— Что вам угодно? — спросила Катрин, подумав, что никогда еще не видела лица более угрюмого.

Женщина задумчиво смерила ее взглядом и только потом ответила:

— Значит, на этот раз вы, — язвительно произнесла она с руанским акцентом. — Где мой муж? Я — мадам Анри Берришон.

Тут-то все и прояснилось. Катрин рухнула на стул и сидела на нем как пригвожденная. В течение последних шести лет Анри Берришон менял жен, и его супруга разыскивала его, пока не оказалась на пороге комнаты Катрин. Жена дожидалась Анри до полуночи, пришла и на следующее утро, но Анри так и не появился. Больше Катрин с Луизой его не видели.

Зима оказалась настолько же мрачной и горестной, насколько беззаботным и веселым было лето. Луиза была по-прежнему убеждена, что Анри по-настоящему любил Катрин, что он действительно нашел женщину, с которой хотел бы прожить до конца своих дней, но Катрин, страдающая от унижения и разочарования, лишь затыкала уши и не желала слышать утешительных слов. Платье из простого шелка и чепчик были спрятаны и так никогда и не надеты, а Катрин, утратив интерес к жизни, закрыла на ключ новую комнату и все, что в ней находилось.

3

Прошла зима. Весной 1845 года ключ по-прежнему торчал в замке свободной комнаты. Луиза покорно продолжала спать за занавеской на раскладушке. Она считала, что они должны взять постояльца, чтобы увеличить свой доход. Но Катрин, не перестававшая хандрить, не хотела даже слышать об этом. Луиза, холодная и рассудительная, опасалась, что ее подруга никогда уже не оправится и не вернется в привычную колею, если комната и впредь будет оставаться святилищем прошлого, как будто Анри в ней почил. Тайком от Катрин она наводила там порядок, преодолевая свой страх перед огромными пауками. Луиза проветрила хороший соломенный матрас, купленный Анри, смела пыль и почувствовала досаду, что эта комната не используется. На других этажах сдавали в аренду и в субаренду каждый свободный уголок, так как спрос на дешевое жилье всегда был высок. И впервые за все время она с раздражением засела за работу. Ее злило, что Катрин, со своей слезливой сентиментальностью, упорно отказывается от дополнительного дохода, а ведь они могли бы тогда хоть изредка позволить себе крольчатину или свиной студень, а не есть только овощной суп. И Луиза снова подумала о непростительной недальновидности Катрин.

С наступлением тепла на чердаке снова стало душно. Как-то утром Луиза шила, сидя у раскрытого окна, несмотря на гулявший по крышам ветер. Она слышала звуки Парижа и наслаждалась ими. В самом доме постоянно громыхали двери и стучали по лестнице чьи-то башмаки, но обычно это не отвлекало ее от работы. Однако в тот день она услыхала, как кто-то взошел по последнему лестничному пролету, ведущему на верхнюю площадку, и вскинула голову, застыв с иглой в руке и гадая, кто бы это мог быть.

В дверь постучали. Луиза отложила шитье и открыла дверь незнакомцу. Он был молод, высок и строен, в хорошо скроенном пальто, запылившемся в дороге, а рядом с ним на полу стоял маленький сундучок с обитыми медью углами. Незнакомец был очень привлекателен — чисто выбритый, черноволосый. Узкие карие глаза, яркие, живые и умные, прямой нос и решительный подбородок.

— Здравствуйте, мадемуазель. — Он дружелюбно улыбнулся ей. Она вдруг смутилась, осознав, что внимательно рассматривает его, но тут же пришла в себя. Его произношение сразу же подсказало ей, что ее родной язык для него — чужой. Луиза торопливым кивком ответила на его приветствие.

В руках он держал наготове книгу, оказавшуюся разговорником со словарем, по которой с запинкой, на ломаном французском прочел предложение:

— Вы… сдаете… комнату?

И тогда она догадалась по акценту, что он англичанин. Ей приходилось слышать, как его соотечественники властным голосом отдавали распоряжения носильщикам и извозчикам у «Отель де принс» и других роскошных гостиниц, кос-то из них прекрасно владел французским, но многие запинались на носовых гласных.

— Вы ошиблись дверью, мсье, — ответила она. — Должно быть, комната сдается где-то на другом этаже. Я слышала, что постоялец этажом ниже съезжает.

Он уставился на нее, и девочка поняла, что гость не разобрал ни одного ее слова. Он сунул Луизе разговорник, чтобы она нашла ему перевод своего ответа. Луиза подсказала соответствующий отрицательный ответ, но сомневалась в том, что незнакомцу следует отказать. Катрин рано или поздно придется открыть эту комнату, а сейчас самый подходящий момент. И Луиза без колебаний показала на предложение, в котором говорилось, что комната сдается за умеренную помесячную плату. Потом она нашла на следующей странице таблицу денежных соответствий и показала, сколько это будет стоить. Молодой человек кивнул в знак того, что он примет эти условия, если ему поправится комната.

— Проходите, — пригласила она его с серьезным лицом, ощущая всю тяжесть взваленной на себя ответственности.

