Но он не делает ее счастливой.

- Она любит его, - уточнила я.

- Просто она не знает никого лучше, - Изабель прикончила пиво в два глотка и поставила пустую

банку себе на колено. Морган в доме села на стул. Встала. Взяла цветы с подоконника и вернула

на стол. Снова села. – Он – единственный, кто сказал ей, что она прекрасна, - продолжала

Изабель. - И она боится, что ни от кого больше этого не услышит.

Мира выбралась из кровати и подошла к окну, взяла на руки Кота Нормана. Я откинула с лица

прядь волос – и только тут поняла, что на мне все еще очки Нормана. Сняв их, я увидела,

насколько же яркая луна взошла над городом этим вечером.

- Милые очки, - заметила Изабель.

- Спасибо.

- Ты, должно быть, симпатична Норману.

- Ой, нет, - поспешно возразила я. – Он просто увидел их на какой-то распродаже, вот и все.

- Я не говорила, что ты ему нравишься, - Изабель подчеркнула последнее слово. – Но он очень

избирателен, когда дело доходит до тех, с кем он общается, - она открыла сумку, которая стояла

рядом и которую я прежде не заметила, и вытащила оттуда еще одну банку пива. – Ты должна

быть благодарна.

- Да. Так и есть, - отозвалась я. Теперь я жалела, что не поехала с ним или хотя бы не

поблагодарила сердечнее.

Изабель постучала ногтем по жестяной крышке.

- Кто эта девчонка, которая приходила вчера? Та, что рассказывала разные интересные вещи о

тебе?

- Просто девочка из школы.

- Она считает, что хорошо тебя знает.

- Она меня ненавидит.

- Почему?

Я опустила взгляд на траву, провела по ней рукой, чувствуя, как Изабель смотрит на меня в

ожидании ответа.

- Не знаю.

- Должна же быть причина.

- Нет. Нет тут никакой причины.

Наверное, Изабель хотела услышать больше, но сейчас я могла выдавить лишь это. Она вздохнула.

- Старшая школа – отстой, - сказала она, наконец. – Но все наладится.

Я взглянула на ее идеальную фигуру, безупречные волосы и милое личико – да вся она само

совершенство! Красивая и уверенная в себе. Если бы я выглядела так же, как Изабель, никто даже

пальцем бы меня тронуть не смел.

- Да, конечно, - сказала я вслух. – Можно подумать, ты все об этом знаешь.

- И что это должно означать?

- Девушки вроде тебя понятия не имеют, каково это!

- Девушки вроде меня, говоришь? – повторила она задумчиво, а затем вроде как… улыбнулась,

точно услышала что-то забавное. – И какая же я по-твоему девушка, Коли?

Я покачала головой. В окне снова маячила Морган – опять ходила туда-сюда, выглядывая на улицу

время от времени. Она бы меня поняла. Она всегда меня понимала, потому что мы с ней были

похожи.

- Скажи, - прищурилась Изабель, подавшись вперед – Ну же.

- Красивая. Умная, - произнесла я. – Популярная. Ты, наверное, даже в команде болельщиц была, -

сказав это, я почувствовала себя невероятно глупо, но было слишком поздно, чтобы

останавливаться. – Ты была и остаешься девушкой, которая не знала и никогда не узнает, каково

это – когда с тобой обращаются так, как та девчонка из школы – со мной.

Изабель внимательно смотрела на меня, прислушиваясь к каждому школу. Представляю, какой

она была, когда училась в школе – носила короткие юбки, заставляя всех парней сворачивать шеи

на свои идеальные ноги, встречалась с самым крутым спортсменом, вызывая зависть у всех

остальных девчонок из своего класса. На выпускном она наверняка была королевой бала, ей на

голову надели корону и вручили букет цветов. Вполне возможно, что она подсмеивалась над

толстыми девочками, когда они переодевались на физкультуру. Над девочками вроде меня.

-Ты ошибаешься, - просто ответила она и отодвинулась.

- Разумеется, - тонко улыбнулась я. Господи, да с ее характером она могла быть Кэролайн Давэйс,

а то, может, и хуже, но всё равно бы все были от нее без ума! – И какой же ты тогда была в школе?

- Я боялась, - она отвернулась, глядя на маленький домик. – Прямо как ты.

Несколько минут мы сидели в молчании, наблюдая, как Морган меряет шагами гостиную. Затем

Изабель снова заговорила.

- То, что мы делаем с самими собой лишь потому, что боимся чего-то, бывает таким глупым, - она

все еще смотрела в сторону их дома, словно меня рядом не было.

Нет, ошибалась здесь она. Мы с ней ни капельки не были похожи, и я уже собиралась сказать ей

это и объяснить, почему я так считаю, но она повернулась в тот момент, когда я уже собиралась

открыть рот, и я слова застряли в горле.

