Да, у Фриско было о чем потолковать с Лолой Фидлер Рорк. Но не сегодня. Пусть потомится немного, гадая, хочет ли он по-прежнему вытрясти из нее душу.

Глава 5

— Уорд, послушай меня!

Заломив руки, Лес, спотыкаясь, семенила за Хэмом, широким шагом пересекавшим палисадник.

— Нам не нужно папино наследство. У нас есть лавка. Я буду работать с тобой, и мы вместе построим наше будущее. — По щекам ее катились слезы. — Я не вынесу этого!

Остановившись, она закрыла лицо руками, вздрагивая при мысли об ужасных быках, носившихся по загону. Ее трясло при воспоминании об их грозном реве, о выставленных вперед рогах, о тошнотворном запахе жженой кожи. Она знала, что ей надолго обеспечены ночные кошмары, в которых свирепые быки будут преследовать ее, стремясь поддеть на острые, как иглы, рога.

Уорд остановился возле своего экипажа и взялся за дверцы. Даже в темноте было заметно, как побелели костяшки его пальцев.

— Именно это и предсказывал твой отец, помнишь? Он сказал, что если ты выйдешь за меня, то кончишь тем, что станешь торговать в лавке.

Шагнув к Лес, он схватил ее за плечи и стал трясти, пока из ее волос не посыпались шпильки. Затем он склонил голову к ее лицу и, перекосившись от злобы, свистящим шепотом произнес:

— Ты отправишься в этот перегон, Лес, и ты будешь там вкалывать, черт возьми!

— Я не могу! — Лес, стараясь удержаться на ногах, схватилась за лацканы его пиджака. — Не заставляй меня идти на это!

В какой-то момент ей показалось, что он ударит ее, но сейчас ей было все равно. В том состоянии, в котором она находилась, Лес, пожалуй, даже готова была дать ему сдачи.

— Я не могу! Я не могу так над собой издеваться!

Голос ее сорвался на истерический визг, и Уорд, должно быть почувствовав, что она не в себе, сменил тактику. Озабоченно взглянув в глаза невесты, он привлек Лес к себе и, погладив по голове, зашептал страстно, почти касаясь губами мочки ее уха:

— Лес, успокойся и подумай. Ты — дочь Рорка, ты слишком хороша, чтобы работать в лавке. Ты не должна опускаться до того, чтобы носить грязный фартук и пресмыкаться перед всеми. Я этого не допущу. Мы заслуживаем лучшей доли.

Обычно, когда он начинал говорить о разнице в их социальном положении, то все больше распалялся и дело заканчивалось обвинениями в том, что она считает себя выше его. Получалось, что он должен наказать ее за то, что она — Рорк, или за то, что он — не Рорк. Она не знала, что было у него на уме, когда он отвешивал ей пощечины.

Но теперь он повел себя не так, как она ожидала.

— Лес, сладкая моя, послушай. Мы заслужили эти деньги. Я знаю, как трудно такой леди, как ты, работать наравне с простыми погонщиками, но пойми, ты должна это сделать. Для нас обоих. Мы должны доказать, что твой отец ошибался. — Давняя обида не давала Уорду покоя. Тон его стал резче: — Мы должны добыть эти деньги и показать всем, что я не хуже, чем твой отец!

Лес уронила голову ему на плечо и тихонько плакала. Хэм все говорил и говорил. Всю жизнь, сколько она себя помнила, ее поступками управляли другие. Ей всегда говорили, что хорошо и что плохо, и она лишь выполняла чужие указания. И никому не было дела до того, чего хочет она. Ей приходилось подстраиваться под других независимо от того, хотела она этого или нет.

— Ты меня слушаешь?

Хэм еще раз тряхнул Лес за плечо.

— Это все из-за денег, Уорд? — внезапно спросила Лес, удивляясь невесть откуда взявшейся храбрости. — Мои сестры считают, что тебе нужны только папины деньги.

Как легко было бы ему доказать обратное! Стоило лишь сказать, что ничего в его отношении к ней не изменится, если она откажется от участия в перегоне.

Он так долго молчал, что Лес снова начала всхлипывать. Конечно же, все дело в деньгах. Зачем еще ему на ней жениться? Она не была красивой, как Алекс и Фредди, ей недоставало их уверенности в себе, как и силы характера. Она ничего не умела, не могла ничего решить самостоятельно. У нее никогда не хватило бы смелости убежать из дома, так, как это сделали они. Что бы она ни предприняла, все оказывалось неправильно и плохо.

— Зря ты спросила меня об этом, Лес. Я не уверен в том, что ты правильно меня поймешь.

Даже человек, за которого она собиралась замуж, думал, что она слишком глупа, чтобы понять простой ответ. И возможно, он был прав. Теперь она уже не знала, сможет ли понять что-то самое элементарное. Если бы она была посо-образительнее, Уорд не стал бы изводить ее постоянными упреками.

— Не только из-за денег, но деньги тоже важны для нас, не так ли? Ну что ты словно окаменела? Прекрати смотреть на меня так, Лес, не то я разозлюсь.

Уорд со свистом втянул воздух сквозь сомкнутые зубы и с силой сжал плечи девушки.

— Всю жизнь я чувствовал, что заслуживаю лучшей участи, чем торчать в этой застойной луже, в этой грязной дыре, называемой городом Клис, управляясь в лавке. — Губы его скривились в брезгливой гримасе. — Я не меньше тебя заслуживаю жизни в красивом большом доме со множеством слуг.

Уорд, прищурившись, смотрел на дом.

