На это ему был дан упрямый ответ:

— Я хочу, чтобы она была официально объявлена моей невестой.

— Она что, брюхата? Поэтому ты хочешь поступить как честный человек и жениться на ней?

У Пьера засверкали глаза.

— Нет. Я хочу жениться, потому что люблю ее.

Луи Наполеон немного смягчился:

— Я нисколько не сомневаюсь, что ты любишь ее. Все мы когда-то любили женщин, которые для нас очень много значили, но которым мы не смогли бы оказать честь носить наше имя и привилегию рожать нам законных наследников. Подобный брак положит конец твоей военной карьере и твоей общественной жизни. — Он пристально посмотрел на молодого офицера. — Ты действительно готов не только расстаться с армией и со своим новым назначением в Са-Гард, но и наплевать на свои обязанности в час, когда наша страна находится на краю войны?

Пьер стиснул зубы так, что у него побелели скулы.

— Нет, сир, я только прошу позволения жениться. Моя преданность императору и Франции останется неизменной.

— Я в этом уверен. Если ты пойдешь в этом вопросе против моей воли, это будет равноценно измене.

— Сир! — воскликнул он в яростном протесте.

Луи Наполеон пожал плечами и поднялся с кресла.

— Согласен, это слишком сильное заявление, но как еще я могу расценивать подобное несоблюдение субординации? Этим браком ты унизишь себя, семью де Ганов и — самое главное — опорочишь связь со мной и со всем, что я представляю. Подобного нельзя допустить. Я запрещаю тебе жениться на этой женщине.

Исход короткой и жесткой стычки был ясен изначально. Его крестник стоял бледный и уничтоженный, непроизвольно сжимая рукоятку своей сабли.

— Не думай, что твоя маленькая гризетка не поймет твоего положения, — сказал Луи Наполеон мягко. — Поймет. И, осмелюсь сказать, гораздо лучше, чем ты сам. Без кольца эти женщины также сговорчивы, как и с ним. В конце концов, ты ведь уже приготовил для нее любовное гнездышко, и я буду последним, кто станет ссориться с тобой по поводу столь разумного шага. — Он надеялся, что его слова возымеют нужный эффект. Ему не хотелось, чтобы его крестник считал его бесчувственным. Наверное, надо было давно дать понять Пьеру, что ему уже нашли подходящую жену в лице Стефани Казиль. Если бы не желание самой Стефани, все было бы по-другому, но, по словам Евгении, девочка безумно влюблена в Пьера и готова выйти за него хоть завтра. — Расслабься, Пьер, — сказал Луи Наполеон. — Этот трудный узел надо развязать раз и навсегда. Я больше никогда не вернусь к этому вопросу, хотя сейчас мне и хотелось бы поговорить с тобой подробнее о браке. Поверь, я прекрасно понимаю чувства мужчины, не имеющего сына, когда на горизонте маячит война, но тебе не нужно далеко ходить, чтобы найти для этой цели молодую женщину, которая, как я знаю, сильно в тебя влюблена и к которой ты можешь испытывать привязанность.

Пьер посмотрел на него с каменным выражением лица.

— Я не понимаю, о чем вы, сир.

Луи Наполеон неторопливо ходил по кабинету, покручивая кончик уса.

— Я говорю о Стефани. Я с самого начала обязан был найти ей подходящего мужа, который обеспечил бы ей полноценное существование, во всех смыслах этого слова, поэтому ничего удивительного, что мой выбор давно остановился на тебе. — Он не стал говорить, что мадам де Ган тоже считает это хорошей партией, не зная, что Пьер догадался об этом с самого начала. — Я ни в коем случае на тебя не давлю, тем более сейчас, когда тебя снедают муки разочарования. Я просто хочу, чтобы тебе было известно о моем желании. Отпрыск благородного семейства может жениться только по расчету, чтобы обеспечить здоровье и благосостояние женщины, которая будет рожать ему детей, а со Стефани ты еще и обретешь радость любви.

— Возможно, императрице не понравится, если такая молодая фрейлина из ее свиты будет замужем, — не своим голосом сказал Пьер.

Его крестный уверенно улыбнулся, и нафабренные кончики его широченных усов поднялись кверху.

— Императрица будет вне себя от радости. Ты получишь наше с ней благословение.

Пьер нисколько не поколебался в своем решении. Что бы ни случилось, он не отпустит Луизу, даже если их союз не будет скреплен словами брачного обряда. Он любит ее. Она принадлежит ему. И он предпримет все возможное, чтобы она осталась с ним.


Через четыре дня после указа о формировании Са-Гард Франция и Британия объявили войну России. Все отпуска была автоматически аннулированы, было предписано находиться в состоянии боевой готовности тем полкам, которые еще не отправились в зону военных Действий. Это означало, что просьбы о помолвке, поданные офицерами, будут отложены в долгий ящик, и Пьер мог пока не рассказывать Луизе о решении Луи Наполеона. Она видела, как он подавлен, но неверно истолковала причину и пыталась приободрить его тем, что небольшая задержка в венчании не имеет большого значения, если они все равно будут вместе до конца жизни. Эти нежные уверения еще больше растравляли его душевную рану и пробуждали доходящую до отчаяния страсть и страх потерять ее.

