– Заткнись, подонок. Я хочу подробностей. Все до мелочей.

Глотая слезы, Фредди попытался объяснить. Однажды ночью из Акапулько прилетел его приятель. Он привез новый наркотик.

– По сравнению с этим «Акапулько гоулд»[20] просто «Мальборо», – широко улыбаясь, сказал Хью.

Они выкурили две сигареты и вознеслись к таким высотам, что не могли даже вспомнить, какой был день недели, и тогда Хью предложил сходить в баню. С тех пор как Сэм стал любовником Фредди, бани были строжайше запрещены для них обоих. Но наркотик взял свое – для Фредди в тот момент запретов не существовало.

В бане царило обычное для субботнего вечера сумасшествие. Фредди и Хью вымылись под душем и отправились в сауну. Тридцатидевятилетний Фредди, невысокий красивый блондин, всегда привлекал особое внимание. И хотя в последние несколько лет он приберегал себя только для Сэма – за исключением очень редких заходов на сторону, которые он держал в строжайшем секрете, – но в тот момент, одурманенный наркотиком, Фредди был не только на верху блаженства, но и выглядел необыкновенно сексуально. К нему тотчас подошли три великолепных молодых самца, которых он как раз этим утром видел на пляже, когда они растирали друг друга маслом для загара. Фредди в блаженной истоме отдался во власть молодых красавцев. Ощущение было умопомрачительным. Полный экстаз. Вокруг стояли еще трое-четверо наблюдателей.

– Не останавливайтесь, – умолял Фредди. – Я хочу еще.

К этому времени наблюдатели тоже возбудились. Первый партнер скатился с Фредди, уступив место другому. Затем еще один, и еще. Фредди все никак не мог насладиться сполна этим невероятным чувством. Он ощущал себя страшным развратником, а наркотик делал его просто ненасытным.

– Еще, – просил он, и все вокруг были лишь рады возможности услужить.

Счастливые мгновения продолжались для Фредди до самого утра. Но чувство стыда сопровождало потом значительно дольше.

– Вот так все и было, любовь моя, – грустно сказал он Сэму. – Вот что произошло. Я не смог устоять. Прости. Это никогда больше не повторится, обещаю тебе.

– К черту, слишком поздно. – Сэм чувствовал себя утомленным, рассказ Фредди вызвал у него лишь отвращение. – У меня СПИД. И у тебя, наверное, тоже. Мы оба скоро умрем, Фредди, ты знаешь об этом, а?

– О, Боже, что же нам делать?

– Ничего. – Сэм тяжело опустился на диван. – Нам уже ничего не остается делать, Фредди. Только ждать.


С каждой неделей Сэм все больше худел. Он тщательно следил за своим состоянием, исключил из рациона мясо, сахар, алкоголь, соль, консерванты. Он жил на самой здоровой диете, спал ночью по десять часов, занимался гимнастикой, молился, бодрился – и все больше боялся.

Отвратительные красные струпья постепенно расползались по всему телу, и вскоре ему самому уже стало невыносимо смотреть на свою кожу. Сэм запретил своему костюмеру помогать ему переодеваться во время съемок. Он жил в постоянном страхе, что все станет известно. Он даже не мог поверить свою страшную тайну Сисси. Он не доверял ей – он не доверял никому.

Однажды в обеденный перерыв, когда Сэм пытался вздремнуть в своем трейлере, по его личному телефону позвонили.

– Сэм, как ты? Это Джон Уиллоуз.

– А, привет, Джон. Я… все в порядке. – Сэм попытался придать своему голосу бодрости.

– Сэм, у меня для тебя и хорошие и плохие новости, – сказал доктор самым сердечным тоном, на какой был способен. – С каких начать, старина?

– Начни с хороших, – ответил Сэм.

– Тогда вот что: похоже, мы остановили вирус в твоем организме. Я не могу утверждать, что ты на пути к выздоровлению, но анализы прошлой недели показали незначительное, но определенное улучшение. Думаю, это новое экспериментальное лекарство из Франции сможет помочь нам.

– Отлично, отлично, прекрасные новости, старина. Прекрасные! – Сэм тут же почувствовал себя значительно лучше.

Остановили вирус! Это означает, что он может прожить еще годы, даже десятилетия. Впервые за последние несколько месяцев он улыбнулся по-настоящему счастливо.

В трубке возникла неловкая пауза. Джон Уиллоуз слегка закашлялся.

– Ну, а что же это за плохие новости, дружище? По-моему, ничего хуже того, что я недавно услышал от тебя, быть не может.

– Знаешь, мне только что позвонили из клиники.

– Какой клиники? – удивился Сэм.

– Клиники, в которую мы отправляли на исследования твою кровь, – осторожно ответил доктор.

– Ну, и что же в этом плохого? – рявкнул Сэм.

– Буду откровенен с тобой, Сэм, для тебя это катастрофа, я знаю, и, когда мы посылали твою кровь на анализ, я попросил свою помощницу поставить на образце вымышленное имя.

– Да! Да! – Сэм уже почти кричал. – И что же случилось?

Молчание.

– Она так и сделала, да? – Голос Сэма поднялся до такого крещендо, что Сисси, пытавшаяся заснуть в соседнем трейлере, послала свою горничную передать мужу просьбу заткнуться.

– Убирайся к черту! – заорал Сэм на бедную женщину, когда та робко постучала в его дверь.

