приходится нелегко, ты сама видишь.

- У нас все нормально, - отозвалась Изабель.

- О, ну конечно, - Морган скорчила рожицу. На щеке у нее осталась капля кетчупа. – У тебя-то

точно все было нормально, пока Коли не взяла на себя хотя бы содовую и заказы по телефону.

- У тебя на лице кетчуп.

Морган провела ладонями по щекам.

- Все?

- Да, - Изабель встала, потянулась, наклонила голову в одну сторону, затем в другую.

- Так что? – напомнила ей Морган о своем предложении. – Ну же, Изабель. Еще один день вроде

сегодняшнего – и у нас все полетит к чертям. Даже ты это понимаешь.

Изабель взяла пачку купюр, лежащих на стойке, аккуратно сложила и сунула в карман, затем

взглянула на меня.

- Много платить мы не будем, - сказала она. – Самый минимум, плюс чаевые. Не больше.

- Это будет весело, Коли, - произнесла Морган. – Тебе просто нужно соглашаться!

- Быть официанткой – отстой, - предупредила Изабель. – Многие не справляются.

- Да ладно тебе, все не так уж ужасно. – Морган встряхнула бутылку с кетчупом, перемешивая

содержимое. – Кроме того, мы же неплохо проводим время, а?

- Все зависит от тебя, - пояснила Изабель, направляясь к дверям. – На твоем месте я подумала бы

об этом. Серьезно подумала.

- Просто скажи «Да», - прошептала Морган, когда Изабель взялась за ручку.

- Ладно, - кивнула я. – Я согласна.

- Чудно. Начинаешь завтра утром, - Изабель уже шагнула на улицу. – Будь здесь в девять тридцать,

- дверь захлопнулась за ней, и послышался хруст гравия – девушка шла к старой черной машине,

стоявшей на парковке. В окно мы видели, как она открывает дверь, садится, включает радио,

заводит мотор и отъезжает.

- Поздравляю, - Морган тепло улыбнулась. – Добро пожаловать в «Последний шанс».

Тем же вечером, позже, я стояла на переходе, ожидая, когда светофор загорится зеленым и

можно будет перейти улицу. Вдруг вдалеке появился какой-то стремительно движущийся объект

– и через пару мгновений я разглядела его цвет (красный) и услышала звук (колокольчик».

Разумеется, это был велосипед Миры, выкрашенный под кабриолет. Тетушка неслась по улице,

длинные рыжие волосы развевались за спиной. На ней все еще был желтый комбинезон, но

шлепанцы она сменила на легкие сандалии, а через плечо у нее висела сумка, напоминавшая те, с

какими ходят почтальоны.

Из дверей «Последнего шанса» как раз вышла группа посетителей – несколько девушек в

футболках и шортах, сквозь которые просвечивали их мокрые купальники. Изабель провожала

таких скептическим взглядом и неизменно цедила сквозь зубы – «Туристы», словно это было

оскорблением. Девушки покупали газировку и еще что-то, а сейчас явно направлялись обратно на

пляж, так что Миру и ее феноменальный велосипед они тоже увидели.

«Динь-динь!» - возвестил колокольчик, звеня все громче и громче. Тетушка, резво крутящая

педали и широко улыбавшаяся, выглядела несколько дико, особенно, если еще прибавить к этому

ее развевающиеся рыжие пряди.

- О боже, - со смехом сказала одна из девушек. – Какого черта?

Мира чуть притормозила, заметив меня, а девушки продолжали стоять на месте, наблюдая за ней.

- Коли! – воскликнула она и замахала рукой, словно я могла не обратить на нее внимания. – Эй!

Я немедленно ощутила на себе взгляды девушек, и мое лицо запылало. Приподняв руку, я

неловко помахала в ответ и мысленно взмолилась, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.

- Я поехала в магазин за бисквитами, - провозгласила она, стараясь перекричать проезжающий

мимо грузовик. – Тебе взять чего-нибудь?

Сделав над собой усилие, я покачала головой.

- Ладно! – крикнула она в ответ. – Тогда увидимся позже! – с этими словами она снова начала

крутить педали со скоростью света и буквально улетела дальше по улице. Все, кто в этот момент

стоял у светофоров, смотрели ей вслед – и девушки-туристки, и ребята с велосипедами, стоящие с

другой стороны перехода, и даже я. Наконец, ее рыжие волосы скрылись за поворотом, а огонек

светофора наконец-то сменился.

- Майонез, - говорила Морган, - во многом похож на мужчину.

Девять тридцать утра, мой первый рабочий день. Я проснулась в шесть утра и думала, что Морган

обо всем забудет или просто передумает, но в девять пятнадцать черная машина остановилась

перед домом миры и дважды просигналила, как мы и договаривались.

В кафе было пусто и тихо, если не считать нас с Морган и включенного фоном радио. Мы готовили

салаты, уже буквально по локоть покрывшись майонезом.

