Он кивает в ответ, а как только поднимает на меня взгляд, вся серьезность исчезает, и он сладко улыбается. Я инстинктивно отворачиваюсь и погружаю в контейнер со льдом совок.

— Просто слишком задумался, — говорит он. — Кажется, бар идеальное для этого место.

Я киваю. И поскольку он явно ждет, как скажу что-нибудь еще, то отвечаю:

— Если хочется поразмышлять, лучше места и не найти. Плохие оценки. Потеря работы. Проблемы с деньгами. Первая любовь.

Он ловит мой взгляд.

— Знаешь по собственному опыту?

— Ага, — налив ему виски, отвечаю я. Несмотря на его улыбчивость, он выглядит нуждающимся в выпивке. — По опыту бармена. Может, тебе просто нужно отвлечься.

Глянув ему за спину, замечаю, что среди его друзей сидит все та же брюнетка и по-прежнему не сводит с него глаз. Проследив за моим взглядом, он снова поворачивается ко мне, слегка качнув головой.

Люк берет стопку и, запрокинув голову, залпом выпивает. Ставит ее на стол и, кашлянув, говорит:

— Спасибо.

— Не за что.

— Что насчет тебя? — спрашивает он.

Сделав шаг к раковине, я ставлю в нее стакан.

— А что со мной?

— Тебе нужно отвлечься?

Чувствую, как что-то кольнуло меня изнутри, но выдаю дружелюбную улыбку.

— У меня все хорошо.

Склонив голову, Люк смотрит на меня из-под ресниц.

— Что ты имеешь в виду под «хорошо»?

Взяв полотенце, я отвечаю, глядя ему в глаза:

— Что я не встречаюсь с парнями, с которыми познакомилась на работе.

— А я и не говорил про постоянные отношения, Ямочка, — хитро улыбнувшись, он выуживает из кармана доллар и кладет его в мою банку.

Его взгляд встречается с моим, и я тут же ощущаю напряжение где-то между ребрами и пупком. Его взгляд — понимающий. Будто он в курсе о моем дерьмовом дне и дает мне понять, что и его день тоже был дерьмовый, и словно ему нравится, что мы оба это знаем.

Мне не нравится это влечение между нами. Не нравится эта безмолвная связь.

Или, может, не нравится, насколько сильно на самом деле все это нравится. Я все еще ощущаю утреннее удушье, но чем дольше он здесь и разговаривает со мной, тем быстрее оно необъяснимым образом ослабевает.

— И кстати, — тихо говорит он, — сегодня вечером я редко вижу твои ямочки.

Пожав плечами, я отвечаю:

— Давай просто сойдемся на том, что был тот еще день.

Опираясь локтями на барную стойку, он изучает меня взглядом.

— Похоже, тебе нужно слегка выпустить пар.

Я издаю смешок, не в силах спорить.

— Похоже на то.

Придвинув к себе подставку под стакан, он не торопливо вращает ее пальцем.

— Возможно, кто-нибудь мог бы тебе с этим помочь.

Проигнорировав его, я начинаю протирать стойку. Мне далеко не впервые делают подобные предложения на работе. Но в первый раз я испытываю желание его принять, потому что внутри все вибрирует, когда в голове рисуются картинки того, что именно он предлагает.

— У тебя есть парень? — не собираясь отступать, спрашивает он, и я качаю головой.

— Нет, — отвечаю я. Если то, как смотрятся его руки в этой футболке, счесть намеком, готова поспорить, голый он выглядит просто фантастически.

Уверена, он и это знает.

А вот эти разговоры с самой собой — верный признак долгого отсутствия секса. И что мне ну прямо никак не нужно в своей жизни — так это такой парень, как Люк. Резко вдохнув, я делаю шаг назад, нуждаясь в физической дистанции.

Не отрывая от меня взгляда, он спрашивает:

— И что, ты действительно придерживаешься правила «не встречаться с посетителями»?

— Типа того, — сложив полотенце, я засовываю его за пояс фартука сзади и поднимаю на него взгляд.

— А если я пообещаю, что очень даже того стою?

И почему я не сомневаюсь, что он очень даже прав? Несмотря на застенчивость его улыбки, в медово-карих глазах по-прежнему сверкает обольщение.

— Уверена, ты потрясающий, — я облокачиваюсь на раковину и смотрю на него в упор, шокированная сама собой, все еще стоящей тут и обсуждающей это, — но я даже не помню твое имя.

— Еще как помнишь.

Подавшись вперед, он кладет скрещенные руки на отполированную деревянную стойку.

Я сдерживаю улыбку.

— Во сколько сегодня заканчиваешь? — интересуется он.

Не могу смотреть на его рот и не представлять, как он будет ощущаться, когда скользнет, такой горячий и приоткрытый, по моей шее, груди и ребрам.

Тут мне приходит в голову, что если кое-кому хочется покончить с полосой неудач, то стоит сделать так, чтобы уж наверняка, разве нет? И кто лучше поможет завершить мою сексуальную засуху, как не тот, кто точно знает, что делает? И кому не нужно, чтобы это означало нечто большее.

Между нами повисает молчание, после чего я наконец выпрямляюсь и беру очередной листок с заказом, принесенный официанткой. Сейчас или никогда.

