Сейчас он сам хочет с ней встретиться — из-за того, что вмешалась газета. Значит, они все же нашли его. Несмотря на все волнения, которые, видимо, ожидали ее, Ванесса была рада, что так случилось. Она давно мечтала увидеться с сыном. В глубине души она всегда верила, что такая встреча когда-нибудь состоится. Какой он? Что он думает о ней? Как он поведет себя, когда они встретятся?

Ванесса начала нервничать, а мысль о необходимости как-то объяснить своим дочерям появление Ангуса Макиннона наполнила ее страхом. Она так часто говорила им, как опасно заниматься сексом в раннем возрасте. Они никогда не поймут ее. И они будут не единственными. Как насчет ее приятельниц из благотворительных комитетов? Других членов совета директоров компании? Соседей? Нет, она не станет делиться этим секретом ни с кем.

Ванесса встала, ее била дрожь. Она получала большую поддержку от тех людей, которые считали ее пострадавшей стороной в деле о разводе, женщиной, не сделавшей в своей жизни ничего дурного. «Тебе не в чем себя упрекнуть», — эта фраза постоянно звучала после того как стало известно, что Филип оставил ее ради другой женщины. Как они отреагируют, если узнают, что она, воплощенная добродетель, занималась сексом уже в четырнадцать лет?

Но это был не только ее секрет, но и Филипа тоже. Ангус Макиннон захочет узнать, кто его отец. Если она скажет ему, что он станет делать с этой информацией? «Я бы не стал вас беспокоить, — писал он, — но «Дейли кроникл» прислала мне копию моего свидетельства о рождении, в котором стояло ваше имя. В регистрационном журнале агентства по усыновлению я узнал ваш адрес, и выяснилось, что вы по-прежнему живете в том же месте».

Не похоже, чтобы он хотел сотрудничать с «Кроникл», но как она могла быть в этом уверена? Она отдала его в чужие руки, как только он родился. У него не может быть никаких чувств ни к ней, ни к Филипу.

Как «Кроникл» удалось все узнать? Она начала анализировать все возможности. Должно быть, это как-то связано с тем, что она сказала Имоджен Феррис. Почему она была так неосторожна?

Поддавшись внезапному порыву, Ванесса набрала номер редакции, где работала Имоджен, но, услышав голос телефонистки, положила трубку. Нет, попытка узнать, что все это раскрутила именно Имоджен, была слишком опасной. Ее дед всегда советовал ей не хвататься за решение проблем до того, как они возникли. «Ты собираешься переходить мост еще до того, как ты вышла в долину, где протекает река. Гораздо разумнее принимать решение, когда тебе известна уже суть проблемы, а не когда ты видишь ее издали».

Обхватив голову руками, Ванесса начала просчитывать все возможные варианты. Пресса заинтересовалась этой историей только потому, что Филип был членом правительства. Журналистам не составит труда выяснить, что они с Филипом были близкими друзьями с детства. Если она скажет им, что не Филип — отец Ангуса, то легко представить себе их насмешливые комментарии типа: «Ну, вам, конечно, виднее». Или того хуже: «Кто же тогда его отец?»

Она должна предупредить Филипа. Они быстрее нейтрализуют опасное внимание прессы, если объединят свои усилия. Но в душе она противилась такому разговору с ним. К тому же сейчас он наверняка сильно раздражен, получив извещение адвоката Эми.

Ванесса подняла голову и расправила плечи. Она опять пытается перейти мост, еще не приблизившись к реке. У прессы, впрочем, и у Ангуса тоже, нет неоспоримых доказательств, чтобы подозревать Филипа, и ни она, ни Филип ни при каких обстоятельствах не дадут их. К тому же Ангусу, может быть, вообще безразлично, кто его отец. Она не могла с уверенностью это утверждать, и пока она не встретилась с ним, она не могла выяснить, что он собирается делать. Действительно, что она сейчас может сказать Филипу. Да, черт возьми, почему она должна заботится о нем! Ванесса вдруг вспомнила, что случилось в тот раз, когда она хотела помочь своему бывшему мужу, заранее предупредив его о намерении Эми. Ей на память сразу же пришла та сцена в холле: Чарли и Пол Солтер, оживленно беседующие друг с другом, и улыбающийся Филип, спешащий им навстречу.

Нет, она не станет звонить Филипу. Она встретится со своим сыном, в данный момент при любых обстоятельствах она хотела этого больше всего на свете, и только потом будет решать, как поступить дальше.


До Ванессы с трудом доходило то, что говорил Ангус. Она, не отрываясь, смотрела на его лицо, на непокорные пряди его волнистых каштановых волос. Он был поразительно похож на отца Филипа.

Он очень красив и у него такие же синие глаза, как у меня, с гордостью подумала она.

Они договорились встретиться в Лондоне, в гостинице у вокзала Кингз-Кросс[26]. Ванесса узнала его сразу, как только он вошел в вестибюль. Ее первым побуждением было броситься к нему с распростертыми объятиями, но она не знала, как он отреагирует. Он, казалось, испытывал те же чувства, что и она. Чтобы хоть немного сгладить напряжение, она пригласила его в бар и предложила выпить кофе.

