― Ага. До, и как выяснилось, во время и еще какое-то время после меня. Все прекратилось, только когда он встретил Таби.

Я прикрываю ладонью приоткрывшийся от шока рот. Представляю, как сильно Лукаса должен был ранить тот факт, что двое близких людей предали его одновременно.

― Лукас, мне так жаль. Поверить не могу, что твой собственный брат мог с тобой так поступить.

― Я не особенно удивился, ― коротко усмехается он. ― Вэндал просто берет, что хочет. И, если честно, эта часть истории меня не особенно беспокоит. Я не был в нее влюблен.

― Но тогда какое это имеет отношение к нам? Я совсем запуталась. ― Не представляю, что именно происходит, и почему он так сильно расстроен по этому поводу.

― Рио сейчас не в том положении, чтобы заводить ребенка. ― Он какое-то время молчит. ― Она играет в группе, постоянно путешествует, много тусуется, ходит на вечеринки, и она сама сказала, что не чувствует в себе потребности заботиться о ребенке. Она совсем к этому не готова. А Вэндал не знает.

― Она ему не сказала?

― Нет. И не хочет говорить. Он совсем расклеится, Айви. И мы это прекрасно понимаем. Да черт возьми, все это понимают. Он окончательно слетит с катушек, если узнает, что она забеременела так скоро после того, как он потерял Кэти. Это его прикончит. Он до сих пор не пришел в себя после всего, что случилось.

― А тебе не кажется, что он будет рад? Что будет счастлив, когда в его жизни появится другой малыш? Может, это наоборот ему поможет все пережить? Прекрасный повод начать жизнь сначала, ― с надеждой предлагаю я.

― Нет. ― Молодой человек прикусывает колечко у себя на губе. ― Не поможет. Я его хорошо знаю, родная. Он будет ненавидеть малыша только за то, что тот жив, а Кэти умерла.

― Лукас, нельзя так говорить. Ты не можешь быть в этом уверен.

― Я уверен, Айви. Поверь мне. У него мозги устроены не так, как у всех. Рио вообще отказывается как-то его включать в ситуацию, она боится, что он навредит ей или ребенку, или себе. Как бы я ни любил своего брата, должен признать, она права. Для него это слишком скоро. Прошло еще мало времени.

― Но это же его ребенок. ― Я качаю головой, не желая верить, что хоть один родитель в состоянии так себя повести. ― У него есть право знать.

― Рио хочет отдать малыша на усыновление. Она всем дала понять, что не знает, кто отец. ― Он подается вперед и опирается локтями на колени. ― Ты не представляешь, каково это — быть нежеланным ребенком для собственных родителей. Я так жил, Айви. И Вэндал тоже. Я не хочу, чтобы этому малышу пришлось расти так же. Она носит моего племянника или племянницу, и я не могу позволить ей отдать ребенка чужим.

Я осторожно глажу его по спине, и он поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза. Волосы закрывают часть его лица, почти скрывая выражение отчаяние на нем. Внутри он разрывается на части.

― Я не могу позволить незнакомым людям забрать малыша, Айви. Я не смогу с этим жить. Жить, зная, что ребенок моего брата, частичка моей семьи неизвестно где и неизвестно как растет без моей поддержки. Не зная, как у него дела, любят ли его люди, которые взяли на себя заботу о нем. Я просто не могу позволить такому случиться.

Моя рука замирает у него на спине. Не понимаю, куда он со всем этим клонит. Я тоже не хочу, чтобы малыш оказался в плохом доме, но что мы можем поделать? Это ребенок Рио, и только она может принять такое решение.

― Что ты собираешься делать, Лукас? Если ребенок не твой, прав на него у тебя никаких нет. Ты всего лишь дядя.

― Об этом знаем только мы, Айви. Другим знать не обязательно.

Кажется, в сотый раз за сегодня сердце у меня замирает, когда то, на что он намекает, медленно начинает до меня доходить.

― Что ты хочешь сказать? ― Он что, хочет воспитывать ребенка вместе с Рио?

― Я хочу, чтобы все поверили, что малыш мой. Хочу его усыновить и воспитывать вместе с тобой. Рио готова подписать документы, отказаться от прав, согласиться на частное усыновление и разрешить нам с тобой воспитывать ее ребенка. Я обсуждал это с Ба и с Ашером, мы вместе консультировались с адвокатом, и все документы уже готовы. Рио согласна на все условия; она считает, что так будет лучше для ребенка. Она мне доверяет. Мне нужно только знать, готова ли ты вместе со мной ввязаться в это, потому что я не хочу тебя потерять.

Этот вариант развития событий — последнее, чего я могла ожидать. Мой мозг не в состоянии сейчас оценить его предложение, особенно потому, что я еще не успела отойти от напряжения, с которым провела последние недели после истории с Полом, Мейси и Лукасом. А теперь еще и такое вот неожиданное, шокирующее предложение в качестве вишенки на торте. Смогу ли я воспитывать чужого ребенка? При том, что по официальной версии это будет ребенок моего мужа от другой женщины? Я всегда надеялась, что успею родить еще одного сама, но никогда не задумывалась об усыновлении. И уж тем более о таком вот странном развитии событий.

Молодой человек разворачивается ко мне и берет мои руки в свои ладони.

