– А тортами у вас не кидаются? – спросил незнакомец и подмигнул. – Жаль, если я пропустил самое интересное. Люблю такие зрелища. Между прочим, я к вам на несколько дней, на правах гостя – или беженца.

Он предъявил связку ключей в доказательство, что проник в дом законным путем. Не может быть! Сестра писала, что приедет женщина. И ни словом не упоминала, что ее друг – мужчина. Или это она, Коко, все перепутала? Внезапно Коко поняла, что гость говорит с британским акцентом, присмотрелась и чуть не вскрикнула. Невероятно. Это просто немыслимо. Она бредит или спит. Этого человека она два дня подряд видела на гигантском экране в спальне сестры!

– О черт… Боже… не может быть! – выпалила она. Только теперь все встало на свои места. Лесли. Не женщина – мужчина. Лесли Бакстер, кинозвезда, всемирно известный сердцеед из Англии. Как могла сестра не предупредить ее о том, кого следует ждать? Коко покраснела до слез, еле осмеливаясь взглянуть на гостя, а тот улыбался, и глаза его смеялись совсем как на экране. Фильмы с этим актером Коко пересматривала десятки раз, а вот теперь столкнулась с ним нос к носу.

– Увы, это действительно я, – виновато произнес он и обвел взглядом разгромленную кухню. – Кажется, здесь следует навести порядок.

Коко кивнула, на миг растеряв все слова, потом все же взяла себя в руки.

– Вы не могли бы вывести из дома собак? – спросила она, указывая на открытую дверь в сад. – Чтобы я прибралась здесь.

– Мог бы, – смущенно отозвался он, – но, если честно, собак я боюсь. Если вы уведете их, я разыщу «гувер» и приведу кухню в порядок.

Коко выслушала его и рассмеялась – ее развеселило и само предложение, и слово «гувер»: точно так же называл все пылесосы Йен, какой бы марки они ни были. Правда, Лесли Бакстер говорил с британским акцентом и, видимо, не подозревал, что с пролитым сиропом не справится ни один пылесос в мире.

– Лучше не надо, – посоветовала Коко и позвала за собой собак. Те нехотя подчинились, а Лесли невольно попятился. Спустя минуту Коко вернулась без собак. Она собрала стекло бумажным полотенцем и стянула носки, чтобы не поскользнуться еще раз. Хорошо еще, что никого не угораздило порезаться битым стеклом. Затем она принялась собирать клейкое месиво девственно-чистыми, белоснежными, новехонькими кухонными полотенцами Джейн. Лесли пытался помогать ей. Он закапал сиропом свои элегантные ботинки из шоколадной замши, Коко перемазалась с ног до головы, но ее помощник прятал улыбку и сдерживал смех.

– Вы не горничная, это ясно, – светским тоном заговорил Лесли, пока они старательно подбирали размазанный по полу сироп, а гора полотенец росла. – Видимо, вы подруга Джейн и Лиззи?

Он созванивался с Джейн, и хотя она ни словом не упомянула, что в доме кто-то есть, вряд ли незнакомка промышляла грабежами со взломом. Может, просто забрела в гости. Переночевала здесь в смешной рубашке с сердечками, решила как следует подкрепиться и в довершение перевернуть дом вверх дном.

– Я присматриваю за их собакой, – объяснила Коко, поправила волосы и оставила на них очередной след сиропа.

Лесли попробовал снять его полотенцем. Не замечать, как она хороша, было невозможно, он с превеликим трудом сохранял невозмутимый вид. Застиранная старенькая ночная рубашка облепила стройную фигуру, придавая незнакомке соблазнительный вид.

– Джейн написала мне, что приедет друг по имени Лесли, но не объяснила, что речь идет о вас. Ну я и решила, что кто-то из ее подружек-лесбиянок спасается от разъяренной бывшей… – Она вдруг сконфузилась, сообразив, что наговорила лишнего, и вдруг заметила на щеке собеседника синяк. – Ой, простите, я зря болтаю… Словом, я думала, вы женщина.

– А я вообще не ожидал застать вас здесь, – признался он, в свою очередь, выпачкав волосы в сиропе. Волосы у него были темно-каштановые, почти черные, а глаза – пронзительно-синие. Он уже успел заметить, что у нее зеленые глаза. – В сущности, вы наполовину правы. Я и в самом деле спасаюсь от разъяренной бывшей, просто я не женщина и не лесбиянка. – Лицо его снова стало виноватым. – А вы? – вдруг спросил он.

– Хотите знать, не спасаюсь ли я от бывшей? Нет, я же объяснила – присматриваю за собакой. Ох… – Коко не сразу сообразила, что он имеет в виду. – Нет, к лесбиянкам из числа подруг Джейн я не принадлежу. Я ее сестра.

Едва она произнесла эти слова, он заметил внешнее сходство, но сестры вели себя и одевались настолько по-разному, что ему и в голову не пришло бы, что они в родстве, особенно когда он увидел Коко сидящей в луже кленового сиропа, одетой в смешную старую ночную рубашку и отгоняющей двух заливающихся лаем здоровенных псин. Встреча с незнакомкой его удивила, с собаками – напугала. Не на такой прием он рассчитывал, когда Джейн разрешила ему пожить в пустующем доме. Лично он выбрал бы другое слово. Назвал бы дом каким угодно, только не пустующим.

– Как это вам посчастливилось попасть в собачьи няньки?

