— Я этого и не делала. Открою тебе тайну, что способна ранить твою нежную эгоцентричную натуру, но что поделать: не все в этом мире вращается вокруг тебя и секса. Я хочу занятся дайвингом, чтобы побороть свой страх глубины. К тебе это не имеет ни малейшего отношения, Зарицкий. А теперь, когда мы все прояснили…

— То ничего не поменялось, и дайвингом мы все равно станем заниматься вместе.

— Знаешь что… — опять вспыхнула Белоснежка, и мне до смерти захотелось ее поцеловать. — Делай что хочешь! Мне…

Хочется. Смысл с собой бороться? Я шагнул к ней, стремительно обхватывая лицо и обрывая поцелуем. Ох, сука, какая же она сла…

— Твою-ю-у-у-у! — взвыл от взрыва осколочной гранаты в моих бедных яйцах и валясь в согнутом виде назад.

И, естественно, по закону подлости, что прилепился ко мне с появлением чертовой форельки, именно этот момент выбрал Патрик, чтобы открыть дверь.

Позорно скулящий и свернутый, как переваренная креветка, я рухнул на пол под устремленными со всех сторон изумленными взглядами посетителей бара.

— Мистеру Зарицкому не помешает пакет со льдом, — с ехидной улыбочкой сообщила моему компаньону вероломная Белоснежка, переступая через меня, и сквозняк подхватил голубой шелк ее юбки. — И теперь-то мы уж точно все выяснили.

Да хрен ты угадала! Мои бедные колокола взывают к отмщению, и оно, безусловно, последует. И так, к слову, эти кружевные трусики персикового цвета — просто прелесть.

Глава 21

«Поверженный враг лежал в луже собственной крови. Побежденный. Свергнутый с вершины пьедестала, на который он вознес себя сам.

Но победа имела привкус горечи. Въедливого пепла, что осел на губах и скрипел, скрипел, противно так скрипел на зубах.

Неужели она, такая невинная и чистая еще несколько дней назад, уже сегодня запятнает себя несмываемым клеймом убийцы? Неужели ее руки, обагренные человеческой кровью, до конца ее дней будут пахнуть железом и морским бризом, сандалом и тем невыразимо притягательным запахом мужчины, которого она так опрометчиво полюбила.

И теперь вынуждена убить, чтобы выжить самой…».

Фу-у-у, ну и чушь в голову опять лезет! Да не убивала я никого! Ну врезала по яйцам, ну сбила спесь, так ничего страшного. Целее только будут, яйца его. Не подцепят ничего от тех силиконовых красоток, что, похоже, не особо утруждают себя вопросами безопасности в сфере интимных отношений. Что? Скажете, это не так? Да достаточно посмотреть на этих сестричек один раз, чтобы все стало понятно — в их гардеробах отсутствует другая обувь, кроме той, что приличные девушки называют неприличным словом «шлюшья» и никак иначе.

— Простите, Полина, я не понял последнее слово. На каком оно языке и что означает? — прервал поток сумбурных мыслей Энцо, протягивая мне затребованный стакан апельсинового сока со льдом.

— Эм-м-м, простите, Энцо, это были мысли вслух. Ничего важного, — забормотала я, пряча взгляд. Ну абсолютно точно не стоит такому идеально галантному красавцу-брюнету, будто вытащенному каким-то волшебником прямиком из моих грез о «совершенном мужчине», говорить о том, что вместо мыслей о ночном погружении у меня только об одном блондинистом мерзавце, испортившем мне настроение и, соответственно, весь отпуск.

— Так что, продолжим нашу беседу, прерванную в соседнем баре вашим другом?

— Он мне не друг! — Блин, это я сейчас завизжала? Серьезно? Полинка, берем себя в руки! — Я имею в виду, что я, конечно, знакома с ним, но лишь постольку, поскольку бывают шапочно знакомы соотечественники, случайно пересекшиеся вдали от родины. Ну, вы понимаете, да? — проникновенно заглянула я в его глаза снизу вверх. Черт! Вот это ресницы! Ланка моя за такие нарощенные уйму денег отдала перед отпуском. А этот сто процентов даже не задумывается, сколько он экономит, благодаря маме с папой. Хотя кое-кто благодаря папе тоже не задумывается, каким трудом добывается такой достаток, который его окружает и который, наверняка, является его вторым орудием в поимке доверчивых девушек в сети соблазна и греха.

Стопэ, мисс Осипенкофф, как вас тут называют. Прекращайте думать в сторону «блонд», разворачивайтесь на сто восемьдесят градусов в сторону «темный шатен», хотя даже нет — чисто вороная масть! Великолепная, цвета воронова крыла, идеальная брюнетистая масть, вон, даже эдакой брутальной синевой на щеках уже отливает, вместо золотистой трехдневной небритости. Тпру.

— Энцо, я должна вам все же признаться прямо сейчас. — Я затрепетала ресничками и слегка надула губки, как меня сегодня учила делать перед зеркалом Лана. Господи, надеюсь, я выгляжу не так глупо, как это получалось в ее присутствии?

— Я весь внимание, мисс Полина. Кстати, у вас восхитительно благозвучное имя. Я правильно понимаю, что оно является русским вариантом нашего итальянского Паолина?