― Айви, я понимаю, такое трудно принять, я очень много от тебя прошу, да и, наверное, в самое неподходящее время. Но, несмотря на то, что мы только что пережили ужасно неприятную историю с Мейси, я все равно уверен в нас на сто процентов. И я понимаю, как трудно тебе будет растить малыша, если все вокруг будут думать, что он от какой-то там чужой девчонки. Ты не заслуживаешь такого, я знаю. Но только ты — прекрасная мама. Мы можем подарить малышу замечательную семью. Я уверен, мы будем сильно его любить. Или ее.

― Лукас… ― Ну какой нормальный двадцатичетырехлетний парень хочет заниматься воспитанием ребенка, к тому же еще и не собственного? Взять на себя пожизненную ответственность, ни секунды не сомневаясь. Ну конечно, только Лукас.

― Я не могу позволить, чтобы ребенка моего брата отдали на воспитание чужим. Это просто неправильно. Не могу позволить ему потерять двух детей, даже если он никогда не узнает о существовании второго. Я буду знать. И я не могу такое допустить. Я так сильно любил Кэти, а этот малыш ей наполовину брат или сестренка. Семья для меня слишком много значит. Я просто не могу позволить Рио отдать малыша на воспитание кому-то другому и потом не иметь возможности знать, все ли у него хорошо. Боюсь, я просто не смогу ни на минуту выкинуть это из головы.

Он ждет, что я что-то отвечу, но я не могу даже у себя в голове составить разборчивое предложение. Ни в голове, ни в сердце у меня не укладывается то, о чем он у меня просит. Усыновить ребенка. Воспитывать еще одного ребенка. Не родного ребенка. И даже не родного ему. Ребенка, зачатого его психопатичным братом.

― Я смогу справиться с этим и без тебя, Айви. Но мне бы очень хотелось, чтобы мы воспитывали его вместе, как семья. Я не поэтому хочу вернуть тебя. Я люблю тебя, хочу провести с тобой всю жизнь. Время для этой ситуации очень неподходящее, но ничего не поделаешь, мне нужно принять решение уже очень скоро. Даже если ты не захочешь принимать участие в жизни малыша, я все равно хочу, чтобы мы были вместе. Мы обязательно найдем способ устроить все так, чтобы я смог усыновить ребенка и продолжить отношения с тобой. Я не позволю тебе уйти. Я смогу все уладить.

― Так много всего сразу — в голове не укладывается, ― наконец решаюсь заговорить я, глубоко вздыхая. ― Ты планируешь когда-нибудь рассказать Вэндалу?

― Честно? Не знаю. Может быть, когда-нибудь, если он сумеет успокоиться и взять свою жизнь в руки.

― Если он узнает, может возненавидеть тебя, Лукас. Может попытаться оспорить права опеки и забрать ребенка. Это он его биологический отец. Я даже представить не могу, в какой кошмар это все может вылиться.

― Не думаю, что такое вообще произойдет, Айви. Единственные люди, которые знают правду — это Рио, мы, Ашер и Ба. Никому другому знать нет необходимости.

Годы просмотра сериала «Дни нашей жизни» заставляют меня верить, что рано или поздно все узнают, и наша жизнь превратится в одну большую драку за опеку, в эпицентре которой окажется ни в чем не повинный малыш. Вот уж действительно, такой вариант развития событий никому не нужен.

― Лукас, думаю — то, что ты хочешь сделать, очень благородно и в очередной раз говорит о твоей внимательности и заботливости, но в один прекрасный день ситуация может стать по-настоящему некрасивой. Такое легко может разрушить семейные отношения, разбить не одно сердце.

― Я понимаю, ― отвечает он, покусывая колечко на губе. ― Но альтернатива еще хуже. По крайней мере, для меня. Если когда-то случится так, как ты говоришь, значит, будем решать проблему. Но во всяком случае, ребенок будет в безопасности, в родной семье, рядом с любящими людьми.

― Ты уверен, что ребенок не твой? Может, есть хоть какая-то вероятность? ― Мне, естественно, не хочется, чтобы другая женщина родила Лукасу ребенка, но в сложившихся обстоятельствах с такой ситуацией было бы гораздо проще справиться, чем жить с дамокловым мечом в виде Вэндала, вечно занесенным над нашими головами.

― Я на самом деле спал с ней всего два раза, ― качает он головой. ― И использовал защиту. Она говорит, что с Вэндалом они много раз были вместе, будучи пьяными, и был один случай, когда презерватив порвался. А больше ни с кем она в это время не была.

Я вспоминаю, как мне самой было восемнадцать, я была беременна и напугана до чертиков — не знала, останется ли Пол рядом со мной, объясняла все родителям и видела, как они во мне разочарованы. Весь мой мир изменился, когда я забеременела, и единственное, чего мне хотелось — чтобы мой ребенок был любим и был в безопасности. Родители пытались уговорить меня отдать его на усыновление, но сама мысль о расставании с малышкой и о том, что я могу не знать, что с ней и где она, была для меня невыносима. И, хоть я сейчас и разочарована в Мейси, я не стала бы ничего менять. Я понимаю, что сейчас чувствует Лукас. Он глубоко привязан к семье. А потребность заботиться о родных людях была привита ему с самого детства. Пытаться отговорить его от мысли воспитать этого ребенка — значит разрушить саму его душу и идти наперекор всем тем прекрасным человеческим качествам, которые я люблю и уважаю в нем.