Сара Джио - Лунная тропа

– Джи Пи? – переспрашивает Лилиан.

– Да. Может, вы что-нибудь помните об этом? Сын Руби родился в 1975 году. «Джепетто» тогда уже был здесь, так ведь?

– Да, – кивает Билл и выжидательно смотрит на Лилиан.

– Это было так давно, – качает она головой. – Но я помню ребенка Руби… – Взгляд ее устремлен в пространство, как будто она пытается заглянуть в прошлое. – Знаю, что ей нелегко было расстаться с малышом. Боюсь, это все, чем я могу тебе помочь.

– Понимаю. – Я стараюсь скрыть разочарование. – Что ж, буду искать сама. Наверняка он живет где-нибудь в Сиэтле.

Лилиан пристально смотрит на меня, затем мягко улыбается.

– Когда что-то ищешь, чаще всего находишь это прямо перед собой, – замечает она.

– Постойте-ка, – говорю я. – Нечто подобное, если не ошибаюсь, сказала однажды Маргарет Уайз Браун. «Все, что мы ищем, оказывается именно там, где мы это находим».

– Верно, – подтверждает с улыбкой Лилиан.

– Что ж, – киваю я, – будем надеяться на лучшее. До свидания. Было очень приятно снова повидаться с вами.

– До свидания, Джун, – говорит Билл.

Дверь откликается привычным скрипом. Я выхожу на улицу и иду к себе в магазин. От «Антонио» пахнет чем-то вкусным, а в голове у меня звучат слова Лилиан: Когда что-то ищешь, чаще всего находишь это прямо перед собой.

На следующее утро ко мне приходит швея, чтобы снять мерку для новых занавесок. Старые шторы я сняла еще накануне.

– Вот это да. – Женщина отступает на шаг назад, чтобы полюбоваться огромными окнами. – Думаю, сюда надо что-нибудь особенное.

Я киваю на старые шторы, которые горкой лежат на полу.

– Боюсь, эти порядком выцвели от солнца. Мне бы хотелось, чтобы вы подобрали похожий рисунок – что-нибудь золотисто-зеленое.

Она бросает взгляд на поблекшую ткань, а потом снова на меня.

– Что это мне напоминает? – задумчиво спрашивает швея. – Подождите, сама угадаю. – Она подходит к полке и вытаскивает оттуда новенький экземпляр «Баю-баюшки, луна». – Вот оно! «В большой зеленой комнате…»

– Верно, – говорю я. – Именно так мы и пытаемся оформить помещение.

– Странно, что никто другой до этого не догадался. Все знают эту историю, все ее любят.

– На следующей неделе мы организуем благотворительный прием. Если вы заглянете к нам, то узнаете много интересного. Не хочу выдавать тайну, но если бы не «Синяя птица», книга про луну вообще не была бы написана.

– Серьезно? – удивленно спрашивает она. – А для чего вы собираете средства?

– Чтобы поддержать магазин, – поясняю я. – Он достался мне в наследство от тетушки, но, если мы не найдем денег, «Синюю птицу» придется закрыть.

– Что ж, – вздыхает женщина, – можете считать мою работу первым благотворительным взносом. Я сошью вам занавески совершенно бесплатно.

– Это будет просто замечательно. Как я могу отблагодарить вас?

– Никак, – качает она головой. – Я делаю это из чистого удовольствия. У меня двое маленьких детишек, и они обожают книжные магазины. Даже не знаю, что бы я делала, если бы не могла водить туда их в дождливые дни. Я хочу сберечь такие магазины не меньше вас, и если моя работа сможет помочь, я с радостью сошью эти занавески. – Она кивает на экземпляр «Луны». – Не возражаете, если я сохраню это на время работы?

– Забирайте ее насовсем, – говорю я.

– Спасибо, – кивает она, – а то наш экземпляр куда-то пропал. Занавески я принесу вам через неделю.

Несколько часов спустя я слышу от дверей звон колокольчиков. На пороге появляется Гэвин.

– Привет, – говорит он, бросая на меня внимательный взгляд.

– Привет.

– Как прошла встреча с Джи Пи?

– Так ты не забыл? – улыбаюсь я.

– Нет, конечно. Просто вчера я был очень занят, ты уж меня извини.

– Как оказалось, этот Джи Пи вовсе не наш Джи Пи, тем не менее я рада, что мы познакомились. Он курирует в библиотеке всевозможные программы и мероприятия и пообещал нам любую помощь.

– Замечательно, – кивает Гэвин. – Жаль, конечно, что парень – не сын Руби. Я знаю, ты на это очень надеялась.

– Ничего страшного, – пожимаю я плечами. – Наш Джи Пи где-то здесь, и я его найду. Я не намерена сдаваться так быстро.

Я усаживаюсь в одно из кресел. Гэвин пристраивается рядом.

– Вчера утром в ресторан заезжала Адрианна, – говорит он.

Мое сердце замирает.

– Привозила мне на подпись бумаги.

– Какие бумаги?

– Ты же знаешь, она продает мне свою половину ресторана.

– И что, вы уже с этим покончили?

– Да, – улыбается он. – Это пробило серьезную брешь в моих сбережениях, зато теперь я единственный владелец «Антонио».

– Интересно, и какие чувства ты сейчас испытываешь?

– Мы приняли правильное решение, – вздыхает он. – И все же это был печальный день. Адрианна не меньше меня любила ресторан. Ей нелегко было попрощаться с «Антонио».

