Не спеша расстегнув молнию, она смотрит на свои руки и приспускает брюки. Она убивает меня, ну честно. Я снимаю их, отпихиваю в сторону и снова поворачиваюсь к ней. Лондон запускает руку мне в боксеры и, наконец глядя мне в лицо, говорит:

— Иди сюда.

Она имеет в виду часть меня, которую берет в руку, ту часть тела, которая помнит прикосновения кончиков ее пальцев. Бля, я не знаю, почему, но это так горячо — что она так сказала, не обращаясь при этом ко мне, чтобы я наклонился и поцеловал ее, например. Это так мило и свежо, при этом невероятно сексуально, что я чуть не выпаливаю, как ее люблю, но момент не сильно подходящий, чтобы сказать это снова.

Как это ни парадоксально, но сейчас ясно понимаю, насколько я моногамен. Насколько хочу быть в постоянных и глубоких отношениях. И даже представить себе не могу, что позволю кому-то делать со мной то, что сейчас делает Лондон. Она просто прикасается к моему члену, но он уже принадлежит ей, как и любая другая клетка моего тела. И даже появившийся (в качестве теста) в моей голове образ Миа — секундное воображение, что на месте Лондон сейчас она — кажется настолько не правильным, что он тут же блекнет от ощущения губ Лондон, удовольствия от ее мягких и глубоких поцелуев и движений ее рук вверх и вниз: она сначала как будто знакомится со мной заново, а потом сжимает крепче и ускоряется, уделяя внимание именно там, где нужно. Я испускаю стон в ее рот, и она отодвигается.

— Так нечестно! — со смехом восклицает она. — Ты не давал целовать…

Я перебиваю ее, снова прижавшись к ней ртом и с силой раздвигая ее губы, чтобы нырнуть языком и погрузиться в нее всеми способами, какими только могу в этот момент.

Потому что сейчас я понимаю, почему она так хотела целовать меня несколько минут назад. Причина в ноющей боли в моей груди, что пытается выплеснуться наружу, в желании полнее чувствовать эту девушку, поблагодарить ее — бля, я даже не знаю — и показать, на что похоже ощущение, когда она прикасается ко мне и дарит такое удовольствие. Двигаясь в ее руке, я ложусь на бок, притягиваю ее лицом к себе, продолжая трахать ее кулак, и поднимаю ее ногу себе на бедро, чтобы дать волю и своим пальцам.

Такая мокрая.

Я ввожу в нее один палец, сцеловывая и проглатывая ее всхлипы, и чувствую, что утопаю в ощущениях ее ладони на моем члене и ее влажной кожи на своей руке.

Это секс, но не совсем.

Это секс, но при этом куда большее.

Есть столько способов заниматься любовью с этой девушкой, и, боже, я хочу опробовать каждый.

Лондон подается бедрами навстречу моей руке, ерзает и покачивается, и да, она уже близко — потому что уже задержала дыхание — а когда я встречаюсь с ней взглядом, вижу, что она смотрит то на мое лицо, то на свою руку, которую я трахаю, и я практически читаю ее мысли — простое наблюдение за мной сейчас толкает ее к полной потере контроля.

— Кончи на меня, — шепотом просит она.

Много времени мне не потребуется. Пиздец, я изо всех сил сдерживался все это время — по крайней мере, об этом кричит мне собственное тело. Как только перестаю контролировать оргазм, он обрушивается на меня — три, четыре, пять мощных быстрых рывка в ее ладони, и вниз по спине стекает горячее удовольствие, выплескиваясь на нее. На ее живот и руку. На грудь и предплечье. Она смотрит, широко раскрыв глаза, и почти сразу же, слегка приоткрыв рот и откинув назад голову, с громкими отрывистыми вскриками кончает.

Тяжело дыша, Лондон кладет голову мне на плечо.

— А у нас это неплохо получается, — шепотом замечает она, потом, хихикнув, целует меня в центр груди.

Мы только что закончили, но мне трудно представить, что с ней хоть когда-нибудь не захочется тут же снова.

Осторожно провожу рукой ей между ног, и она скулит, потираясь об мою ладонь.

— Болит? — спрашиваю я.

Она молча мотает головой, щекоча волосами мне грудь.

— Лондон?

— М-м-м?

Я глажу средним пальцем ее клитор.

— Я очень хочу тебя тут поцеловать.

Выгнув спину, она прижимается ко мне и скользит руками по моей груди вверх к шее, чтобы притянуть ближе и поцеловать.

И таким образом не дать мне сползти вниз и сделать, что я хочу.

— Тебе не нравится? — не отрываясь от ее губ, спрашиваю я.

— Нравится, и даже слишком, — шепотом отвечает она. — И думаю, это чуть ли не лучшее, что ты можешь сделать для меня.

Немного отодвинувшись, я чувствую, как на языке вертится вопрос: «Тогда почему ты мне не позволяешь?»

Но Лондон меня опережает и так же тихо говорит:

— Просто я не могу в один миг взять и подарить кому-то свое сердце. Хотела бы. Но правда не могу.

Поцеловав ее, я замираю у ее губ, чувствуя, как в горле появился ком.

— Хорошо.

Лондон вглядывается своими голубыми глазами в мое лицо.