Луиза показалась пришедшему странноватой: не ребенок и в то же время не женщина, а нечто среднее, но довольно уверенная и самостоятельная. Он снова взвалил на плечо свой сундучок, убедился, что он не свалится, и только потом вежливо снял свободной рукой шляпу и вошел. Оглядевшись, с облегчением удостоверился, что здесь довольно чисто, чего нельзя было сказать про мрачную лестничную площадку и про находившуюся внизу прихожую. Будучи достаточно привередливым, он вполне мог жить в бедности, но только не в грязи, поэтому его не оскорбила простая меблировка совмещенных гостиной и кухни. В любом случае особенно выбирать не приходилось, если в кармане оставалось всего пять фунтов.

Девочка отперла находившуюся в глубине дверь и отступила в сторону, пропуская его вперед. Он поставил свой сундучок и увидел, что находится в типичной мансардной комнате безобразных пропорций, которую почти полностью занимала стоявшая под стропилами широкая кровать, но что в ней убрано и слегка пахнет свежими досками и новой побелкой. Через узкое оконце падал свет на маленький круглый столик и стул, которые помимо комода и облезлого эмалированного таза на ржавой металлической подставке составляли меблировку комнаты. Он повесил шляпу на крючок возле двери в знак того, что комната ему нравится и он готов здесь поселиться. Девочку, как ни странно, его решение одновременно обрадовало и испугало, и он пожалел, что сразу не представился.

— Меня зовут Уорт, — произнес он медленно и отчетливо. — Точнее, Чарльз Фредерик Уорт.

Она поняла и назвала свое имя:

— Луиза Вернье.

Его совершенно очаровало то, как она произнесла свое имя. Когда он разбогатеет, ему придется поработать над галльскими интонациями, они так не просто даются англичанину, а пока нужно как можно скорее выучить язык, иначе он никогда не найдет себе работу в той области, которая ему так хороню знакома.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, Луиза, — проговорил он, решив, что с высоты своих двадцати лет имеет полное право называть по имени девочку, которая явно лет на семь его моложе. Она улыбнулась в ответ и премило пожала плечиками; теперь Луиза совершенно ничего не поняла. Она протянула руку, и он уже собрался было официально пожать ее пальчики, но рука была протянута ладошкой вверх, чтобы он положил в нее плату за месяц вперед.

Когда за ней закрылась дверь, Уорт стремительно шагнул к окну и распахнул его. Париж! Наконец-то он здесь! Пусть другие отправляются за состоянием в Новый Свет. Его не разочаровали представшие перед ним бесконечные ряды крыш. Ничто не сможет разочаровать его в этот величайший из дней. Его взгляд художника не смог не отметить сочные красновато-коричневый и зеленовато-серый цвета обшарпанной черепицы, выложенной под безумными углами среди искривленных дымовых труб, выделявшихся на фоне высокого ясного неба.

Уорт глубоко вдохнул, желая физически почувствовать себя частью этого города, в который он прибыл менее двух часов назад.

Париж!..

Он вспомнил, как забрызганный грязью и покрытый пылью дилижанс высадил своих пассажиров неподалеку от Триумфальной арки. Уорт старался держаться как можно непринужденней, будто он только тем каждый день и занимается, что разъезжает по другим странам. Он был невероятно признателен своему попутчику, который посоветовал ему, где можно подыскать себе на первое время жилье. И вот он его нашел. Его владения составляли чердачная комната в Соломенном переулке и (тут он высунулся из окна и огляделся) уличный туалет внизу во дворе.

Он довольно быстро распаковал свои вещи. Застелил постель бельем и одеялами, которые привез с собой, потому что не ожидал, что постельные принадлежности ему предложат за небольшую плату. На стол положил Библию, которую начинал читать с утра, глубоко задумываясь над духовными вопросами, хотя в церковь перестал ходить еще в детстве. Рядом с книгой положил свои рисовальные принадлежности, за которые хватался сразу же, если его что-то интересовало. Последнее, что он выложил из сундучка, были его рабочие инструменты — деревянный метр и большие острые ножницы, которые необходимы продавцу магазина тканей. Уорт надеялся, что они понадобятся ему очень скоро. Луиза принесла ему большой кувшин горячей воды, и, смыв с себя дорожную грязь, Чарльз переоделся и почистил верхнюю одежду. Аккуратно выдернув из-под рукавов манжеты, он оглядел свое новое жилье удовлетворенным хозяйским взглядом. Теперь нужно заполнить пустой желудок в самом дешевом кафе, ну а потом, набравшись терпения, сразу же, без промедления приниматься за поиски работы.

Выйдя из комнаты, он увидел, что девочка сидит у окна и подрубает батист. И он попытался выговорить заранее отрепетированную фразу:

— Я… иду… обедать. — Луиза, к его удивлению, повторила эту фразу, исправив его произношение, и он с благодарностью принял ее замечание, повторил его и сам почувствовал разницу.

— Merci, — торжественно поблагодарил он, ощущая себя первым учеником в классе.