Мэгги Осборн - Луна прерий

Когда поезд пересекал Канзас, Делла убедилась в том, что Камерон прав. Лишь несколько военных, оказавшихся в поезде, носили портупею, и то тут, то там мужчины ковбойского типа щеголяли кобурой на поясном ремне. Но в большинстве своем пассажиры были фермерами или бизнесменами и путешествовали без оружия.

– Леди и джентльмены, прошу вашего внимания! Голос кондуктора прервал ее размышления.

– Мы остановимся в Сент-Джозефе, штат Миссури, на три часа. В этом городе есть кафе и несколько отличных ресторанов. Вы сможете полюбоваться прекрасными видами реки Миссури, а при желании – прогуляться вдоль доков. Можете купить свежие газеты в вестибюле отеля «Саратога», а у входа в отель есть галантерейная лавка. – Кондуктор достал медные часы из жилетного кармана. – Возвращайтесь на платформу в четыре часа.

– Вы голодны? – спросил Камерон.

Сегодня его глаза были пронзительно голубыми, как утреннее небо, и он был так красив, что у Деллы перехватило дыхание.

Во время короткой остановки в Додж-Сити, штат Канзас, Камерон распорядился принести из багажного вагона свой сундук. Когда Делла увидела его вновь, он уже упаковал свой плащ и ковбойскую шляпу стетсон, брюки и рубашку для верховой езды. Теперь он был одет в черный костюм-тройку и шляпу с узкими полями и выглядел бы как бизнесмен, если бы не сапоги. И Делла очень сомневалась, что многие бизнесмены носят револьвер в наплечной кобуре.

– Если вы не умираете с голоду, я бы предпочла немного прогуляться. Размять ноги и насладиться свежим воздухом. – Делла натянула перчатки и поправила шляпу. – Это огромное удовольствие.

Обычно поезд останавливался не более чем на тридцать или сорок минут.

Делла взяла Камерона под руку, и они направились к спуску к реке. У Деллы сразу же поднялось настроение. Это было великолепно – находиться на свежем воздухе и иметь возможность свободно поговорить, не опасаясь, что кто-то их подслушает. Они почти уже добрались до доков, когда до нее наконец дошло, что никто из прохожих не обращал на них ни малейшего внимания.

– Никто не узнает вас, – сказала она, взглянув на Камерона. Теперь ей уже были известны эти приметы. Это внезапное удивление при узнавании, за которым следовали попытки не обнаружить себя, которые, однако, обычно пересиливались стремлением поговорить с Камероном и пожать ему руку. Но иногда за взглядом узнавания следовало осторожное изучение, и она почти видела этого человека, оценивающего свои шансы на случай, если он выхватит револьвер.

– Я также не видела здесь много оружия.

Камерон подвел ее к скамье, с которой хорошо были видны верфь, толпы людей и большой грузовой пароход.

– Здесь не носят с собой так много оружия, как на Западе, но все же больше, чем выдумаете. Однако можно позволить себе немного расслабиться. – Он подошел к уличному торговцу и возвратился с чашками горячего шоколада. – Вижу, вы успокоились. Думаете о дочери?

– По правде говоря, пытаюсь не думать.

Когда Делла думала о Клер, у нее все переворачивалось внутри и ей становилось дурно. Что может она сказать ребенку, которого бросила?

«Привет, я та самая мать, которая покинула тебя и оставила на воспитание бабушке с мерзким характером и находящемуся у нее под каблуком болезненному дедушке».

Делла склонилась над чашкой и закрыла глаза.

Она снова запаниковала, представив себе, что Клер отнесется к ней с презрением. Станет упрекать.

Камерон безучастно стоял перед ней и, глядя на реку, пил свой шоколад.

– Камерон? – Голос ее был чуть громче, чем шепот. – Вы вините меня в том, что я оставила дочь с Уордами?

– Нет.

– Миссис Уорд – ядовитая женщина. Если Клер чем-то напоминает ей меня, возможно, Уорды плохо обращаются с ней. У миссис Уорд язык словно бритва, а мистер Уорд никогда не противоречит ей. Он не стал бы вмешиваться, если бы она дурно обошлась с Клер. Ведь я знала это и все же оставила им ребенка.

– Хватит, Делла. У вас не было выбора.

– У меня был выбор, что написать в том последнем письме Кларенсу. Я не была хорошей женой.

Он обернулся к ней, нахмурившись.

– Вам было семнадцать, вы носили под сердцем ребенка. Жили с людьми, которые не любили вас. Вы были испуганны и одиноки.

И Делла вдруг осознала, что, если бы написала это последнее ужасное письмо Джеймсу Камерону, он бы все понял. Он понимал ее лучше, чем когда-либо понимал Кларенс. Камерон знал ее сердце.

И Делла поняла бы это. Тогда бы не было места стыду и не было бы нужды в прощении. Никакие письма, никакие вспышки раздражения не поколебали бы их веры друг в друга.

Камерон понял, что заставило ее оставить Клер Уордам. И не винил ее в этом.

Делла едва сдержала слезы благодарности.

Испытывала ли она его? Она сама не знала. Предпочитала думать, что проверяет справедливость своих предположений.