— Просто для меня это самое интимное на свете.

Кивнув, я отвечаю:

— Согласен.

Проведя рукой вверх по ее телу, я влажным пальцем обвожу ее сосок и наклоняюсь втянуть его в рот.

Это большая ошибка.

И от ее вкуса я, хотя только что кончил, хочу ее снова.

Почувствовав, как я твердею, Лондон поворачивается ко мне и берет меня в руку.

— Но ведь мы уже занимались сексом… — посмотрев мне в лицо, она продолжает: — И не понимаю, почему мы не занимаемся им сейчас.

Застонав, я смотрю, как она поглаживает меня, и чувствую, как наплыв эмоций стискивает грудь.

— Просто хотел, чтобы это было по-другому.

— Ты и сам сказал, что чувствуешь себя по-другому, — шепчет в ответ она.

— Я… Я хотел, чтобы это для тебя было по-другому.

Лондон целует меня так медленно и глубоко, что заставляет мою голову кружится.

Она не забирается верхом и не притягивает меня на себя, а это молчаливое признание, что она меня услышала, чувствуется комфортом и пыткой одновременно.


***


Ощущение, будто меня что-то вытаскивает из какого-то дурмана.

Я чувствую ее руки на себе, лихорадочные и настойчивые. Тянущие меня на себя и царапающие спину. Я чувствую ее. Ее горячие бедра на моих. Посасывающие поцелуи на шее.

Ее влажное тепло.

Она ахает.

Да.

Люк, да.

Мне снился сон — по крайней мере, так оно и было, пока от острого укуса в плечо я резко не проснулся и не ощутил, что начинаю входить в нее.

Лежа подо мной, она ловит ртом воздух и просит меня двигаться и погрузиться глубже. Я ощущаю себя еще заторможенным спросонья. Обхватив руками мое лицо, она притягивает меня к себе.

— Пожалуйста. Люк.

— Охренеть, — это все, что я в состоянии произнести, и все, что в состоянии подумать, когда мое зрение немного проясняется, и я вхожу глубже. — Ты меня разбудила?

Лондон хриплым ото сна голосом хихикает. Затем проводит руками по моему телу и хватает за задницу.

— Не знаю… — между резкими вдохами она продолжает: — Я вроде проснулась… — потом, приподняв бедра повыше, резко ахает: — Поцеловала тебя… — Лондон выгибает спину и стонет, когда я подаюсь назад и снова медленно вхожу в нее. — А ты был такой теплый и пах так хорошо.

Со стоном я двигаюсь вперед и назад.

— А потом… — захлебываясь воздухом, говорит она, — ты был такой твердый и перекатился на меня. Я подумала, что ты уже не спишь.

Она такая мягкая, теплая и мокрая вокруг меня, движения рук и ног такие медлительные ото сна. А я офигевший от острого ощущения гладкости простыней и ее жадных укусов на моей шее. Чувствую ее сонные посасывающие поцелуи и скользкую влагу вокруг члена. Лондон приподнимает бедра, встречая мои толчки, и мы слаженно двигаемся вместе –

так хорошо,

просто охуенно.

Застонав, я не перестаю ее целовать, погружаясь языком в ее рот и посасывая губы и подбородок. Пиздец, кажется, мы очень шумные и не перестаем говорить.

Так приятно, говорит она.

Охрененно приятно, соглашаюсь я.

Она спрашивает, какого черта я вообще решил подождать.

В ответ я нежно ее кусаю и, бормоча, признаюсь, что хотел смаковать, насладиться ею. Что хотел обращаться с ней, как с особенной.

Но она говорит мне, что это уже особенное и что это очевидно.

А потом — не останавливайся, Люк.

Не останавливайся.

Я чувствую, как улыбаюсь, прижавшись лицом к ее шее, и не в состоянии сдержать рвущийся радостный смех. Я и забыл, какие ощущения это вызывает, насколько это невероятно другое — заниматься любовью. Не просто подцепить кого-то и перепихнуться. Это не просто два контактирующих тела ради взаимного удовольствия. Это странное чувство проникновения в душу, отчего секс становится гребаным откровением.

Но подняв голову и посмотрев ей в глаза, я понимаю, что такого в моей жизни еще никогда не было — вот этого взаимопонимания, которое не нуждается в словах. Ее сбивчивый шепот всего в сантиметре от моих губ. Я чувствую себя с содранной кожей, когда она наблюдает за мной, двигающемся в ней. Для подобного опыта с Миа я был слишком молод, а потом слишком бесчувственный.

Это так хорошо

Люк

так приятно

о боже, Люк

— она повторяет это снова и снова, глядя мне прямо в глаза, и повтори она это еще сотню раз, все равно будет звучать свежо и ново. Ее голос такой хриплый. Хриплый и умоляющий. И да, это невероятно хорошо, но я знаю — может быть гораздо лучше. Знаю, со временем это станет в сотни раз лучше, но, мать вашу, тут я чувствую, что она начинает кончать — по тому, как кожа становится еще горячее и как напрягаются мышцы, как она замирает и задерживает дыхание, и вот оно: внутри нее срабатывает каскад маленьких взрывов, и, выгнув спину, она вскрикивает и вонзается мне в спину короткими ногтями.