Луиза старалась не показывать, что она живет в постоянном страхе из-за его предстоящего ухода на войну. Пока офицеры Са-Гард только привыкали к своим новым обязанностям, и Пьер, по очереди с другими, спал на пороге императорской спальни и неизменно сопровождал императора, куда бы тот ни отправлялся. А поскольку этому элитному эскадрону французской армии самой судьбой была уготована честь в первую очередь отличиться на этой войне, и Луиза, и Пьер, хоть и не говорили об этом, но оба прекрасно понимали, что уже скоро небесно-голубые мундиры Са-Гард выстроятся на поле битвы. Она не давала волю своим страхам, чтобы не испортить каждую проведенную с ним минуту, и с удвоенной готовностью отвечала на каждую его шутку радостным смехом, и с каждым их свиданием становилась ему все ближе и роднее.

Стефани подобной сдержанностью не отличалась. Как только она услышала, что часть эскадрона Са-Гард отправят на войну, она немедленно отправилась к императору. Он принял ее в кабинете императрицы, где любил сидеть, разговаривая с женой и куря сигары, к которым имел чрезмерное пристрастие. Оба радушно ее приняли, и Евгения предложила ей сесть перед ними на козетку. Поговорив немного на другие темы, она открыла им цель своего посещения.

— Я умоляю вас, сир, не отправляйте Пьера на войну, — стала она упрашивать своего крестного. — Я лучше сама поеду туда в качестве маркитантки, чем допущу, чтобы ему грозила какая-нибудь опасность.

Луи Наполеон улыбнулся.

— Как бы ты ни была очаровательна в униформе этих женщин, выхаживая раненых солдат и доставляя на фронт провизию, боюсь, что выполнить твою просьбу невозможно. Больше ни слова. Пьер не поблагодарил бы тебя за это.

Ее зрачки расширились от страха.

— Но он же — ваш крестник. Его могут убить или ранить.

Луи Наполеон был непреклонен.

— Кроме того, он — солдат. Пусть проявит свой героизм.

Вскинув руки в отчаянной мольбе, Стефани обратилась к Евгении:

— Мадам! Я вас умоляю.

Лицо Евгении было сурово.

— Будь он мой собственный сын и пожелай сражаться за Францию, я бы перевернула небо и землю, только чтобы помочь ему в этом.

Стефани медленно опустила руки на колени, сцепила пальцы и сидела, покачивая головой, стараясь прийти в себя.

— Если он умрет, я умру тоже, — хрипло прошептала она.

После ее ухода Евгения спросила мужа:

— Разве имя Пьера в списках?

Луи Наполеон кивнул, доставая очередную сигару из золотой коробки, которая стояла подле него на столе.

— Я случайно узнал, что он уже давно рвется в бой. К тому же ему не повредит уехать на время из Парижа. У праздных молодых людей сверхъестественный дар усложнять себе жизнь. Пусть немного повоюет с русскими, это поможет ему определить истинные ценности жизни.


Вслед за мартом пришел апрель, холодный и необыкновенно насыщенный. Каждый новый день Луиза принимала как подарок, как возможность снова увидеться с Пьером. Он же старался заполнить их время так, чтобы ни у него, ни у нее не было ни одной свободной минуты серьезно поговорить или задуматься о будущем. У них были ложи в «Гранд-опера» и «Опера-Комик», они ходили во все театры, от «Комеди Франсез» до «Буфф-Паризьен», танцевали ночи напролет в кафе «Англез» и заказывали себе поздний ужин, состоящий из самых необычных и экзотических блюд, в прославленном «Вефуре» или экзотическом «Мезон Доре». Его негодование пылало столь же яростно, как и его страсть к ней. Ее прекрасное лицо и фигура повсюду приковывали к себе взгляды, и он еще никогда так не гордился ею.

Вовлеченная в этот бесконечный круговорот наслаждений, Луиза напрягала фантазию, чтобы хоть как-то разнообразить свой скудный гардероб; ей повезло, когда Уорт отдал ей черную шелковую сетчатую накидку и юбку, отвергнутые покупательницей, которой не понравилась их отделка. Уорту надоели одни и те же украшения, и он создал переливающуюся одежду, расшитую черными агатами. К сожалению, женщинам, привыкшим к перьям и лентам, это казалось чересчур эксцентричным, но Луиза была в восторге. Когда они с Пьером танцевали, агаты сверкали на разлетающейся материи, как поток черных бриллиантов, создавая тот самый эффект, которого добивался Уорт. Для дневных свиданий она часто меняла отделку на своих шляпках. На день рождения Пьер пришел в их квартиру со шляпной картонкой в красно-белую полоску, на которой значилось имя мадам Виро, личной шляпницы императрицы. Внутри Луиза обнаружила самую последнюю модную новинку — шляпу с широкими элегантными полями из шелка светло-кораллового оттенка, отороченную вьющимися кремовыми перьями, с развевающимися фиолетовыми лентами. Издав восхищенный крик, она тут же ее надела, разбросав во все стороны папиросную бумагу, а Пьер стоял и широко улыбался, радуясь ее восторгу. Она радостно кружилась перед зеркалом, склоняя голову то так, то эдак, чтобы рассмотреть шляпу под всеми углами, и, наконец, бросилась его целовать. Ей казалось порой, что это время останется самым счастливым в ее жизни, время, озаренное огнями ночного Парижа и светом свечей, блеском агатов и брызгами шампанского, время, насыщенное ароматом духов, которые он дарил ей в хрустальных флаконах, время страсти и нежности и самых сладостных слов любви, какие только может услышать женщина.