– Знаешь, я никогда не спрашивала, почему вы назвали это место «Антонио». Должно быть, посчитала, что так звали кого-то из родственников Адрианны.

– А я тебе не рассказывал эту историю? – с улыбкой спрашивает Гэвин.

– Нет.

– Это Руби нам помогла.

– Руби?

– Да, – кивает он. – Мы тогда только открылись и никак не могли договориться насчет названия. Спорили с Адрианной день и ночь. Видимо, это было первым сигналом о том, что наши отношения обречены, – усмехается он. – Как-то раз к нам заглянула твоя тетя. «Как вы хотите назвать ресторан?» – спросила она. Мы признались, что не можем придумать ничего подходящего. Тогда-то она и предложила нам имя «Антонио». Мы с Адрианной переглянулись и решили согласиться.

– Ну конечно, Антонио! – восклицаю я. – Ей хотелось увековечить таким образом имя Энтони, мужчины, которого она любила всю свою жизнь.

– Надо же, – замечает Гэвин, – а мне это и в голову не пришло.

– У тетушки было много секретов.

– Как и у ее племянницы, – подмигивает он мне.

– О чем это ты?

В ответ он пожимает плечами.

– Просто я еще многого не знаю о тебе. – Гэвин хмурится и нервно смотрит на часы. – Джун, я хочу тебе кое-что сказать. Это очень важно.

– Что такое? – с удивлением спрашиваю я.

Но он не успевает ответить. В дверях появляется моя мама. Одета она в свободные брюки и футболку, а волосы затянуты на затылке в хвостик. Выглядит она не по возрасту молодой. В свое время, когда я училась в старших классах, все принимали ее за мою старшую сестру. Она при этом счастливо улыбалась, я же с трудом скрывала раздражение. Ей было всего двадцать, когда она меня родила. Она и сейчас не выглядит на свои годы, и это несмотря на бурную молодость.

– Прошу прощения, что опоздала, – говорит она Гэвину. – Пропустила свой автобус. По-моему, мы договаривались на три?

Я в недоумении перевожу взгляд с Гэвина на маму.

– Вы что, знакомы?

Гэвин встает и уступает маме место. И чего прикажете ждать от этой встречи? Я пытаюсь перехватить взгляд Гэвина, но тот упорно не желает смотреть в мою сторону.

Мама заметно нервничает – это заметно и по выражению ее лица, и по напряженной фигуре.

Наконец она решается взглянуть мне в лицо.

– Я приехала, чтобы поговорить о твоей сестре, Джун.

Теперь уже я отвожу взгляд. Сколько раз мне ей повторять, что я слышать не желаю про Эми?

Неожиданно в разговор вступает Гэвин.

– Джун, твоя сестра больна. Она пыталась тебе об этом сообщить, но ты не пожелала с ней разговаривать. Тогда она позвонила мне.

– Но как она…

– Она меня узнала. Как-то раз она зашла в «Синюю птицу», но тебя не было дома. И она заглянула в ресторан.

– Что значит больна?

Да у нее просто грипп. Или простуда. Ничего страшного. Я вспоминаю, как ухаживала за Эми, когда у мамы был очередной загул. Сестра лежала с температурой, а я видела на картинке, как мама-медведица давала своим простывшим медвежатам леденцы. Тогда я опустошила свою копилку, сбегала в магазинчик и вернулась домой с жестянкой вишневых леденцов. Эми это «лекарство» очень понравилось.

– У нее рак груди, Джун, – говорит мама. – Я и сама только недавно узнала об этом. Эми не хотела нас беспокоить. Но теперь и ты должна знать, иначе будет слишком поздно.

Меня охватывает странная слабость. Колени подкашиваются, и я опускаюсь в кресло.

– Не может быть, – повторяю я. – Этого не может быть.

– Джун, это еще не все, – говорит мама. – Эми беременна. У нее была возможность прервать беременность, но она отказалась. Решила доносить ребенка, хотя это и не оставляло ей никаких шансов. Теперь у нее уже метастазы в костях.

– Нет, – качаю я головой. – Как такое может быть? Почему ее нельзя спасти? Есть же химиотерапия, облучение, операции, наконец. А как насчет малыша?

– У Эми будет девочка, – сквозь слезы говорит мама. – С ней должно быть все в порядке. Но не с Эми. На следующей неделе онкологи переведут ее в отделение, где делают кесарево сечение. После этого счет пойдет на дни.

Теперь уже я не в силах справиться с рыданиями.

– Она пыталась сообщить тебе, Джун, – замечает мама.

Гэвин кладет руку мне на плечо.

– Позапрошлым вечером я ездил к ней в больницу, – говорит он. – Поэтому меня и не было в ресторане. Джун, она очень хочет тебя видеть. Просто умоляет о встрече.

Я выпрямляюсь и утираю слезы.

– Я не читала ее писем, до того была зла на нее. Я и сейчас еще зла. Но теперь… теперь…

– Может, стоит простить ее, Джун? – шепчет мне Гэвин. В его словах мне слышится голос Руби. Такое чувство, будто это она умоляет меня простить сестру – простить, пока еще не поздно.

– Я не знаю, что между вами произошло, но она твоя сестра.

– Ты прав, – слезы градом катятся у меня по щекам.

– Поедем со мной в больницу, – предлагает мама. – Ты сама скажешь ей обо всем. Пока еще не поздно.