно, кто же из стран-участниц заплатит по счетам? Однако ясно, что такие покупки необходимы. Для успеха миссии им со Стивеном нужно подобающим образом выглядеть.

В ближайшие дни ей предстоит вращаться в высших кругах общества: ходить на банкеты, в театр, прогуливаться по городской площади и посещать всевозможные развлекательные мероприятия, на которых можно столкнуться с Жан-Пьером Де Воба.

Большинство платьев, которые она носила на судне «Морской лев», не годилось для выхода в новоорлеанский свет, а ей надлежит быть тщательно одетой и ухоженной. Креольское общество отличается изысканной роскошью, и она должна войти в него, не вызвав и тени сомнения в принадлежности к бомонду. Хорошо, что Стивен знаком с Де Воба, пусть даже поверхностно. На первых порах это поможет. Он представит ее французу, а дальше… дальше все зависит только от нее.

Почти все прелестные новые платья мадам Селесте отнесла обратно в свой магазин на Ройял-стрит для точной подгонки, но одно из них она со своими помощницами подогнала уже сейчас – чтобы Анемон могла надеть его сегодня вечером.

Это было белое газовое платье, усыпанное серебристыми розочками и бантиками, с завышенной талией, белым атласным пояском, оборками по подолу и открытым лифом, соблазнительно облегавшим высокую грудь. Платье отливало серебром при ходьбе, подчеркивая каждый изгиб ее юного, гибкого тела. Жан-Пьер Де Воба определенно потеряет голову, подумала Анемон без всякого воодушевления.

Ну что ж, это и есть ее цель, напомнила она себе, стоя в одиночестве на балконе с резной стальной оградой. Согласно отцовскому плану, она должна добиться внимания Де Воба начиная уже с сегодняшнего вечера.

Прохладный речной ветерок обдувал ей лицо. Она смотрела в темноту и думала о лорде Бромфорде и о том, как важна ее миссия. На карту поставлены человеческая жизнь и судьба страны. Здесь не место для сердечных страданий. Они со Стивеном теперь партнеры. Не более того. Пока все это не кончится – пока они не спасут лорда Бромфорда и не обезвредят банду злодеев, – им придется забыть о личных обидах и работать вместе.

Девушка вернулась с балкона в спальню, взяла ридикюль, шаль и направилась к двери. По пути она поймала свое отражение в зеркале. В ушах посверкивали изящные бриллиантовые серьги, такое же колье украшало шею. В волосах блестел серебряный гребень с жемчугом. Ни дать ни взять – королева!

Анемон ощутила легкий трепет. Она еще никогда не видела себя столь элегантной и блистательной. Помнится, однажды ночью она стояла перед зеркалом в одной ночной сорочке и мечтала, чтобы Стивен Берк увидел ее в одном из роскошных платьев Сесилии и проявил к ней интерес… Губы девушки скривились в горькой усмешке. Она резко отвернулась от зеркала и двинулась к двери.

Когда она вошла в гостиную, Стивен невольно встал и медленно оглядел ее.

– Бедный Де Воба! – проговорил он, глаза его были колючими и холодными.

Он и сам был необыкновенно хорош в черном вечернем костюме и белоснежном галстуке, в складках которого притаилась единственная сапфировая булавка. Твердым, решительным шагом подойдя к девушке, Стивен без лишних слов взял ее под руку и повел к двери.