– Вам звонят, мисс Кэррьер, – пропищал мальчик-слуга, воткнув телефон в невесть откуда взявшуюся розетку и протянув его Хлое.

– Привет, дорогая, это Джаспер, – услышала Хлоя в трубке неподражаемый английский акцент. Она улыбнулась.

– Привет, Джаспер, что случилось?

– Думаю, ты первенствуешь в погоне за Мирандой, радость моя. Сегодня утром я говорил с Эбби и Гертрудой. И они и телекомпания считают, что у тебя самые удачные пробы. Думают, ты им подходишь.

– Но они еще не окончательно в этом уверены, я правильно поняла, Джаспер?

– Да, милая, ты права. Ты же знаешь, как это все происходит. Так что не волнуйся, дорогая, выступай с концертами, а к концу недели, я уверен, у нас будет окончательный ответ.

– Хорошо. – Хлое больше нечего было сказать.

– Да, и еще: Роберт Осборн посвятил тебе заметку в сегодняшнем «Репортере», он пишет, что ты главная претендентка на роль Миранды. Я просто подумал, что ты должна это знать.

– Спасибо, Джаспер, звони, дорогой. – Взволнованная Хлоя повесила трубку.

Пандора была увлечена беседой с иллюзионистом, который с большим успехом выступал в эти дни в отеле.

– Ты ведь не знакома с Великим Джеральдо? – спросила она Хлою, в глазах у нее уже вспыхнул внезапный интерес.

С европейской галантностью Великий Джеральдо склонил голову, обнажая черные корни крашеных волос.

– Enchante, madame.[12]

– Извините меня, я отлучусь на минутку, куплю газеты. – Великий Джеральдо опять отвесил галантный европейский поклон, а Хлоя, обходя лоснящиеся загорелые тела, прошла в прохладный вестибюль отеля.

Она и вправду лидировала в колонке сплетен в «Голливуд репортер»:

«Эбби Арафат и телекомпания Би-би-си, похоже, согласились, что лучшим выбором на Миранду Гамильтон в новом сериале «Сага» является Хлоя Кэррьер, чье имя, уже без Джошуа Брауна, сияет на афишах отеля «Эмпайр» в Лас-Вегасе, где она выступает с концертами до 27 июля. Торопитесь увидеть ее: девочка стоит того!»

Хлоя осталась довольна. Это уже была не просто реклама. У нее ведь не было даже агента по связям с прессой. Вполне возможно, что все написанное правда.

Хлоя начала напевать, спокойная и уверенная в себе. Нервное напряжение спало, и ее даже удивило, что гастроли стали казаться ей приятными.

Она выглядела ослепительно, стоя на сцене в серебристом кружевном платье. В лучах прожекторов искрились крошечные искусственные бриллиантики, рассыпанные по платью, и ее лицо, казалось, было озарено этим сиянием. Зал был полон. Публика любила ее, и аплодисменты сопровождали каждую песню.

В задней кабинке, подогреваемый непривычным для него виски, Кэлвин молча наблюдал за Хлоей.

Сука. Откуда в ней такая уверенность? Как смеет она щеголять в таком платье, в таком легком шелке, что проступают очертания груди и задницы! Английская сучка, она сполна заплатит за это. Кэлвин глотнул виски, почувствовав, как обжигает горло незнакомый привкус. Он злобно уставился на Хлою; она спустилась в зал, исполняя свою знаменитую песню «Каждый должен любить», грациозно двигаясь между столиками; сидевшие за ними туристы пытались дотянуться до нее, коснуться ее красоты. Она пожимала их руки, тепло отвечала на взгляды, словно делилась со зрителями своей радостью.

Потаскуха. Кэлвин сжал губы, рука нащупала в кармане нож. Пальцы начинали зудеть от нестерпимого желания искромсать лицо этой сучки. Кэлвин застонал. Он почувствовал возбуждение. Почему это происходит именно сейчас? Если он так сильно ненавидит эту женщину, почему же его тело предает его?

Он попробовал отвлечься, переключив свое внимание на лица сидящих в зале, но глаза неотрывно следовали за искрящейся фигурой Хлои, которая в луче прожектора по-кошачьи мягко двигалась между столиками.

– Займись-ка парнем в кабинке, – прошептал Джейк Уолкер своему партнеру Хэнку Джиллису.

Внешне неприметный, сотрудник службы безопасности, проработавший в казино пятнадцать лет и десять лет до этого в полиции, Джейк гордился своей интуицией. Но Хэнк его не слушал. Джейк подтолкнул его еще раз.

– Шшш! – прошипел Хэнк. Как зачарованный следил он за движениями Хлои. Может, ему повезет, и она дотронется и до него. О, Боже! – Заткнись, Джейк, я влюблен, – сказал он.

Хлоя приближалась. Она остановилась у столика, за которым сидели восторженные японцы. «Каждый должен любить», – пела она, пожимая руки молоденькой японке, которая зарделась от восторга.

У Кэлвина перехватило дыхание. Его план был блестящим. Кабинка находилась рядом с выходом. Одно быстрое движение – и не успеет еще кровь хлынуть из ее горла, как он скроется, растворившись в толпе посетителей казино. Была полночь, суббота, и казино было забито до отказа. Он легко мог бы смешаться с толпой. Кэлвина тошнило от его рыжего парика и роговых очков, но он избавится от них позже.

