— Пойду укладывать вещи в машину, а ты пока приведи здесь все в порядок, — сказал он и тут же, едва Кэсс протянула руку за пустой тарелкой, поддавшись импульсу, встал и, схватив ее за запястье, с силой рванул в свои объятия. Кэсс посмотрела ему в глаза, и он прочел в них то, о чем они оба думали.

Она тоже сожалела о том, что сделала.

— Послушай, прошлой ночью все было замечательно. Мы не можем отмахнуться от этого просто потому, что время и место оказались не самыми подходящими. То, что с нами происходит, настолько необыкновенно, что это нельзя вот так взять и забыть. Ничего лучшего в нашей жизни уже не случится, я в этом уверен.

Кэсс тяжело вздохнула:

— Ты не учитываешь одного, Бен, — мы с тобой совершенно разные люди. Независимо от того, случилось это вовремя или нет, главного не изменить никогда.

Хотя слова Кэсс были полны горечи, она не только не попыталась вырваться из его рук, но даже не опустила глаз, и Бен припал губами к ее губам в отчаянном поцелуе. Довольно уговоров! Он будет настойчив и не станет терять время. С горячностью, удивившей Кэсс, он проник языком внутрь ее рта. Хотеть и не получить — это было не для него! Что бы она там ни говорила, он не верит в то, что их союз невозможен.

Из груди Кэсс вырвался тихий стон, и она словно нехотя прижалась к нему всем телом.

Благодаря исходившему от нее еле ощутимому, невероятно приятному аромату желание Бена только усилилось.

— Твои губы — чистый мед, — прошептал он, — и в моей постели ты тоже как сладкий золотистый мед.

Его рука скользнула ей под рубашку к застежке бюстгальтера; но прежде чем он успел сделать следующий шаг, она отстранилась и пристыженно опустила голову ему на плечо.

Бен еле сдерживался, чтобы не дать волю своему разочарованию и ярости. Все же он взял себя в руки и не отпустил ее.

— О, Бен! — Он почувствовал, как от слез намокла рубашка у него на плече.

«Сейчас она это скажет», — услышал Бен свой внутренний голос, такой спокойный, словно это говорил какой-то безучастный сторонний наблюдатель.

— Мы не можем…

— Но как же…

— Нет, я не могу. Боюсь, что я похожа на свою мать. Она не бессердечная, Бен, просто не умеет жить нормальной, обыденной жизнью, у нее как-то не получается жить с людьми — ей постоянно необходимо мужское внимание. Когда-то она была красавицей — девочки всегда мечтают быть такими, — а теперь это печальная, стареющая женщина. Вот и я… такая же.

— Кэсс…

— Нет, Бен, если уж я решилась сказать об этом, тебе придется меня выслушать.

Вздохнув, он отпустил ее. Его охватило такое отчаяние, что он едва мог дышать, и лишь наблюдал, как Кэсс с отрешенным видом двигается по комнате. Мерфи, спотыкаясь, вперевалку ходил за ней, и отчего-то Бен воспринял это как насмешку.

— Совсем недавно, когда я в очередной раз пыталась установить хоть какие-нибудь отношения с родителями, чтобы знать, как жить дальше, мне вдруг стало ясно, что в душе у моей матери пустота, которую все время надо чем-то заполнять. Как бы много я ни пыталась давать ей, этого было недостаточно. Тетя Мэвис всегда говорила мне, что у моей матери независимый характер, поэтому еще маленькой девочкой я решила, что, когда подрасту, мама возьмет меня к себе. Потом, с возрастом, я научилась быть как можно более независимой от людей, но мама по-прежнему меня избегает.

Бен хотел что-то возразить, но Кэсс жестом попросила его помолчать.

— Пробыв некоторое время у отца, я поняла, что должна оставить своих родителей в прошлом и вообще всю эту часть своей жизни и начать все сначала: в конце концов, я тоже человек, и мне нужно свое место, свой дом. Вот только пока я не знаю, готова ли к этому. — Она посмотрела на Бена так. словно умоляла его понять ее. — У меня еще не было времени попытаться соединить с кем-нибудь свою жизнь, и если это вдруг не получится, я не хочу, чтобы кто-то за это расплачивался своей болью. Я знаю, что это такое, и никогда не причиню боль другому живому существу. Тем более тому, кого полюблю. Так что если я сегодня улечу обратно в Майами, не звони мне, ни к чему хорошему это не приведет. Слишком быстро все произошло. Честно говоря, я сомневаюсь, что когда-либо буду готова к продолжению.