- Он может сделать все куда лучше, - продолжала Морган, красиво выдавливая майонез из пакета

на горку салата, - а иногда и решить множество проблем. Ну, или может оказаться липучим, так

что тебя будет тошнить от него.

Я улыбнулась, слушая ее и тоже выдавливая майонез.

- Терпеть его не могу.

- Мужчин иногда тоже нелегко терпеть, - философски заметила Морган. – Но, по крайней мере,

майонеза можно избежать, – усмехнулась она.

Именно так она и учила меня – не выдавая инструкции, а делясь какими-то соображениями и

сыпля интересными сравнениями.

- Латук, - говорила она позже, кладя перед нами прозрачный пакет с зеленью. – Он должен быть

нарезан плотными кольцами, не слишком тонко. И никаких черных или коричневых краев, ведь

мы часто используем его в качестве украшения для салатов, а такое украшение, - она указала на

потемневший листик, - может все только испортить.

- Точно, - согласилась я.

- Нарезаешь вот так, - показала она, затем протянула доску мне. – Большие плотные колечки – но

не громадные.

Я взяла ножик, начала резать. Морган наблюдала какое-то время, затем кивнула.

- Очень хорошо.

Морган была скурпулезна во всем – от приготовления салатов до сворачивания салфеток. Изабель

же оказалась ее полной противоположностью и едва ли не бросала дело на полпути, из-за чего

Морган постоянно приходилось перепроверять и переделывать все за ней.

- Морковку чистишь в сторону от себя, - учила она меня, - а края отрезаешь на полдюйма с каждой

стороны. Потом кладешь их в измельчитель, ждешь пять секунд. Так они режутся лучше всего.

Я чистила, отрезала края и отправляла овощи в измельчитель. Чуть позже я научилась ставить

чашки с кофе на поднос, быстро очищать столы от крошек и загружать посуду в посудомойку.

Морган ходила вокруг столиков, проверяя, везде ли есть салфетницы, перечницы и солонки. Как я

поняла, если она нервничала, то всегда начинала приводить что-нибудь в порядок.

- Старые контейнеры складываешь в левую стопку, - говорила она, рассказывая о тонкостях

выдачи заказов на вынос, - а пакеты – в правую. А вилки можно взять вот с этой полки. Изабель,

ты слышишь меня?

- Да, да, - нетерпеливо буркала Изабель. Я уже знала, что, если ей хотелось позлить Морган, она

перекладывала приборы или контейнеры туда, где та не могла их сразу обнаружить. Этакая

пассивно-агрессивная игра в прятки.

Самый первый ланч, на котором мне довелось работать, когда мы с Норманом неожиданно

оказались в кафе, был непрерывным потоком лиц, голосов, звона посуды и запахов еды. Все

кричали, Изабель и Морган бегали туда-сюда, принимая заказы, а Бик и Норман сновали по кухне.

Я раскладывала лед по стаканам, а затем наполняла их газировкой так, словно моя жизнь

зависела от того, насколько быстро я это сделаю, а клиенты все приходили и приходили,

заказывали и заказывали. Все это напоминало некое противостояние – Мы против Них, но каким-

то странным образом я вдруг оказалась частью этого «Мы», и мне это понравилось. Вот, почему я

согласилась на эту работу.

В мои обязанности входила газировка и лед, а еще прием заказов по телефону.

- «Последний шанс», - говорила я, подхватывая трубку разрывающегося телефона. – Чем я могу

вам помочь?

Теперь, занимаясь этим каждый день, я уже привыкла к, казалось бы постоянным звонкам

телефона, научилась закалывать пучок ручкой, чтобы достать ее в нужный момент, и

выковыривать кусочки льда из самых труднодоступных мест контейнера. Чуть позже я стала

настоящей официанткой.

В самом начале одна только мысль о том, чтобы подойти к столику, за которым сидят несколько

незнакомых мне людей, и обратиться к ним с вопросом, пугала меня до смерти. Я не могла даже в

глаза им взглянуть, не говоря уж о том, чтобы заговорить, как учила меня Морган: «Чего бы вы

хотели выпить?», «Вы уже готовы сделать заказ?», «Как вы хотите, чтобы это было

приготовлено?», «Гарнир тушеный или жареный?». Мои руки тряслись так, что я не могла

разборчиво записать заказ, а стоять перед людьми, которые все как один будут смотреть на меня,

казалось просто ужасным.

Но чуть позже, где-то на третьем столике, я поняла, что посетители едва удостаивают меня

взглядом, и перестала нервничать. А ведь действительно – кто-то занят разговором, кто-то изучает

меню, а кто-то просто погружен в свои мысли. На официанта обращают внимание, лишь когда он

или она принимает заказ, приносит его, а затем выдает счет, все остальное никого не волнует. Я