Она продолжала стоять, опираясь на колесо фургона и тогда, когда со стороны повозки, которую делили Колдуэлл и Лутер, понесло дымком. Даже Уорд занимался своими делами — суетливо разгружал фургон, старательно избегая встречаться взглядом с Алекс.

Никто не собирался ей помогать. Она осталась один на один со своей работой и со своим увечьем. Лутер Морланд настаивал на том, что правила должны выполняться, и Фриско тоже, и она кивала и соглашалась. Весь ее жизненный опыт свидетельствовал о том, что не бывает условий, которые выполнялись бы буквально. Всегда по молчаливому соглашению люди закрывают на что-то глаза, и это всех устраивает. Кроме того, есть высший суд. Есть заповеди, нарушать которые — значит идти против Бога. Алекс была уверена в том, что человеческое сострадание будет выше правил. Но видимо, она ошибалась.

— Что вы делаете? Смотрите, как трава растет? Эй, женщина, вы и так вышли из графика, — пробурчал Грейди, подходя к ней.

— Грейди! Слава Богу!

Если бы она могла схватить его и обнять, не упав, она бы так и сделала.

— Хворост. Мне нужен хворост для костра!

— Так возьмите его. Бочка для воды дала течь, и мне надо починить ее до того, как вся вода уйдет в землю.

С этими словами он отправился к ящику с инструментами, прибитому к борту.

— Черт! — Со слезами горечи и негодования, выступившими на глаза, Алекс стукнула по колесу повозки кулаком.

Рука соскочила с железного обода, и заноза воткнулась в мякоть ладони. Взвизгнув от боли, Алекс отшатнулась, едва не упав вновь. Зажав руку между спицами, чтобы не потерять равновесия, Алекс вытащила занозу, с досадой и жалостью к себе глядя на струйку крови, стекающую на запястье. Прокол не был глубоким, но он кровоточил, а Алекс, как назло, не могла припомнить, где находится аптечка. Чем можно перевязать рану? Ничего путного в голову не приходило. Между тем время шло. Теперь она отставала от графика уже на час.

Ладно, на войне как на войне. Забудем о ране, плевать на то, что блузу тоже придется выбросить, как и юбку, после того как манжет пропитается кровью, — отстирать его уже никогда не удастся. Пусть будет так, как хотят они. Им нужен костер — они его получат. Чего бы ей это ни стоило.

Далее следовала весьма трудоемкая и унизительная процедура. Алекс пришлось опуститься на землю, подползти под повозку и развязать веревки, на которых держалась сетка с хворостом. Потом надо было вытащить требуемое количество топлива и снова закрепить сетку. Выползая из-под «гамака», чувствуя себя беспомощной идиоткой, Алекс, как по шесту, вскарабкалась по костылю вверх, принимая вновь вертикальное положение. Затем, балансируя на одной ноге, она подняла с земли хворост и, захватив как можно больше веток в юбку, поковыляла к кострищу, стараясь ничего не уронить. Но, как ни старалась, она оставляла после себя дорожку из сухих веток.

К тому времени как она наконец развела костер, руки ее дрожали от напряжения, а губы тряслись от досады и едва сдерживаемых слез. Костер горел — пора было приступать к следующему этапу.

И тут Алекс ждало главное разочарование дня. Оказалось, что она от волнения забыла последовательность выполнения операций, упустив из виду нечто весьма существенное. Костер горел — но только без толку. Ничего сварить на этом костре она не могла, поскольку забыла установить крюк для котелка. Наверное, не поздно было воткнуть крюк в землю и сейчас, но теперь, когда огонь разгорелся, установка его превращалась в трудное и весьма опасное предприятие. С тоской Алекс взглянула туда, где дымились костры наблюдателей. Там уже успели заварить кофе и наслаждались напитком, пока на кострах варилась полуденная еда.

— Лутер, — дрожащим голосом позвала она. — Я думала, ты собираешься столоваться с нами.

Морланд сделал несколько шагов ей навстречу, после чего остановился. По выражению его лица она поняла, что Лутер страдает от того, что вынужден оставаться сторонним наблюдателем в ситуации, когда женщина отчаянно нуждалась в его помощи. Но уговор есть уговор.

— Я буду есть с остальными наблюдателями.

Итак, новая мольба о помощи, пусть и высказанная в такой иносказательной форме, очередной раз осталась без ответа. Поджав губы, злясь на себя и на Морланда, который еще смел называть себя другом семьи, Алекс пошла к фургону искать железный кол с крюком на конце. Внезапно ей пришло в голову, что ей легче будет выполнить эту работу, сидя в инвалидной коляске, вместо того чтобы забивать кол в землю, балансируя на костыле. К счастью, Грейди вытащил инвалидное кресло из повозки без лишнего напоминания с ее стороны.

Она опустилась в кресло со вздохом облегчения, давая отдых натруженной ноге. Слишком поздно до нее дошло, что и перевозить хворост было бы удобнее сидя.

И тут же она поняла, что катить коляску к костру вовсе не так уж легко. Сейчас, когда весенние дожди напитали почву и выросла высокая и густая трава, продираться сквозь нее стало почти невозможно. Получалось, что на костыле передвигаться все-таки удобнее.

Но сравнивать варианты было некогда. Перед ней возникла новая проблема.

