На Лиз работа, проделанная Эндрю, произвела сильное впечатление. Но дело еще не было закончено. Нужно снова встретиться с супругами Берроуз и попытаться дожать их новыми фактами.

— В любом случае Мак должен пойти и сказать семье Берроуз, что один бывший министр собирается проинформировать «главного кнута», что, по его сведениям, миссис Берроуз является доносчицей. Что они на это ответят?

Но супруги Берроуз к этому времени уже покинули сад, выйдя через задние ворота и оставив розовые кусты обработанными только наполовину. Не зная об этом, Мак терпеливо поджидал их у парадного входа. Когда через некоторое время он поинтересовался у соседей, те ответили, что не имеют никакого представления, куда они могли поехать. Звонки родственникам, знакомым и должностным лицам избирательного округа не принесли результата.


Лиз обезумела. Она кляла себя за то, что не послала других репортеров в помощь Маку.

— Мы больше не можем терять время, — сказала она Тони, который в гневе сломал карандаш.

— Но ведь у нас есть материал, — произнес он.

— Да, но если не произойдет чуда и мы не нападем на след супругов Берроуз, и не заставим их признаться, мы не можем использовать то, что у нас есть. Нам следовало послать туда больше людей. Мак не мог все сделать один. Что еще мы можем напечатать в качестве передовицы?

— Статью про Крофт — она уже готова, — Тони не сдавался.

— Этого мы сделать не можем. Что еще?

— После того, как закончиться эта суматоха, я проведу настоящее расследование интимной жизни вашей Кати. Я этого так не оставлю, — предупредил он ее.

Лиз с ненавистью посмотрела на него.

Война возобновилась.

Глава восемнадцатая

Секретарю Дейвины позвонил из Палаты общин дежурный офицер и поинтересовался, где министр. Он намеревался предупредить Дейвину о том, что в больнице ее могут поджидать журналисты. Офицер знал, что сегодня дети впервые должны были навестить своего отца. Министр будет благодарна ему за то, что он намекнул ей об интересе со стороны прессы.

— Сегодня утром три раза звонили из «Гэзетт», — позвонил он Дейвине уже на ее сотовый в машине. — Говорят, это по личному вопросу, и я подумал, мне следует вас предупредить, что они попытаются достать вас дома или в больнице. Я сказал им, что сегодня вы весь день заняты и у вас не будет возможности встретиться с журналистами.

Дейвина поблагодарила его.

— Спасибо за предупреждение. Пошлите, пожалуйста, в больницу еще одного полицейского.

Сначала «Кроникл», теперь «Гэзетт». Сколько у них этих проклятых снимков? Ее взяла оторопь при мысли, что журналистам известно об ее отношениях с Катей. Но она успокоила себя. Нет, конечно, нет. Речь идет о той глупой выдумке с Хьюго. Ей повезло, что она может все отрицать. А если еще немного повезет, то Дейвине даже не придется беспокоить Хьюго.

Страх того, что ее муж может поинтересоваться, как получилось, что Катя оказалась сфотографированной перед домом на Роланд-Мьюс, в месте, где сам он бывал редко, был слишком велик, поэтому Дейвина старалась об этом не думать. Если он узнает правду, вся ее карьера и личная жизнь может рассыпаться как карточный домик. И хотя она внушила Кате, что если статьи не удастся избежать, она сможет убедить Хьюго солгать, будто Катя ходила на свидание к нему, сама Дейвина знала, что не посмеет так поступить.

Дейвина поклялась себе, что если сможет на этот раз выпутаться, то больше у нее не будет никаких любовных авантюр. Она пересмотрит свою систему ценностей. Ее карьера, естественно, по-прежнему будет во главе угла, но она не будет ставить свои небольшие увлечения выше Хьюго и семьи. Это слишком рискованно.

Они с Хьюго по-прежнему будут терпеть друг друга, живя, как и раньше без любви, но и без чувства ненависти. Секс был неким ритуалом, вроде рождественского ужина, и занимались они им не чаще. Единственным исключением были ночи, когда Хьюго насмотревшись на девушек на вечерах, которые он посещал, возвращался домой подвыпивши и бормотал: «Быстрей, быстрей в кровать, я тебя хочу.»

Дейвина презирала его и себя за то, что уступает ему, но она шла на эту жертву ради сохранения своего имиджа. Для нее политический успех стоил того, чтобы унижаться.

Следующий звонок был из больницы. Взволнованная медсестра, дежурившая в отделении, гае лежал Хьюго, перехватила переодетого в белый халат и оснащенного стетоскопом репортера «Гэзетт», который пытался пробраться в палату. Второй полицейский прибыл слишком поздно.

— Это возмутительно, — отреагировала Дейвина. — Я обращусь в комиссию по рассмотрению жалоб на прессу. Репортер все еще там? Мне нужно сказать ему пару слов.

По правде говоря, она блефовала, и меньше всего ей хотелось разговаривать с журналистами. Она испытала огромное облегчение, узнав, что того репортера сразу же прогнали.

Дейвина посмотрела в зеркало заднего обзора на двух своих дочек, тихо сидевших на заднем сиденье. Они держали в руках картинки и подарки, которые приготовили для своего обожаемого папочки.