Он явно тщательно готовился к этой встрече: на нем был хороший темно-синий костюм, белоснежная рубашка и шелковый галстук, который он время от времени нервно теребил. Ванесса тоже перебрала несколько нарядов, прежде чем остановилась на черном костюме, однако в последний момент она заменила пиджак на менее строгий темно-зеленый.

Когда они сели за столик, она была потрясена волной эмоций, охвативших ее. По вспыхнувшему лицу Ангуса и его блестящим глазам она видела, что он тоже взволнован.

— Вы знаете, я, в общем-то, и не собирался искать вас, — откровенно сказал он. — Я бы никогда и не узнал, что бью усыновлен, если бы газета не проявила интерес к этому делу. Но тогда бы мы с вами никогда и не встретились.

— В таком случае я рада, что все так получилось. — Ванесса робко улыбнулась. — Я давно хотела встретиться с тобой. — Она посмотрела ему в глаза. Был один вопрос, который она должна была задать. — А твои родители знают, что ты здесь, со мной? — Она увидела боль, мелькнувшую в его глазах, прежде чем он отвел взгляд.

— Они погибли в автомобильной катастрофе. Совсем недавно, — сказал он дрогнувшим голосом.

Ванесса побледнела.

— О Ангус. Мне так жаль. — Ее сердце переполнилось сочувствием к нему. Ей захотелось обнять и утешить его.

Ангус помолчал. Когда он вновь заговорил, его голос бью по-деловому решительным.

— Как «Кроникл» узнала об этой давней истории? Как они нашли меня? Вы что-нибудь знаете об этом?

— Нет, мне ничего не известно, — тихо сказала Ванесса.

— Информация просочилась не из агентства по усыновлению, — сказал Ангус. — Они попытались там что-то узнать, но это им не удалось. Женщина, которая там раньше работала, предупредила мою тетю. Но они все же сумели узнать адрес моих родителей и мое имя, и довольно быстро. Теперь они знают, где я работаю, и они очень настойчивы.

Ванесса невольно подумала, как ему удается справляться с их настойчивостью.

— От них не так-то легко избавиться, — заметила она. — Но по правде сказать, все что у них есть — это свидетельство о рождении, мое имя и твое имя. Для статьи этого недостаточно, и у них ничего не получится, если мы не скажем им ни слова. Ни одного. Даже не произнесем «без комментариев».

Ангус только кивнул.

— Как я поняла, — осторожно добавила она, ты не собираешься помогать прессе.

Он пристально посмотрел на нее.

— Я считаю, что это было бы предательством по отношению к памяти моих родителей.

Ванесса облегченно вздохнула, но все же предостерегла его:

— От журналистов непросто избавиться. Они попытаются связаться с тобой или с твоей тетей по телефону, выдавая себя за совсем других людей. Ей они скажут, что ты им все рассказал, а тебе — что это сделала она. Они наверняка придут в контору, где ты работаешь, и начнут расспрашивать твоих друзей. И неважно, что они ничего им не скажут. Журналисты умеют подтасовывать факты. Но если у них ничего не получится, они откажутся от своей затеи. Ведь их интересуем не мы с тобой. Все дело в моем бывшем муже, Филипе Локхарте. Это его они хотят задеть. Они надеются, что эта история даст им повод обрушиться на правительство теперь, когда началась предвыборная кампания. Но в свидетельстве о рождении нет имени отца, и только очень безответственный редактор может приписать Филипу отцовство лишь на том основании, что я была знакома с ним еще в школьные годы. Этого еще явно недостаточно.

Ангус кивнул. Кажется, его убедил ее анализ ситуации, в котором сочетались жизненный опыт и здравый смысл.

Ванессе хотелось узнать что-нибудь о нем самом, о его жизни, его интересах. Есть ли у него девушка? Может быть, он женат? Но она чувствовала, что не может сейчас расспрашивать его. Еще не время. Его внешнее спокойствие не могло до конца скрыть его горе и смущение. Все, что она могла сделать, это помочь ему понять ее.

— Ты знаешь, у твоих родителей не было другого выбора, как только хранить все в секрете, — сказала она. — Таково условие усыновления. — Собственное смущение заставило Ванессу заговорить быстрее. — За эти годы я часто думала о тебе. Мне всегда бывало грустно в твой день рождения. Я иногда размышляла о том, что ты делаешь, как живешь, счастлив ли ты. Это все, что я могла, — дрогнувшим голосом сказала она, — потому что по закону я не имела права вмешиваться в твою жизнь.

— Если вы действительно так сильно переживали, то почему отдали меня на усыновление? — Голос Ангуса звучал скептически.

Ванесса чувствовала, что он оценивает ее. Но по выражению его лица невозможно было сказать, что он о ней думает. Он пристально смотрел на нее и ждал ответа.

— Ангус, мне было всего пятнадцать лет, когда ты родился. Я была совершенно не приспособлена к жизни. Взгляды на мораль у людей были очень старомодными — по крайней мере, в деревне, где я жила. Как только моя мать узнала, что я беременна, она все взяла в свои руки. Она устроила мне поездку в Шотландию, нашла агентство по усыновлению и заставила меня поклясться, что я никогда никому не скажу об этом. Она сказала мне, что ни один мужчина не захочет жениться на мне, если узнает о ребенке, и я ей поверила.