Мне вдруг вспомнилась мама и все ее гусеницы, которые ждут того, чтобы стать бабочками.

Потом я вспомнила Миру, притворяющуюся, что нет никаких пересудов и смешков за спиной.

Затем мне на ум пришла Морган – ее влюбленная улыбка и восторженный блеск в глазах.

Мы с Изабель сидели под яркой желтой луной, когда перед их с Морган домом остановилась

машина. Изабель не двинулась с места, когда из нее вылез какой-то человек и, захлопнув дверь,

пошел к маленькому белому домику. Она не повернула головы, когда Морган вылетела навстречу

гостю, и они вместе вернулись в дом. Она не произнесла ни слова, когда свет внутри погас, и

теперь темноту разгоняли лишь светлое пятно Мириного окна и луна над океаном.

Глава 9

На следующее утро, уже настоящего Четвертого июля, я встала рано, как и всегда, и собралась на

пробежку. Изабель спала на диване в гостиной, а Мира уже ходила по своей комнате, одеваясь и

что-то говоря Коту Норману.

Направляясь к дороге, я обогнула дом и миновала дверь подвала, где ночевал Норман. Я решила

остановиться на минутку и все-таки по-нормальному сказать ему «спасибо» за очки. Постучав в

дверь и не получив ответа, я вошла внутрь. Подвал оказался небольшой обустроенной комнаткой,

которая была забита всем, чем только можно – вдоль стен лежали стопки рисунков, с потолка

свисало не меньше десятка мобильников, который закачались, когда я открыла дверь и в

комнатку ворвался легкий ветерок. Висели тут и старые шестеренки от велосипедов, теннисные

шарики, а еще на стенах висели картинки, вырезанные из журналов, каждая из них была

заботливо убрана в рамочку, которые были сделаны из каких-то металлических пластинок. Были

тут и манекены, которые ехали с нами в мой самый первый день в Колби – они сидели,

прислонившись к стене, и сохли – Норман раскрасил их разноцветными пятнами.

Сам же художник обнаружился в спальном мешке здесь же. В комнате было прохладно, но он не

стал закутываться, сняв к тому же еще и рубашку. Одну руку он положил под голову, а его щеки

розовели сонным румянцем. Он что-то пробормотал во сне и слегка повернул голову, волосы

упали ему на глаза. Я не могла отвести от него взгляд – он казался другим парнем, совершенно не

тем, которого я знала, и этот другой парень почему-то притягивал меня. В голове мелькнула

мысль, что он в любой момент может открыть глаза и обнаружить, что я стою тут и разглядываю

его, так что я отступила на шаг, стараясь двигаться как можно тише, потом еще на шаг,

повернулась и, едва не врезавшись в одного из манекенов, поспешно выскочила за дверь.

Кажется, манекен упал, но я понадеялась, что Норман все же не проснулся от звуков моего

суматошного побега.

На пляже было прохладно, и я легко бежала, слушая музыку и думая о Мире и том, что Изабель

сказала вчера вечером. О том, что мы делаем с самими собой лишь потому, что боимся. Впрочем,

я знала одного человека, смелость которого меня всегда восхищала. И еще я знала, что она

поймет меня.

- Коли? – я слышала, как она опустилась на стул или, может, на кровать. – Что случилось?

- Ничего. Мне просто хотелось поговорить с тобой.

Мама была в Испании. Мне пришлось обзвонить трех операторов, два отеля и поспорить с ее

новой помощницей, прежде чем я смогла поговорить с ней.

- Я скучаю по тебе, - призналась я. По телефону такие признания всегда даются легче.

- Ох, милая, - ее голос звучал слегка удивленно. – Я тоже по тебе соскучилась. Как у тебя дела?

- Хорошо, - я села на пол, скрестив ноги, и начала рассказывать о том, как Изабель занималась

моими волосами и бровями, о своей работе и о жизни в Колби. Посвящая маму в последние

новости, я сама удивилась, как много, оказывается, произошло с момента нашего последнего

разговора. Мама рассказывала о том, как однажды раздавала автографы почти три часа, какая еда

здесь, в Европе, и что ей пришлось уволить предыдущую помощницу – такой она была

конфликтной.

Наконец, мы добрались до настоящей причины моего звонка.

- Мама.

- Да?

- Ты знала, что Мира… Ну, немного эксцентричная? – прошептала я, хотя тетушка была в своей

комнате и не могла меня слышать.

- Что? – мама все еще размышляла о своей помощнице.

- Мира, - терпеливо повторила я. – Она не такая, какой я ее помнила. Она вроде как… Не от мира

сего.

- Боже мой, - отозвалась мама. – Мира всегда была артистичной натурой, Коли