— Девочки, помните я вас всегда учила улыбаться фотографам? Так вот, сегодня, может быть, будут не очень хорошие фотографы, но вы все равно улыбайтесь. Все-таки папа почти поправился. А если кто-нибудь закричит на нас, не обращайте внимания. Хорошо?

Девочки не совсем поняли, чего хочет от них мать, но дружно кивнули, желая ей угодить. Иногда мама страшно сердится.

Когда Дейвина подъехала к больничной автостоянке, работник, узнавший ее, открыл ворота и помахал ей рукой. В эту самую минуту фоторепортер из «Гэзетт» выбежал из укрытия, где он прятался, и подскочил с камерой к стеклу машины. Дейвина резко нажала на педаль газа и буквально влетела на стоянку, слыша сзади недовольный крик, а затем с тревогой взглянула в зеркало на дочерей. С ними, похоже, все в порядке. Совершенно спокойны.


Фергусу как обычно послали по факсу на виллу первую страницу номера. Он просмотрел ее, сидя на огромном белом диване в своем кабинете, и забеспокоился.

Передовица «Кроникл» под заголовком «В КАБИНЕТЕ НАМЕЧАЕТСЯ ПЕРЕСТАНОВКА» не сообщала о чем-то оригинальном или новом. Это не возбуждало интереса и было, как чувствовал Фергус, хуже того, что делал Чарли. Он ошибся насчет Лиз?

Как обычно, в субботу вечером он позвонил редактору. Трубку снова взял Тони. Он солгал, что видел Лиз в художественном отделе. — Нет, сейчас ее нет на месте. С вами говорит Тони Бернс. Я могу вам помочь?

— Что случилось с передовицей про Крофт, о которой вы мне говорили сегодня утром?

— Я боюсь, редактор ее отменила. До нас дошли слухи, что этот материал будет опубликован в «Гэзетт». Они очень гордятся собой.

Фергус оставил это сообщение без комментариев.

— Попросите Лиз позвонить мне. И как можно быстрее.

Тони злорадствовал, передавая Лиз пять минут спустя это распоряжение.

— Фергус был вне себя из-за статьи про Крофт.

— Как он про нее узнал?

— Я упоминал эту статью, когда он звонил в десять утра. Если вы помните, тогда она была еще не отменена. Теперь он позвонил снова и требует, чтобы вы немедленно связались с ним.

Когда Лиз связалась с Фергусом, у нее не было намерения извиняться.

— Мистер Кейнфилд, было бы лучше, если бы свои претензии вы предъявляли сначала мне, а потом уже остальному персоналу.

Фергус оборвал ее.

— Господи, вы еще меня упрекаете. Впрочем, понятно: вы упустили главную статью номера, и вам ничего не остается, как встать в позу.

— Что вы хотите сказать?

— Тони доложил мне утром, что статья про Крофт у нас в кармане, а теперь он говорит, что эта статья будет передовицей в «Гэзетт». Что происходит?

«Что за двуличный ублюдок этот Тони!»

Фергус был на взводе.

— Лиз, я знаю, что женщина, про которую идет речь, одна из ваших лучших подруг, к я полагаю, это ставит вас в неудобное положение. Но вы должны понимать, что руководство газетой — нелегкое дело. Я этим занимаюсь уже более пятнадцати лет и никогда не смешивал работу и дружбу.

— Я не смешиваю, но эта история — ложь. У «Гэзетт» нет доказательств. Это обычная мешанина из непроверенных фактов и предположений, которая обойдется им в круглую сумму. Это единственная причина того, почему я отменила эту статью.

— Ладно, хорошо. Я принимаю ваше объяснение, — резко ответил Фергус. — Но я невысокого мнения о нашей передовице. Она скучна.

— Возможно, она и скучная, но это настоящая новость, не высосанная из пальца, — Лиз секунду помолчала. — Кроме того, это первый вариант. К восьми тридцати содержание номера должно измениться, и у нас будет другая первая полоса. Если бы у меня была возможность поговорить с вами, я бы все это сказала, но Тони не сообщил мне, что вы звонили. А я, естественно, не хотела вас беспокоить.

— Можешь беспокоить меня в любое время.

Хотя босс и произнес эту дежурную фразу, Лиз знала, что он, как и большинство владельцев, конечно же, не хотел, чтобы она следовала этому совету.

— Ну, а о чем будет новая передовица?

Лиз подробно изложила содержание новой сенсации владельцу. Она ничего не опустила, и по его ворчанию поняла, что Фергус в высшей степени доволен. Он извинился за то, что не поговорил утром с ней лично и отключился.

Лиз положила трубку и направилась в туалет. Спрятавшись в кабинке, она опустила голову и закрыла лицо руками. Чарли опубликовал немало бестолковых передовиц, иногда это у него случалось. Но у нее это произошло при подготовке первого номера. Лиз была подавлена.

Наконец, набравшись решимости, Лиз встала и поднялась на этаж выше в свой кабинет. Она не позволит, чтобы Тони увидел ее слезы. Все безнадежно. Если они не докажут, что Розмари Берроуз доносчица, новая передовица будет не лучше.