— Кэт, расскажи мне, что происходит. Ну же, потом можешь плакать сколько тебе угодно. У тебя будет для этого масса времени. А сейчас я хочу, чтобы ты мне сказала, из-за чего так разревелась. Я хочу тебе помочь.

Катя старалась взять себя в руки. Она скрывала от подруг свои чувства в течение последних восьми месяцев, все, что она пережила: сначала смущение, потом тревогу, возбуждение и радость. И вот история ее любви закончилась истерикой и потребностью в утешениях и советах Джоанны.

Дейвину занимали только собственные желания и собственная карьера, поняла сейчас Катя. Она ни разу не проявила ни малейшего интереса к тому, как Катя улаживает свои дела. Дейвина никогда не утешала Катю, никогда, даже на словах, не пыталась ее поддержать, не интересовалась ни карьерой Кати, ни ее душевным состоянием. Она надсмеялась над Катиной работой и назвала Катю эгоисткой, когда та сказала, что если их связь получит огласку, то ее карьера пострадает так же, как и карьера Дейвины. Только сейчас Катя осознала всю боль предательства. Ей трудно было признаться себе, что для Дейвины она почти ничего не значила.

Катя повернулась к Джоанне и с чувством огромного облегчения, срывающимся голосом начала свой рассказ, решив довериться подруге.

Начав говорить. Катя не могла решиться сразу сказать о том, что было важнее всего. Вместо этого она стала вспоминать свои прошлые встречи с мужчинами и то, как ей трудно было поддерживать с ними отношения. Это относилось уже к давнопрошедшему, но Джоанна терпеливо ее слушала и начинала понимать, почему Катя так негативно отзывается о мужчинах. Едва начав с кем-то встречаться, Катя вскоре обрывала эту связь по одной причине: мужчина не мог доставить ей удовольствия. И она откровенно призналась сейчас Джоанне, что даже и не пыталась их сохранить.

— Даже с Майком Стэнвеем?

— Мне больше нравилась мысль уйти от родителей и поехать жить на Майорку, чем сам Майк.

— Но после него у тебя было полно мужчин, разве нет?

— Да, но секс мне никогда не доставлял удовольствия. Я знаю, что многим кажусь сексуальной, но себя я такой не ощущала, пока не произошла та встреча восемь месяцев назад. — С самого начала все было по-другому: не было чувства скованности, неуверенности, и она впервые почувствовала себя сексуально раскрепощенной.

Джоанна внимательно слушала, время от времени подбодряя Катю, чтобы та продолжала.

— Это как у нас с Джорджем. Ты встретила хорошего мужика, — наконец сказала она. — В чем же проблема?

Катя подошла к окну.

— Не все так просто, — тихо сказала она.

Катя стояла у окна, между двух кружевных старинных занавесок. Она завернулась в них, почти как в саван.

— Я поняла, что он женат. Он что, не может оставить жену? — спросила Джоанна.

— Нет, он не собирается оставлять жену, потому что это не… он.

Джоанна изумленно уставилась на Катю. Женщина? Катя любит женщину? Джоанна никак не могла в это поверить.

Катя ждала ее ответа, но Джоанна не знала, что сказать.

До этого Джоанна считала, что им с Лиз известно все о любовных историях Кати. Она отчетливо помнила, как нервничала Катя, когда ее очередной возлюбленный не звонил, как обещал. Она могла вспомнить, как они проводили выходные, когда они втроем ходили куда-нибудь с мужчинами. Как и большинство женщин, они редко обсуждали подробности того, что происходило в постели, но у них создавалось впечатление, что всякий раз Катя была влюблена. А сейчас она говорит, что влюбилась впервые в жизни. В женщину!

Джоанна никогда не могла представить, что такое может случиться с ней, или с ее подругой, которую, казалось, знает почти так же, как саму себя. Она была совершенно не подготовлена к тому, что услышала. Могла ли эта сторона Катиной жизни помешать их дружбе? Возможно, Катя правильно делала, что держала все от них в секрете.

Это был удар для Джоанны, словно что-то пошатнулось в ее душе. Впервые за много лет общения с Катей она ощутила неловкость.

— Не знаю, что и сказать, — произнесла Джоанна слабым голосом.

— Я понимаю. Ты, наверное, думаешь, что я чудовище, ведь так?

— Конечно, нет. Просто мне трудно свыкнуться с этой мыслью, у тебя же было столько парней.

— Как раз это я и пытаюсь тебе объяснить. Я всегда делала вид, что хорошо провожу с ними время, но на самом деле все было абсолютно не так.

— Неужели даже Алэн, к которому ты летала в Париж, ничего для тебя не значил?

— Все легко объяснимо. Я любила, когда за мной ухаживали, мне нравилась некая театральность, все эти «охи» и «ахи». Наверно, у меня было столько мужчин, потому что я надеялась: вдруг кто-нибудь из них подберет ко мне сказочный ключик. Но напрасно. Мне всегда казалось, что я фригидна и секс мне безразличен. Но теперь знаю, что это не так.

Джоанна никак не могла себе представить, чтобы Катя занималась любовью с женщиной.

Катя была рада, что ей удалось преодолеть внутренний барьер, и теперь она могла говорить на эту тему.