Как правило, мужчины не отличаются способностью понимать намеки, Камерон не являлся в этом смысле исключением. Так что придется поговорить с ним начистоту.

Она облизнула губы, взглянула на Камерона, затем снова перевела взгляд на реку.

– Знаете, с тех пор как мы побывали в цыганском таборе, я постоянно задаю себе вопрос, что подумал бы Кларенс, если бы я когда-нибудь решилась…

Она чуть было не сказала «выйти замуж», но остановилась, когда поняла, что это может встревожить Камерона.

– …начать встречаться с другим мужчиной.

Она заметила, что Камерон слушает ее очень внимательно.

– Я пришла к заключению, что Кларенс скорее всего не стал бы возражать, если бы речь шла о мужчине, которого он бы одобрил. К примеру, о близком друге.

Камерон промолчал Делла вздохнула.

– Как вы думаете?

– Думаю, нам следует отправиться в город, найти хороший ресторан и пораньше поужинать.

Совсем не это ей хотелось от него услышать.

Лицо ее вспыхнуло от смущения. Она чуть ли не умоляла Камерона ухаживать за ней, а он сменил тему разговора.

Делла не произнесла ни слова, пока они шли в ресторан в отеле «Саратога». Молчал и Камерон. Настроение у обоих испортилось. Они заняли столик и стали просматривать меню.

– Я выпью виски, – сказал Камерон официанту. Делла взглянула на него.

– Не рановато ли для виски?

– Нет.

– А мне бокал мадеры.

Вина никогда не привлекали ее, в особенности мадера, но другого она не могла быстро припомнить.

– Один мой друг мне сказал, что женщины умеют загнать в угол, и ты, сам того не желая, своим ответом причиняешь боль.

Делла вздернула подбородок.

– Прошу меня извинить за то, что загнала вас в угол. Почему бы ему не сменить тему и не поберечь их обоих?

Она попросила его ухаживать за ней, а он не только не поблагодарил ее, а грубо сменил предмет разговора. Вопрос закрыт.

– Вы должны знать, что я отношусь к вам с большим уважением. – Камерон говорил спокойно, но каждое слово давалось ему с трудом. – Нет сомнений, что меня сильно влечет к вам. Если бы я мог… – Он махнул рукой. – Но я не могу. По причинам, которые вам не понять.

Все же она в нем не ошиблась. И не выставила себя полной дурой.

– Возможно, я пойму, – сказала она, с нежностью глядя на него. – Если вы изложите их.

– Я это сделаю, но не сейчас.

Временами она забывала, как он опасен. Но теперь, глядя в его холодные глаза и услышав предостережение в его голосе, она ощутила дрожь.

Склонив голову, она попыталась увидеть его таким, каким он выглядел в глазах остальных людей. Суров. Холоден. Красив. Безжалостен. Легендарный герой, несущий смерть и разрушение. Одинокий и неприступный.

– Камерон. – Голос ее упал до шепота. – Что вы собираетесь мне рассказать? Сделайте это прямо сейчас.

Он покачал головой:

– Подождите еще немного.

Выражение его глаз напугало ее. Она увидела в них безнадежность, печаль и ярость, набирающую силу подобно буре.

Позднее тем же вечером Делла прислонилась лбом к холодному окну и смотрела наружу, словно ожидая увидеть вспышку молнии впереди поезда. Ее снова охватил страх, отбив всякое желание продолжать путь. Не глядя, она протянула руку, нащупала ладонь Камерона и с облегчением вздохнула, когда их пальцы переплелись.

Он признался, что его влечет к ней, и, Бог свидетель, у нее подкашиваются ноги, когда он смотрит на нее. Что бы он ни собирался ей сказать, что бы ни ждало их впереди, они справятся с этим.

Путешествие верхом через штат Миссури до железнодорожной станции в Сент-Луисе казалось бесконечным Камерону нечего было сказать, молчала и Делла. Он полагал, что все ее мысли заняты предстоящим свиданием с дочерью. Возможно, она обдумывала, что сказать мистеру и миссис Уорд, или размышляла, как увидеть Клер, не поговорив с Уордами.

Мысли его обратились назад, к докам Сент-Джозефа. За все те годы, что он носил с собой ее фотографию, и мечтал, и не мог решиться, ему в голову не могло прийти, что Делла перехватит инициативу и предложит ему ухаживать за ней.

Если бы прошлое было иным – и, видит Бог, он хотел бы этого, – он бы не упустил случая осуществить свои мечты. Теперь же сознание того, что Делла благоволит ему и охотно примет его ухаживания, причиняло ему боль.

Так не должно продолжаться. Из-за того что он был слаб и страстно желал ее, он позволил событиям выйти из-под контроля. Скрестив руки на груди, он мысленно бичевал себя. Он отвратительно повел себя в Санта-Фе, когда утратил контроль и поцеловал ее в коридоре гостиницы. Он не мог совладать с собой, всякий раз его решимость рушилась под влиянием ее улыбки, сияния глаз или подобных электрическому разряду прикосновений кончиков ее пальцев к его рукаву.

Из-за того что он так одинок и погружен в воспоминания, он позволил ей предположить, что держится на расстоянии, потому что она была женой его друга. Поскольку он не сделал ничего, чтобы изменить это представление, он сильно обидел ее там, в доках Сент-Джо.