— Ты мне раздавишь руки, — жалобно проговорила Лес.

— Когда ты сказала, что я могу приходить в гости, я увидел выход. — Уорд смотрел ей прямо в глаза. — Откровенно говоря, Лес, ухаживание шло не так уж гладко, с моей точки зрения. Твой отец оскорблял меня и норовил от тебя отвадить. Когда он умер, я решил, что теперь все будет хорошо. Потом мы узнали об этом проклятом завещании. А сейчас ты заявляешь мне, что не хочешь нашей доли в наследстве.

— Я этого не говорила… — Слезы все лились из глаз, и Лес не могла их остановить. — Я хочу, чтобы все у тебя было хорошо, честное слово. Но только я…

— Пойми, Лес, — перебил он ее. — Я не смогу содержать жену без нашего наследства. Дела идут совсем не так хорошо, как при моем отце. Папа все кланялся да расшаркивался, а я не такой, я не могу постоянно унижаться. Не по мне это. Но ты не плачь, а то выглядишь еще старше.

Его слова напомнили Лес о том, что она давно перешагнула тот возраст, когда большинство девушек выходят замуж. Возможно, Уорд был ее последним шансом. Если он на ней не женится, то кто же? Она ненавидела, когда люди как бы по устоявшейся привычке диктовали ей, что надо делать, но, увы, она действительно не чувствовала в себе достаточно уверенности, чтобы поступать так, как считает нужным. Она нуждалась в поводыре.

Достав из-за манжета платок, она прижала его к глазам, надеясь остановить поток слез.

— Без денег ты на мне не женишься. Ты это хочешь сказать?

— Я думаю только о тебе, — ответил Уорд, поглаживая ее по спине. — Я не могу заставлять тебя работать в лавке, как женщину из простонародья. Чем втягивать тебя в это, я лучше уйду сам.

Внезапно Лес почувствовала себя такой усталой, что ей захотелось одного — поскорее вернуться домой и лечь спать. На прошлой неделе, когда она рассказала ему, что сестры наняли Дэла Фриско, он настолько рассвирепел, что ударил ее по лицу, да так, что подбил глаз. Сегодня, когда она сказала ему, что не желает участвовать в перегоне, он, ей так казалось, должен был вновь ударить ее, но этого не произошло.

Открыв глаза, Лес увидела, как лунный свет бросает блики на его темя, просвечивающее сквозь редеющие волосы.

— Я могу погибнуть, — ровным, бесцветным голосом сказала она. — Я могу утонуть, споткнуться и упасть с лошади, я могу…

— Чепуха! Фриско — один из лучших табунщиков Техаса. Он этого не допустит.

Лес изумленно смотрела на своего жениха. Изменив на сто восемьдесят градусов свое отношение к Фриско, он вдруг узрел в нем на редкость благоразумного и профессионального трейл-босса, который защитит ее и будет о ней заботиться.

— Я буду участвовать, — наконец прошептала Лес.

Согласие было ее поражением. Но выбора у нее не оставалось. Если она откажется от перегона, то придется идти просить милостыню.

— Вот и славно, девочка моя!

Уорд радостно заключил Лес в объятия.

— Я знал, что ты образумишься, — с воодушевлением говорил он. — Знаешь, я приготовил тебе сюрприз. Хотел приберечь его до отправления, но не могу не поделиться с тобой прямо сейчас. Вот что я решил: я еду с тобой! С Лутером я уже все уладил. Он сказал, что в завещании нет никаких сведений, указывающих на то, что мне запрещено сопровождать вас, если я не стану оказывать вам никакой помощи.

Лес в ужасе смотрела на своего жениха.

— Уорд, я весьма польщена, но…

Он изведет ее своими придирками и доведет до состояния, когда она просто не сможет работать.

— Ты, наверное, беспокоишься о том, что я оставляю лавку без присмотра? Не волнуйся. Я все равно намеревался ее продать. И трудностей я не боюсь. Меня будет поддерживать сознание того, что я жертвую во имя нашего будущего.

Лес, видя, каким воодушевлением горит его взгляд, поняла, что все предшествующие этому торжественному моменту разговоры были лишь прелюдией к главному. Уорд раскрывал свои планы, подобно тому как скульптор срывает полотно с величайшего творения собственного гения, представляя восхищенным зрителям на обозрение свой шедевр.

— Я всегда буду в твоем распоряжении, когда тебе понадобится моя поддержка или совет. Гениальное решение, не правда ли?

— О, Уорд! Стоило ли продавать магазин? — тревожно спросила Лес. — Что, если нам не удастся привести в Абилин нужное количество быков?

Лес с трудом проглотила ком в горле. Она почти физически ощущала, как пригибается к земле под неимоверной тяжестью.

— Это уж тебе придется позаботиться о том, чтобы бычков было не меньше двух тысяч, — заметил Уорд как бы между прочим.

И снова перед глазами Лес пронеслось навязчивое видение, ставшее ее кошмаром: огромный буйвол с устрашающим видом несется прямо на нее. Страх подтачивал ее силы. Лицо Лес приняло безвольное, несчастное выражение. Трудно было даже мечтать о том, что она когда-чибудь научится справляться с таким чудовищем. Как она, Лес, всего лишь слабая женщина, могла повлиять на исход перегона?! Эта бездумная вера Уорда в нее не воодушевляла, а скорее обезоруживала. Груз ответственности, в том числе перед будущим мужем, грозил раздавить ее. Руки Лес задрожали, она была близка к обмороку.