— Многие мужчины считают, что красивые женщины не очень хороши в постели, потому что, привыкнув к восхищению, они привыкли только получать, но не отдавать. Будто они так озабочены своим внешним видом, что не обращают внимания на мужчин. Я думаю, это относилось и ко мне тоже. Не я бросала мужчин, скорее наоборот.

Джоанна пыталась скрыть удивление. Но Катя поняла ее состояние.

— Да, я знаю. Я часто говорила тебе и Лиз, что мужчины уходили от меня. Но я никогда об этом не жалела. Мне было все равно, и откровенно говоря, я ни минуты не тосковала ни по одному из них.

Снова неожиданность. Джоанна почувствовала, что совсем не знает Катю. Словно она слушала совершенно незнакомого человека.

— Джоанна, ты понимаешь, о чем я говорю?

— Я пытаюсь. Но даже если мужчины ничего не значили в твоей жизни, неужели ты нисколько не чувствовала себя виноватой, когда убеждала нас с Лиз в обратном?

Катя наконец отвернулась от окна и села напротив Джоанны.

— Если ты об этом, то мне не часто приходилось вас обманывать. Я просто говорила, что я больше не вижусь с Майком, Ричардом, каким-нибудь мужиком, и вы думали, что я сама так решила, потому что я всегда смеялась над ними.

Катя была права. Именно так они и думали. Было время, когда у Кати была бесконечная череда романов, особенно когда они жили на Майорке. Более привлекательная, чем ее подруги, а позднее еще и телезвезда, она, похоже, играла эту роль без усилий. Размышляя о прошлом, Джоанна поняла, что они мало внимания обращали на то, что делала Катя. У Джоанны было полно своих забот: сначала она готовилась к свадьбе с Джорджем, потом один за другим два выкидыша. А Лиз была слишком поглощена своей карьерой на Флит-стрит. Они считали, что Катя ведет себя как типичная свободная женщина.

— Я сама себя часто не понимала, как же вы могли меня понять? — продолжала Катя. — Я была вполне довольна, что люди думают, будто в моей жизни есть только секс, телевидение и светские развлечения. Я думала, это нормально. — Она вздохнула. — Однажды, разговаривая с моей любовницей о друзьях, я внезапно спросила себя, как бы вы себя повели, если бы все узнали.

С любовницей? Джоанна подскочила на стуле. До нее наконец дошло, кто это. От Лиз она знала, что дом на Роланд-Мьюс принадлежит Хьюго и Дейвине Томас. Если это не Хьюго, значит, его жена.

— Это ведь Дейвина Томас? Я только что догадалась.

— Ну, если не к Хьюго, то становится совершенно ясно, к кому я ходила. Но сейчас уже все равно. Все кончено.

Готовая снова разрыдаться, Катя стала рассказывать Джоанне, как она впервые посмотрела Дейвине в глаза и была околдована ею. Пол не имел никакого значения, ее покорила личность.

Впервые сексуальные отношения перевернули жизнь Кати, наполнили ее смыслом; Катя поняла, что впервые любит.

Джоанне стало грустно. Катя описывала то, что она сама чувствовала к Джорджу. Жалко, что Кате пришлось столько ждать, пока пришла настоящая любовь. И еще с такими осложнениями.

Катя рассказывала, что они придумывали, чтобы избежать огласки. Они были вынуждены соблюдать осторожность и никогда не встречаться на людях. Правда, они обедали иногда вместе, но при этом тщательно выбирали ресторан. Наверно, не всегда тщательно, подумала Джоанна, припомнив, что однажды на них обратил внимание какой-то журналист и написал заметку.

Их расписание работы не совпадало: Дейвина допоздна засиживалась в палате общин, а Катя, наоборот, вела программу по утрам, поэтому им непросто было встречаться. Вот почему дом на Роланд-Мьюс так много для них значил.

— Катя, я никак не возьму в толк, с чего вы взяли, что связь между двумя такими известными женщинами можно сохранить в секрете.

— Прежде Дейвине это удавалось. У нее были романы с писательницей и с радиоведущей, обе довольно широко известны. Ладно, Дейвина уже в прошлом. И, Джо, в этом виновата я. Я сказала Дейвине, что какой-то репортер сфотографировал меня поздно ночью, когда я приходила на Роланд-Мьюс, после чего отношение Дейвины ко мне совершенно изменилось.

Джоанна смутилась.

— Не мое дело защищать Дейвину, но, должно быть, она до смерти боится разрушить карьеру, или — что еще хуже — разрушить жизнь детей — если правда о ней всплывет. Ее муж знает?

— Уверена, что нет. Знаешь, они не живут вместе, хотя газеты расхваливали их брак.

Их разговор прервал телефонный звонок. Джоанне показалось, что Лиз совсем отчаялась.

— Джо, что делать? Мне надо срочно поговорить с Катей. Я нигде не могу ее отыскать. Помнишь того парня, Оливера, или как там его, который приходил с ней на вечеринку, когда собирались редакторы журналов. Дело было уже давно, но может, она уехала к нему. Напомни мне его фамилию.

Джоанна снова вопросительно взглянула на Катю, желая знать, будет ли она говорить с Лиз. Катя отрицательно качнула головой. Джоанна сказала Лиз, что обязательно убедит Катю, если та объявится, позвонить ей.