– Им понравились твои пробы, детка. Эбби и Гертруда говорили, что ты выглядела потрясающе, а играла просто божественно.

– Бесподобно! – бросила в трубку Эмералд, углядев еще одну морщинку под зелеными глазами. – Но Эдди, дорогой, если это было так чертовски божественно, почему же не я получила эту проклятую роль?

– Хлоя просто лучше подходит на роль, малышка. Им нужно новое лицо, как всегда. – Эдди был прав. Действительно, хотелось кого-нибудь, кто не мелькал бы перед глазами каждый день за утренним кофе в газетной колонке сплетен или на телеэкранах с очередным шумным скандалом, свадьбой, помолвкой или разводом. Очевидно, что американская публика, хотя все еще и обожала Эмералд, считала ее уже личностью исторической. Зритель никогда бы не смог отвлечься от образа Эмералд Барримор, суперзвезды, и представить ее в другой роли. Так полагали и Эбби, и Гертруда, и телекомпания. Эмералд внесла бы диссонанс в общую гармонию картины.

Эдди пытался объяснить это взбешенной Эмералд, но в середине разговора она вдруг набросилась на него с криками:

– К черту тебя и твое чертово агентство! Эдди, ты уволен!

Повесив трубку, она глубоко вздохнула и долгим пристальным взглядом оценила свои достоинства, любуясь отражением в зеркале. Она все еще была красива и сексуальна, и она была знаменита. Она наняла лучшего голливудского агента – Джаспера Свэнсона, который, стоило звезде оказаться не у дел, тут же нашел для нее дешевый фильм в Австралии. Фильм снимал очень горячий многообещающий молодой чернокожий режиссер Горацио Джордж Вашингтон.

– Австралия? Опять? А почему бы и нет? – отреагировала Эмералд на предложение Джаспера. – Я хочу быть как можно дальше от Хлои Кэррьер в тот момент, когда она становится звездой!

17

Перри принес Джошу завтрак, прихватив и номер «Холливуд Репортер», в котором он намеренно выделил красным карандашом заголовок:

«ХЛОЯ КЭРРЬЕР БУДЕТ ИГРАТЬ МИРАНДУ В «САГЕ».

Джош опять был в Лос-Анджелесе, он записывал новый сольный диск, вновь с надеждой на успех. Со смешанным чувством радости и грусти прочитал он заметку в газете.

Да, ей все-таки удалось это. Его маленькая Хлоя добилась роли, о которой мечтала. Ему захотелось поздравить ее, послать ее любимые цветы, маленькое приветствие. Он поднял телефонную трубку, чтобы вызвать Перри, но неожиданно для самого себя набрал номер их частного телефона в доме на побережье. Он не изменился.

Хлоя ответила на третий звонок.

– Хло, я так рад за тебя, любовь моя. Я только что узнал. Поздравляю.

– Спасибо, Джош. – Хлоя не скрывала своего счастья. Он позвонил, и, несмотря на то, что она старалась вычеркнуть его из своей жизни, ей это было приятно. – Очень мило с твоей стороны, что позвонил.

По его голосу Хлоя поняла, что и Джош испытывал те же чувства. И неважно, что были другие женщины, попойки, наркотики и все «прелести» холостяцкой свободы; его голос вновь увлек Хлою в счастливые воспоминания. Джош хотел ее видеть, снова держать в своих объятиях.

– Я бы хотел угостить тебя шампанским, малышка. Хотя и не смею надеяться, что ты свободна сегодня вечером.

Она задумалась лишь на мгновение и ответила:

– Да, я свободна. Думаю, мне бы этого хотелось. Куда мы пойдем?


Может быть, удача с ролью была тому причиной, но Джош и Хлоя помирились снова, в четвертый и, как надеялась Хлоя, последний раз. Ее адвокат был вне себя, жалуясь, что впервые за тридцать лет практики встретил женщину, которая так часто меняет свои решения. Джош пообещал, что обязательно пойдет к психиатру и решит свои проблемы.

В последние две недели все складывалось как нельзя лучше, размышляла Хлоя, придирчиво разглядывая себя в крошечном зеркале в своей уборной, которую на студии в шутку называли «трейлером звезды».

Бен постарался. Добрый старина Бен. Макияж был незаметен, прическа превосходна, и Хлоя смотрелась явно не по-голливудски. На ней был элегантный костюм от Шанель, достаточно дорогой, чтобы рядом с ним туалеты других актрис смотрелись как одежда домохозяек. Это был ее собственный костюм. На прошлой неделе она с негодованием отвергла предложенные студией твидовые костюмы с норковыми воротниками и пуговицами из искусственных бриллиантов. Отстаивая свои права, она попросила дать ей возможность выглядеть модной и элегантной. Обычно все актрисы в мыльных операх носили шелковые блузки и габардиновые брюки или юбки. В вечерних сценах они появлялись в шелковых или джерсовых платьях с глубоким вырезом и на тонких бретелях – модели Холли Харп или «Стрип Триллз». Хлоя твердо решила создать образ, который не появлялся на экране со времен блистательных Дитрих, Тернер и Кроуфорд.

Во всех своих интервью она подчеркивала, что образ ее героини неординарен. «Я не хочу быть похожей на вашу соседку, – настаивала она вновь и вновь. – Миранда – самая загадочная женщина, и я буду выглядеть именно так. Она носит туалеты от кутюр, живет в роскоши».

В студии возникло некоторое замешательство, когда Эбби и Гертруда услышали о том, как Хлоя намерена играть Миранду, но, просмотрев еще несколько проб, они были поражены.