Хлоя была все ближе. Подойдет ли она к нему? Да, конечно, подойдет. Прошлым вечером он высидел оба ее концерта. Она всегда доходила до последнего ряда. Время почти истекало. Нож горел в его кармане. Руки стали влажными, и ему пришлось вытирать их красной льняной скатертью. Красной – цвета крови, которая скоро зальет это серебристое платье. Кэлвин чувствовал, как нарастает возбуждение, – уже давно он не испытывал ничего подобного. Он застонал. Ему нужна была пауза.

Хлоя была теперь так близко, что он мог почти ощущать запах ее духов – резкий, приторный, но Кэлвину он нравился.

Взгляды всех сидящих в зале были прикованы к Хлое, и лишь один человек не сводил глаз с Кэлвина.

Наблюдая за ним, Джейк инстинктивно – это уже выработалось многолетним опытом – чувствовал, что с этим человеком что-то неладно. «Ты должен любить, любить, любить…» – пела Хлоя, взволнованная ощущением счастья и любви, которое давали ей зрители и которое она с радостью возвращала им своими песнями.

«Любить, любить, любить», – радостно подпевали зрители.

Все, кроме Кэлвина, который сидел с остекленевшим взглядом, мокрый от пота. Джейк следил за его глазами, руками, ожидая любого движения, которое подтвердило бы его подозрения. Когда Хлою отделяло всего несколько ярдов от его кабинки, рука Кэлвина нащупала нож. Джейк был тут как тут. Кэлвин похолодел.

Джейк сверкнул своей эмблемой.

– Замри, тварь, – прошептал Джейк и, опытным движением зажав руку Кэлвина, вытащил нож.

Это было, конечно, оружие убийцы, нож охотника на оленей – восемь дюймов в длину, что на пять дюймов превышало допустимые законом нормы. И острый, как штык.

– Ты прятал это оружие. Собирался поохотиться? – зарычал он на дрожащего Кэлвина, в то время как Хлоя, пройдя мимо кабинки, возвращалась на сцену.

Кэлвина охватил ужас. Пот капал с бровей прямо на руки Джейка, который держал его за запястья волчьей хваткой. Никто не обращал на них никакого внимания. Глаза были прикованы к плавно скользящей фигуре Хлои. Разразившийся гром аплодисментов несколько отвлек Джейка.

С нечеловеческим криком, внезапной бешеной силой Кэлвин левой рукой ударил Джейка в лицо, перепрыгнул через стол и бросился к выходу.

– Остановите его! – заорал Джейк охранникам на входе. – Остановите этого человека!

Кэлвин вскрикнул от боли и досады, когда здоровенные охранники схватили его и повалили на пол. Его парик слетел, очки упали. О Хлое все тут же забыли и, возбужденные криками Кэлвина, повскакивали со своих мест, чтобы получше рассмотреть, что происходит.

Хлоя похолодела от страха, когда ее окружила охваченная паникой толпа. Те же люди, которыми она лишь несколько секунд назад любовалась, теперь отшвыривали ее со своего пути. Поднимаясь по лестнице на сцену, она потеряла туфли и споткнулась. Чья-то рука поддержала ее и помогла взойти на сцену. Оркестр уже играл другую мелодию, дирижер дал команду играть что-нибудь веселое.

– С вами все в порядке, мадам?

Хлоя с благодарностью взглянула в глаза высокому темноволосому мужчине, который бережно обнимал ее.

– Да, со мной все хорошо… нет, не хорошо. Я… мне дурно. Что случилось, вы не знаете?

– Идемте со мной, – сказал он, уводя ее за кулисы мимо сплетничающих оголенных девиц в страусиных перьях, которые были привычны к такого рода бес порядкам.

В своей уборной Хлоя села на кушетку, в то время как ее спутник наливал ей воды. Затем, молча, он налил полбокала коньяку и протянул ей.

– Вы знаете, что случилось? – вновь спросила она.

– Выпейте, не говорите ничего. Выпейте бренди, – приказал он.

Хлоя испытала благодарность к незнакомцу, который явно понимал, насколько она шокирована происшедшим, и хотел помочь.

– О, Боже, – выдохнула Хлоя. – Что делал этот человек? Кто это был?

– Я не знаю. – Хлоя уловила в его голосе акцент.

Французский, итальянский? Она не могла сказать наверняка.

– Спасибо вам, что помогли. Пожалуйста, извините меня, я немного не в себе.

– Я все понимаю, мадам. Могу ли я представиться? Я – Филипп Аршамбо, a votre service[13] – Он слегка поклонился и улыбнулся.

Улыбка делала его еще более привлекательным.

– Лас-Вегас, пожалуй, далековат от Франции. – Хлоя почувствовала себя легче, отпив бренди; на душе стало тепло.

– Я здесь на отдыхе, но с заданием: набраться опыта и написать о том, что мы называем «американской сценой». Я пишу серию статей для «Пари Матч».

Журналист! Хлоя невольно застонала. Она никогда не доверяла журналистам. Они ей были в высшей степени противны.

Вошла служанка и сказала, что полиция хотела бы поговорить с Хлоей. Филипп поднялся.

– Ну, я, пожалуй, пойду. – Он на мгновение прижал ее пальцы к своим губам. – A tout a I'heure, Madame Carriere.[14]

– Au revoir, et merci.[15] – ответила Хлоя, любуясь его телосложением, великолепным темным костюмом и изысканным, красиво завязанным галстуком.

Она заметила, что он написал что-то на коробке спичек, который сунул ей в руки.