— В час.

Глава 2

Люк


Без понятия, чем отличается эта девушка от других, которых приводил к себе домой, но я с удивлением обнаружил сам себя взлетающим по ступенькам, чтобы, добравшись до двери вперед нее, быстро осмотреть гостиную и мельком заглянуть на кухню.

В целом не плохо.

Никаких остатков еды на кофейном столике и — что еще важнее — никаких трусов на кухонном полу. Мысленно отсалютировал всем богам, чтобы они были со мной заодно, и в спальне не валяется ни одной обертки от презерватива. И в ванной, если уж на то пошло.

Открываю для нее дверь пошире и улыбаюсь.

— Заходи.

Взглянув на меня, Логан делает осторожный шаг в темную комнату. Обойдя ее, я включаю свет в гостиной.

И вот оно, это отличие. Большинство девушек входят ко мне в дом спиной вперед, вцепившись руками мне в рубашку. Они делают несколько шагов, не отрывая от меня взгляда, словно ожидая моей безмолвной команды: «Спальня там». А она входит и смотрит на все вокруг так же, как смотрит и на меня: словно не уверена, хочет ли на самом деле прикасаться.

Я уже угадываю ее мысли, прежде чем она облекает их в слова:

— Честно говоря, не совсем понимаю, зачем я здесь.

Делаю шаг назад. Но в моем ответе сомнений не звучит:

— Для всего, что тебе захочется.

Хотя мысленно издаю страдальческий стон: сегодняшний день был слишком длинным и полным драм. Хочется забыться в быстром сексе, а не заниматься долгими соблазнениями.

Словно уже отказавшись от плана А, мой желудок урчит, и я бросаю взгляд в сторону кухни.

— Ты голодная?

Она пожимает плечами.

— Чуть-чуть.

— У меня тут есть… — подойдя к холодильнику, я открываю и изучаю содержимое: — Пиво. Тортилья. Шрирача. Сельдерей, пепперони и… — заглянув в ящик, добавляю: — соленый сыр.

Оборачиваюсь в ответ на ее молчание и встречаюсь с насмешливым взглядом. Очерчиваю в воздухе круг в ее сторону и спрашиваю:

— Это что еще за лицо?

— Понятия не имею, какое у меня лицо, — вернув лицу нейтральное выражение и слегка улыбнувшись, отвечает она.

Я облокачиваюсь рукой на открытую дверь.

— Тогда скажи, о чем думаешь.

Ее брови немного приподнимаются, будто ей нужно подтверждение, действительно ли я хочу это услышать. Когда я киваю, она говорит:

— Ты так полон штампов, что больше уже некуда.

Я издаю смешок.

— Да неужели?

Ее откровенность сбивает с ног:

— Ты адски сексуален. При входе тут же глянул убедиться, не оставила ли на диване свое белье последняя побывавшая тут девушка. И у тебя типично холостяцкое содержимое холодильника.

Добавляю наблюдательность в список интригующих меня черт этой девушки.

Пожав плечами, мельком ей улыбаюсь.

— Просто редко ем дома.

Она отвечает на мои недомолвки маленькой ухмылочкой.

— Но если все это связать воедино, думаю, ты хорош в постели, и у тебя огромный пенис.

Улыбнувшись, я сдерживаю смех так долго, как только могу, но в итоге не выдерживаю и хохочу. В ответ она тоже улыбается, уже по-настоящему, без ухмылок, и это настолько неожиданно, что ощущается, будто дали пыльным мешком по голове. От секси-улыбочек твердеет член, но ее — не сексуальная. Она счастливая. И дело не только в ямочках. Глаза поблескивают, и это весомее, чем кажется на первый взгляд. Я и не думал, что настоящая улыбка — всегда про счастье, но ее улыбки — самые счастливые из всех когда-либо виденных…

Потерев рукой лицо, я делаю шаг к ней, стараясь не обращать внимание на напряжение внутри, и провожу пальцами по выбившейся из хвоста пряди волос. Заправив ее ей за ухо, я шепчу:

— Слушай, Логан…

Она скептически прищуривается и сдерживает ухмылку. Я гадаю, не спросить ли ее об этом, но видеть ее тут, вдали от тусклого цветного освещения бара Фреда — обезоруживающе. Там она выглядела чуть строже: за фасадом поддразнивающей улыбки скрывалась настороженность. А сейчас я вижу, что ее глаза не просто голубые — вокруг радужки темно-синяя, а внутри ярко-бирюзовая кайма, а нос усыпан мелкими веснушками.

Покусывая уголок губы, она снова оглядывает мою гостиную.

Мать вашу, она что, девственница?

Должен ли я уточнить?

Ну нет. На ней крутые тяжелые ботинки и короткая клетчатая юбочка, и я не рискну схлопотать стальным мыском по голени или по кое-чему еще более важному.

— Если хочешь развлечься, я за, — предлагаю я. — Ты красивая и милая, а твой рот как конфетка, — пока говорю это, не свожу глаз с ее губ, но практически уверен, что в ответ она закатывает глаза. Логан производит до странного двойственное впечатление: несгибаемая внешне, но настойчиво наводящая на мысль, что с ней нужно бережно обращаться.