– Роскошно, она выглядит просто роскошно, – сияла Гертруда, мысленно поздравляя себя с тем, что смогла устоять перед бешеным напором Сисси, которая все время напоминала об их долгой дружбе и о том, что она, Сисси, сделала для Гертруды, когда они вместе начинали в Нью-Йорке чуть ли не в прошлом веке.

– Невероятно. Я просто влюблен в нее. Она смотрится и подлой, и шлюхой, и злодейкой, но за всем этим кроется нечто, что заставляет любить ее, – сказал Эбби.

– Ты прав, к тому же она хорошая актриса, – добавил Билл Херберт, исполнительный продюсер «Саги». – Она будет великой, по-настоящему великой. Сколько мы ей платим, Эбби?

– Да это просто смешно. – Эбби разволновался. Выгодные сделки всегда льстили его самолюбию. – Всего лишь пятнадцать тысяч за серию, а если взглянуть на эти пробы, она стоит, по меньшей мере, вдвое больше.

– Не позволяй ей очень уж заноситься, – предупредила Гертруда, как всегда прагматичная. – Это не бенефис, запомни, все актеры у нас равны.

– Черт возьми, – сказал Эбби, догадываясь, куда она клонит. – Хлоя и Сэм будут звездами «Саги», я чувствую это.

– Незаменимых актеров нет, – продолжала Гертруда. – Давайте никогда не будем забывать об этом, друзья. Иначе сумасшедшим домом начнут управлять психи. Посмотрите только, что стало с кинематографом!

Все на минуту задумались над словами Гертруды, с горечью размышляя о том, как разрушили кинобизнес выскочки-актеры, которые создали собственные кинокомпании, взяв в свои руки бразды правления. Редфорд, Беатти, Рейнольдс, даже Голди Хоун заявили о себе как о продюсерах. Конечно, многим из них сопутствовал успех, но это еще больше угнетало профессионалов кинобизнеса.

– Ну, нет, на телевидении такого никогда не будет, – нарушил молчание Эбби.

– Неужели? А что ты скажешь о Люси? Она же стала владелицей этой чертовой студии! А Мэри Тайлер Мур?

– Мэри – пешка. Ее муж – да, у него была сила, власть. Нет, телевидению ничто не угрожает. Актеры играют, продюсеры снимают, директора управляют, и так будет всегда, по крайней мере, в моей компании. В «Саге» нет никого важнее продюсера и ничего важнее конечного результата. – Эбби был категоричен. Все с ним согласились.

Хлоя прошла на съемочную площадку, излучая уверенность в себе, которой она вовсе не испытывала. Она была совершенно измотана бессонной ночью. Вместо того чтобы холить себя, готовясь к съемкам – ведь камера никогда не лжет – она полночи скандалила с пьяным Джошем.

Его новый сольный диск «Девушка-радуга» вопреки предсказаниям не попал даже в первую сотню. Его довольно холодно приняли и в диско-клубах Америки.

Надежды Джоша на трехминутный видеоклип рухнули, как только президент «Полиграма» заявил:

– Я буду, наверное, жесток, но скажу откровенно: рынок рок-видео рассчитан на детей, а дети – это от одиннадцати до двадцати. Джош, это ведь уже дети твоих поклонников, ты понимаешь, что я имею в виду?

Джош выместил свою ярость на Хлое и теперь сидел перед гигантским телевизором в «детской», пил бренди и каждые несколько секунд переключал телеканалы. Телевизор орал на полную мощность, и бесконечное мелькание кадров сводило Хлою с ума.

Она пыталась не обращать внимания, не раздражаться, ведь ей надо было продумать столько мелочей перед первым днем ее новой работы, которая была, пожалуй, самым большим успехом в ее карьере.

Она яростно дымила уже двадцатой сигаретой, стараясь еще раз вдуматься в диалог, который разучивала к завтрашнему дню. Волосы были обернуты полотенцем – Хлоя нанесла бальзам; дрожащими руками она пыталась сделать маникюр.

Вот уже несколько недель она сидела на диете и занималась гимнастикой, и ей удалось сбросить вес до ста десяти фунтов. В идеале ей бы хотелось высушить сейчас волосы, ногти и лечь спать в девять часов, выпив стакан вина, которое действовало гораздо лучше любого снотворного. Это дало бы ей здоровый восьмичасовой сон, без которого невозможна красивая внешность, а в пять утра она могла бы уже встать и к шести добраться до студии.

Все очень просто. Чтобы добиться успеха, используя предоставленный ей шанс, Хлоя должна быть готова ко всему. Физически, психологически, эмоционально. Телевидение – это арена жесткой конкуренции. Появления Хлои уже поджидали некоторые сучки, владеющие лучшим эфирным временем; они точили коготки, готовые к схватке. «Я съем ее с потрохами, – ухмылялась одна из соперниц Хлои в разговоре с Дафни Свэнсон, которая не преминула тут же запустить эту тираду в свою колонку сплетен. – В конце концов, я на десять лет моложе и на четыре дюйма выше». Хлоя лишь улыбалась в ответ на эти угрозы, понимая, что актриса слишком напугана возможным падением своего рейтинга. По правде говоря, Хлоя рассчитывала составить серьезную конкуренцию примам телевидения, заставив их изрядно попотеть за такие заработки. Ее Миранда будет незабываема. Хлоя недаром двадцать лет провела на сцене, наблюдая жизнь праздно слоняющихся с курорта на курорт сытых, довольных богачей. Ее жизненный опыт подсказывал, с чего начинать Миранду. Остроумную, блистательную, ослепительную, порочную – Миранду можно было встретить повсюду в этом мире избранных.