– Я сожалею, Сэм, – продолжил доктор, – она не сделала этого. Бестолковая. Она новенькая, всего неделю здесь работает, только что из школы медсестер. Твое имя оказалось на пробирке с образцом крови, который мы отправляли в клинику. И вот теперь возникла проблема. Проблема в том, что…

– Что-о? Говори, что за проблема! Я занят на этих чертовых съемках и не могу с тобой трепаться целый день. Говори же!!!

– Хорошо, хорошо. Успокойся, пожалуйста. Мне очень неловко говорить об этом.

– Неловко? – пронзительно закричал Сэм, уже не в силах себя сдерживать.

– Мне очень жаль, Сэм, но конфиденциальный журнал учета всех инфицированных вирусом из клиники украден.

– Украден. Украден. Какого черта он мог кому-нибудь понадобиться? – Внезапно Сэм почувствовал, что сейчас потеряет сознание.

Он пошарил рукой на столе в поисках сигар, к которым не притрагивался вот уже три месяца, и поднес к губам бутылку минеральной воды.

– Думают, что он украден шантажистами, – тихо сказал доктор.

– Шантажистами! – Сэм уже чувствовал, что теряет силы.

– Да, полиция почти уверена в этом.

– О, Боже, я погиб. Я погиб!

– Ну, старина, если это только может послужить тебе утешением – в списке сотни других имен, которым тоже грозят неприятности. Известные юристы, политики, доктора, актеры. Ты не единственный в Голливуде, у кого выявлен СПИД. Это здесь нередкое явление. В Сан-Франциско же просто кошмар с этим. Вирус буквально захватил город.

– Господи Иисусе, господи Иисусе, – без умолку повторял Сэм.

– Я сожалею, Сэм. Поговорим завтра. А сейчас мне нужно сделать еще несколько звонков. Понимаешь?

– Конечно, Джон, конечно. – Сэм положил трубку и, обхватив голову руками, в оцепенении уставился прямо перед собой, пока не вошла Сисси.

– Что происходит, дорогой? Ты выглядишь просто ужасно. И почему ты опять вернулся к своим мерзким привычкам?

Сэм не ответил. На Сисси был желтовато-коричневый костюм, сшитый по моде тридцатых годов, с бежевым лисьим воротником и муфтой, на голове – нелепая казачья шапка, из-под которой выглядывали светлые волосы, сожженные перманентом до самых корней. Глаз почти не видно за густой завесой накладных ресниц, губы выделялись тонкой пурпурной полоской.

– Сэм, ответь же мне, Сэм, – сердито сказала она, привыкшая к тому, что к ее словам супруг всегда относился с повышенным вниманием.

Он взглянул на нее – угловатое тело, костлявое ястребиное лицо.

– Уйди отсюда, Сисси, сейчас же, – прорычал он.

– Сэм, я…

– Убирайся, ты, сука! – закричал он. – Вон, вон, вон отсюда! Я больше не хочу видеть твою мерзкую физиономию. Убирайся из моей уборной.

На шум сбежались ассистенты режиссера и пара актеров, которые в изумлении уставились на обычно милого, выдержанного Сэма.

– Мистер Шарп, мистер Шарп, успокойтесь, пожалуйста. – Дебби Дрейк выпихнула из трейлера всех сбежавшихся, не сделав исключения даже для разъяренной Сисси, и захлопнула за своей спиной дверь.

– Извините, сэр. Могу ли я что-нибудь сделать для вас?

– Нет, милая, ничего. Мне очень жаль. Дай мне полчаса, Дебби, и я вернусь на площадку. Скажи Челси, чтобы сначала снимал крупные планы Сисси. Мне нужно немного побыть одному, милая.

– Конечно, конечно. Мы дадим вам столько времени, сколько нужно, – проговорила Дебби и тактично вышла, тихо притворив за собой дверь.

26

Хорас Рейд, редактор «Америкэн Информер», с нарастающим волнением просматривал странички тоненькой книжицы. Вот это удача! Умопомрачительно. И, что замечательно, попала в его руки анонимно. Ему не пришлось платить ни цента за такую взрывную информацию. Если бы речь шла о сделке, пришлось бы выложить не меньше тридцати тысяч долларов.

– Шесть актеров, имена двух из них на устах любой домохозяйки, четверо политиков, двое писателей. Да это подобно динамиту! Самая горячая вещица, которая нам когда-либо попадалась. Когда мы опубликуем этот список, тираж будет нарасхват. Мы будем иметь с этого все, что полагается. – Уродливый маленький человечек с самодовольной ухмылкой взглянул на своего помощника, попутно соображая, кто же так сильно мог ненавидеть одного из этого списка, что отважился на такую дерзость.

– Я думаю, мы пока попридержим эту информацию, – сказал Хорас, ковыряя в зубах скрепкой.

Стены в его комнате пестрели наиболее памятными за последнее десятилетие выпусками «Америкэн Информер».

«Мэрилин Монро – лесбиянка». – Этот номер разошелся тиражом более восьми миллионов экземпляров.

«Я был дитя любви Элвиса». – Около восьми с половиной миллионов экземпляров.

«Убийство президента Кеннеди было организовано его же семьей». – Еще один перл.

С тех пор как десять лет назад Хорас Рейд покинул Австралию и стал редактором «Информера», он превратил эту бульварную газету в золотую жилу. Он рыскал, не останавливаясь ни перед чем, в поисках пикантной информации, докапываясь до самых интимных, унизительных и оскорбительных подробностей из жизни знаменитостей: звезд, политиков, британской королевской фамилии.