— Ээ-э, до сего момента не задумывалась, но, полагаю, так и есть. — Божечки! Он что, все-таки флиртует со мной?

— А знаете ли вы, мисс Паолина — вы же не обидитесь, если я буду называть вас так? — что лингвисты так и не пришли к единому мнению по поводу его происхождения и значения? Одни говорят, что это греческий вариант Апполинария и означает не что иное как «солнечная». А другие — что оно ближе к древнефранцузскому, имеющему определение как «маленький, крошечный». Как бы там ни было, вы, мисс, успешно объединяет в себе оба значения — солнечная малышка. Такая нежная, скромная и искренняя, глоток свежего воздуха, солнечный зайчик на серой стене унылых будней… — И Энцо закатил глаза.

Как по мне, так слишком уж театрально. Не, ну честно! Ты играй, но не переигрывай. Эдак всю идеальность недолго растерять!

— Давайте все же вернемся к моему вопросу. Поскольку я считаю его довольно важным. И однозначно нуждающимся в обсуждении до того, как мы приступим к обучению, — вернула я словоохотливого брюнета в заданное русло разговора. — Так вот. Существует одна проблема…

— Тс-тс-тс, мисс солнечная малышка, что бы это ни было, мы не будем использовать это ужасное слово. И назовем него нерешенным вопросом. Который мы с вами совместными усилиями обязательно решим! Итак, наш нерешенный вопрос заключается в том, что… — Он покрутил в воздухе перед моим носом загорелой кистью, призывая продолжить мысль.

Господи, да что же ты такой многословный и велеречивый? Говорить надо мало и по делу:

— Да, детка. Вот так.

— Скачи быстрее!

— Черт, еще немного, и я просто взорвусь к е*еням!

— Я хочу, чтобы ты кончила прямо сейчас, прямо на мой язык, рыбка…

Фу-у-у, противный! Кыш! Брысь из моих мыслей! Отвали, ты мне мешаешь сосредоточиться на разговоре с мужчиной, который был бы идеальным, если бы разговаривал со мной так же, как… Да что за черт!

— Проблема, ой, вопрос в том, что я дико боюсь глубины. А усугубляется она тем, что я смертельно боюсь темной воды. Понимаете, Энцо?

— Мисс Паолина, сложности лишь подогревают мой интерес к нерешенному вопросу! Я не пожалею ни сил, ни времени, чтобы после наших с вами занятий эти небольшие недоразумения навсегда ушли из вашей жизни! — патетично воскликнул мой будущий проводник в мир без страхов и паники. И без дикого, необузданного, длящегося неделями секс-марафона, как я понимаю.

Ну и ладно! Подумаешь! Жила я без такого как-то до сих пор и дальше проживу. Все равно такое невозможно в обычной, не «отпускной» реальности. Ну правда, разве можно представить вот это вот все и в таком количестве дома, в моем привычном существовании?

Можно.

Но не нужно.

И делать я этого не буду. Пусть я была дурой с замашками мазохистки столько лет. Но теперь я другой человек. Новый. В том числе и благодаря секс-тренингу недельному. Спасибо за него, господин Зарицкий, на этом все, прощайте!

— Энцо, боюсь, данный вопрос выходит за рамки небольшого недоразумения, — возразила я, хотя спорить — это не мое. Только вот с Марком вечно выходило само собой, естественно и непринужденно. И даже удовольствие доставляло. Как секс.

Да что же это такое! Ну невозможно же! Этот гадкий Зарицкий и все, что с ним связано, словно какой-то гигантский комариный укус! Твердишь себе, что нельзя чесать, потому как там и до ран недалеко, но то и дело тянешься поскрести.

— О, поверьте моему огромному опыту, мисс Паолина, вскоре вы будете смеяться над своими страхами. А еще полюбите подводный мир всей душой, захотите возвращаться снова и снова. И мне необыкновенно льстит понимание, что именно я буду тем человеком, мужчиной, который останется в вашей памяти, как открывший нечто абсолютно новое, когда вы уже покинете это райское местечко.

Господи, ты еще и не сделал ничего, а уже рассуждаешь о вечном запечатлении в моей памяти! Там уже запечатлелся один… вот уж правда навсегда. Первооткрыватель кое-чего и кое-где.

— Чтобы это уже случилось, нам стоит договориться о времени начала занятий.

Вот ведь странность: Энцо — красавец, мужчина-мечта. На первый взгляд. Но отчего-то раздражает с каждой минутой все больше. Болтовней этой.

— Если вы хотите, то мы могли бы начать прямо сейчас и совсем с малого.

— В смысле?

— Уже стемнело, можем отправиться на пляж и походить по мелководью. Просто походить, любуясь красотами, тем, как луна будет отражаться в воде и на вашей великолепной коже. Я стану держать вас за руку, и вы постепенно начнете привыкать к мысли, что даже в темной воде нет ничего страшного. Просто прогулка, мисс Паолина, милая беседа двух людей. Если появится ваш страх, вы сможете сжимать мою руку так сильно, как пожелаете, своими тонкими пальцами. Ваши пальцы, кисти — просто совершенство. Наверняка мужчины говорят вам такое постоянно. А еще ключицы. Не сочтите меня нахальным, но они были первым, что поразило меня, когда я вас увидел. Вы вся — прекрасное творение природы.