Как установить крюк и не обжечь пальцы? Подъехав к костру как можно ближе, она, налегая на кол всем телом, из последних сил воткнула его в землю в дюйме от пламени. Теперь следовало объехать вокруг костра по кратчайшей траектории, толкая колесо одной рукой, потому что в другой она держала котелок с водой. От жара костра и неимоверных физических усилий на лбу у нее выступил пот. Ладони тоже были влажными. Мерзко. Отвратительно. До сих пор Алекс считала, что потеть — привилегия простолюдинов. Стиснув зубы, она стала подкатывать кресло как можно ближе к огню. Найдя наиболее удобное положение, она наконец-то довела до конца первое дело — поставила кипятить котелок для кофе. Теперь можно было позволить себе отдохнуть: просто закрыть глаза и посидеть пару минут спокойно.

Только благодаря Грейди Алекс осталась жива. Она открыла глаза, услышав крик табунщика. С грозным шипением пламя пожирало подол ее юбки, подбираясь выше. Еще до того как она успела закричать или начать борьбу с огнем, Коул подбежал с ведром воды.

Он окатил ее водой, развернулся и побежал к повозке за следующим. Отплевываясь, промокнув с головы до пят, Алекс в ужасе смотрела на дым, поднимавшийся от ее колен. Сердце чуть не выскочило из груди, и голова кружилась от страха.

Грейди подбежал и окатил ее очередным ведром воды. Судорожно глотая воздух, Алекс трясущимися руками убирала за уши пряди мокрых волос. И лиф ее, и юбки вымокли насквозь, прилипли к коже, вода стекала на землю. Мерзкий удушливый дым поднимался от дыр на юбке. Верхний слой нижних юбок тоже был кое-где прожжен.

Грейди опустился на колени перед Алекс. Ей показалось, будто он хочет приподнять ее юбки, но не решается.

— Вы не обгорели?

Алекс приподняла юбки, и потоки воды хлынули вниз, к ее ногам.

— Нет, слава Богу!

Во второй раз она оказалась на волосок от гибели. Во второй раз смерть дохнула ей в лицо. Взяв себя в руки, Алекс как можно спокойнее добавила:

— Это благодаря вам огонь не прожег нижние юбки.

А если бы Грейди не оказалось поблизости?

Откинув со лба мокрые волосы, Алекс посмотрела туда, где встали лагерем наблюдатели. Лутер, Колдуэлл и Уорд застыли с дымящимися кружками кофе в руках. Неподвижные, словно экспонаты из музея восковых фигур.

— Вы бы позволили мне сгореть заживо, да?! — крикнула она. — Потому что не хотите вмешиваться? Из-за каких-то глупых дурацких правил?

Они молча смотрели на Алекс. Никто даже не шевельнулся.

Накричавшись, Алекс уронила лицо в мокрые ладони и разразилась истерическим плачем.

Грейди, ни слова не говоря, установил подвес для котла, затем перемолол кофейные зерна и подвесил котелок для кофе. Алекс плакала.

Время от времени Коул что-то бурчал себе под нос, но не подошел к ней, чтобы утешить и успокоить. Выплакавшись, Алекс посидела немного с закрытыми глазами, соображая, что делать дальше. Надо высушить волосы, переодеться, но она и представить себе не могла, как в этих условиях добиться необходимого уединения.

— Грейди, — слабым голосом позвала она. — Вы не могли бы достать мой спальный мешок? Мне нужны туалетные принадлежности и смена одежды.

Грейди подошел и, хмуро сдвинув брови, встал перед ней.

— Миз Миллз, — сказал он сердито. — Не мое это дело тут распоряжаться, но я все же хочу вам напомнить, что через два часа сюда прибудут погонщики, десять человек, голодных как волки, а вы еще не приступили к приготовлению еды. Может, лучше сначала заняться обедом, а прихорашиваться можно и после, когда покормите людей?

Алекс не верила собственным ушам.

— Когда со мной случилось такое… Я полагала… Никак не думала, что вы потребуете от меня готовить еду после того, как я едва не сгорела!

— Ну что же, мадам, если вы намекаете на то, что я должен жратву варить, то тут вы промахнулись! Вы повар, а я табунщик. Вы не касаетесь моих пони, а я не касаюсь ваших кастрюль, вот так! — Глаза у Коула зло заблестели. — Ну, что я говорил! С бабами всегда так! Дай женщине палец, она и руку откусит! Только чуть уступи, как она сядет на тебя верхом — и ну погонять! Так вот, миз Миллз, впредь запомните: у меня своя работа есть, а вашу делать нет ни времени, ни желания. Справляйтесь сами, а не хотите — воля ваша. Откажитесь, и дело с концом!

Все еще не в силах поверить в то, что он это серьезно, Алекс смотрела ему вслед. Четверо здоровых мужчин находились рядом, и никто пальцем не желал пошевельнуть, чтобы помочь ей. И это после всего того, что она только что пережила.

Достав из манжета платок, она выжала из него воду, после чего вытерла лицо и промокнула слезы. Какое-то время она еще тянула с началом работы, заправляя мокрые пряди под набрякшую от воды шляпу, надеясь, что Грейди одумается и вернется, чтобы приготовить еду. Неужели он не понимает, что она не может оставаться в юбке, порванной сзади и прожженной во многих местах, не говоря о том, что все на ней промокло насквозь!