Сестра Джейн заинтриговала его. Почти весь сироп был уже убран, хотя ноги липли к полу, словно намазанные суперклеем.

– В этой семье я паршивая овца, – смущенно улыбнулась собеседница, и он рассмеялся. От смущения она похорошела, казалась совсем юной, и грудь, к которой липла ночная рубашка, так и притягивала взгляд.

– И чем же вы заслужили репутацию паршивой овцы? Напивались до беспамятства? Увлекались наркотиками? Выбирали в друзья не тех парней? Вылетели из школы?

По возрасту она годилась в выпускницы, но он сообразил, что в школе она не учится.

– Хуже. Меня отчислили из школы права, а это тяжкое преступление, к тому же моя работа – выгуливать чужих собак. Я живу в старом доме на берегу. Меня считают хиппи и чудачкой, довольствующейся малым, – с усмешкой заключила она. Оценка гостя прозвучала так забавно, что и в собственных словах Коко не нашла ничего обидного. Сказанное показалось ей шуткой.

– А по-моему, в этом нет ничего плохого. Должно быть, в школе права была тоска смертная. Прогулки с чужими собаками – да, рискованное занятие, вашей смелости можно позавидовать. Кстати, я тоже был паршивой овцой. Бросил колледж, чтобы поступить в театральное училище, и отец чуть не убил меня, но теперь я зарабатываю больше, чем получал бы, став банкиром, так что он меня простил. Просто наберитесь терпения, и со временем ваши родные ко всему привыкнут. Или пригрозите написать о них книгу и выложить всю их подноготную. Или тайком сделать шокирующие снимки и продать их в газеты. Шантаж порой бывает кстати. И потом, я не понимаю, чем плохо жить на берегу. Люди платят целые состояния за дома на побережье в Малибу, и все считают их респектабельными, даже завидуют. Нет, никакая вы не паршивая овца, вы меня не убедили.

– Зато мои родные в этом даже не сомневаются, – заверила его Коко.

– Вот насчет хиппи не знаю, в таком виде не разберешь, – указал он на ночную рубашку Коко, и она вдруг заметила, что тонкая ткань мало что скрывает. – Лучше снимите ее, оденьтесь как обычно для прогулок с собаками, – рассудительным тоном посоветовал Лесли. – А я найду швабру и попробую смыть эту жуткую липучку.

Он принялся открывать шкафы один за другим, нашел чулан со швабрами и обернулся, радостно улыбаясь. Коко отметила его чувство юмора и почти застенчивое выражение лица, с которым он смотрел на нее. Никто из знакомых ей кинозвезд так себя не вел.

– Хотите есть? – вежливо осведомилась она, и он рассмеялся.

– Только, умоляю, не надо сиропа! Вы в нем почти выкупались. Кстати, с чем вы его ели? – заинтересовался Лесли.

– С вафлями, – откликнулась с порога Коко.

– Жаль, что мне не досталось.

– В холодильнике есть еще полкочана салата, – сообщила она, и он снова рассмеялся.

– Нет уж, лучше я воздержусь. Попозже привезу какой-нибудь еды. И сиропа специально для вас.

– Спасибо!

Он налил воды в ведро, а Коко взбежала наверх, оставляя за собой цепочку клейких следов. Вскоре она вернулась, одетая в джинсы, футболку и кроссовки. Ее волосы были еще влажными после душа. Лесли сварил кофе и предложил чашку Коко, но она отказалась.

– Я пью только чай, – пояснила она.

– Чая я не нашел. – Лесли с усталым видом опустился на стул. Похоже, последние дни выдались для него беспокойными, синяк на щеке казался совсем свежим.

– У нас кончились все припасы. На обратном пути что-нибудь прихвачу. Мне пора на работу, но по субботам я выгуливаю всего двух собак.

Его лицо стало заинтересованным, словно Коко назвалась заклинательницей змей.

– Вас когда-нибудь кусали? – серьезно спросил он.

– За три года всего один раз, да и то истеричная чихуа-хуа размером с чашку. А большие псы почти всегда бывают добродушными.

– Кстати, как вас зовут? Ваша сестра не познакомила нас. Мое имя вы знаете, а я ваше – нет.

– Мама назвала нас в честь двух своих любимых писательниц. Джейн – в честь Джейн Остен. Меня – в честь Колетт, но так меня никто не зовет. Я Коко. – Она протянула руку, и Лесли с радостным удивлением пожал ее. Собеседница его очаровала.

– Колетт вам больше подходит, – задумчиво отметил он.

– Обожаю ваши фильмы, – негромко призналась Коко и тут же почувствовала себя глупо. За свою жизнь она перезнакомилась с сотнями знаменитостей, в том числе актеров и прочих звезд, но теперь, сидя напротив Лесли за кухонным столом сестры, чувствовала себя неловко, особенно потому, что так часто смотрела его фильмы и любила их. Лесли был ее любимым актером вот уже несколько лет, но если бы ей пришло в голову признаться в этом, она сразу пожалела бы о своем решении. Теперь им вдвоем придется жить в доме ее сестры, а это совсем другое дело. Придется не только видеть его на экране, но и общаться с ним, как с обычным человеком.

– Спасибо за высокую оценку моих фильмов, – вежливо ответил он. – Среди них есть и ужасные, но попадаются и вполне пристойные. Сам я никогда их не смотрю – слишком стыдно. Всегда терпеть не мог собственную внешность, да и голос, по-моему, у меня дурацкий.