Вот и все, подумал Бен. И это несмотря на ее почти прямое признание в том, что она любит его. Какой тут может быть ответ? Несчастный вид Кэсс означает только одно — он должен отпустить ее. Она сама решит в свое время, как ей жить дальше.

— Я соберу вещи и пойду разогревать мотор, — сказал Бен. — Ты все еще хочешь, чтобы я сел за руль?

Она кивнула, но ее взгляд был печален.

— И вот еще что. — Он должен был это сказать. — Посмотри правде в лицо! Мне кажется, ты отлично понимаешь, что такое настоящие отношения между людьми. Это совершенно естественное желание — иметь настоящих родителей, свой дом. У тебя не было ни того, ни другого, но была мечта — мечта маленькой печальной девочки иметь такую семью, о которой она читала в книжках.

Возможно, его слова прозвучали слишком прямолинейно. Ему не хотелось причинять ей боль, но он тоже страдал. Кэсс продолжала бороться с судьбой, и, значит, теперь от последствий этой борьбы будет страдать он, даже живя вдали от нее.

Бен принялся собирать вещи, почти физически ощущая приближение часа их разлуки.

Спустя четверть часа они уже были в пути. Вокруг стояла кромешная тьма, так что лимузин показался обоим старым добрым другом. Медленно, дюйм за дюймом, они проехали по дорожке от дома Фрэнка и выехали на заснеженное шоссе. Как и предсказывал Бен, небо было ясное и на дороге — ни одной машины.

Тем более удивительными оказались у поворота на Кейро снопы яркого света, видимо, предупреждавшие об аварии впереди.

— Что там? — спросила Кэсс, прерывая неловкое молчание.

— Не знаю. Похоже, какая-то машина свалилась в кювет.

Бен притормозил, и тут они увидели, как двое мужчин в свете фар пытались вытащить из кювета грязно-белый седан.

— Бен, это Бобы!

— Эй, Бен! — Улыбаясь во весь рот, к ним подошел Боб Селлерс. — Где вы были? Мы потеряли вас еще вчера утром, когда начался снегопад… Погодите минутку…

Однако Бен не останавливался, хотя ехал достаточно медленно, чтобы Боб мог бежать рядом.

— Вы что, не собираетесь помочь нам выбраться?

— Да пошел ты… — отрезал Бен. Перед тем как закрыть окно, он не отказал себе в удовольствии отсалютовать Бобу Селлерсу. Кэсс заерзала на сиденье.

— Бен, неужели ты им не поможешь?

— Черта с два!

— А тебе не кажется, что ты ведешь себя как ребенок?

— Нет, не кажется — у них в машине есть телефон, и они без труда могут вызвать подмогу. Просто им потребуется много, очень много времени, чтобы выбраться.

Больше говорить было не о чем. Может, это и к лучшему, думал Бен, заставляя себя сосредоточиться на заснеженной дороге, сверкающей в ярких лучах фар.

Он вел машину почти четыре часа, не отрывая взгляда от дороги и не проронив ни единого слова. На подъезде к Сент-Луису снега было меньше, так как дорогу все время расчищали, и тут Бена стали одолевать воспоминания о том, что произошло за последние два дня. Он потерпел самую катастрофическую в своей жизни неудачу, но до сих пор отказывался признать себя побежденным, хотя понимал, что был чересчур самоуверен и не сумел вовремя остановиться. Если Кэсс слишком упряма, то он не в меру напорист, но ему нравилась борьба. На сей раз он принял вызов молчаливой упрямой женщины, сидевшей рядом с ним, женщины, в которую он все больше влюблялся.

Глава 12

Когда они уже подъезжали к пригороду Сент-Луиса, из-за горизонта показалось солнце, предвещавшее хороший ясный день. Под его лучами засверкал снег, налипший, словно взбитые сливки, на ветви деревьев. Кэсс никогда не видела такой красоты. Все вокруг — леса и холмы, пестрые фермерские поля, даже дорога, то поднимавшаяся в гору, то спускавшаяся вниз, — стало вдруг необыкновенно живописным.

Для большинства людей, думала Кэсс, этот четверг станет самым обычным днем, но только не для нее, и тут не поможет даже великолепный пейзаж за окнами лимузина.

Кэсс попросила Бена снять ей комнату в мотеле при аэропорте. На свой самолет она опоздала, но Фейт уже заказала ей билет на следующий рейс, а также договорилась с тетей Мэвис об отправке лимузина.

Все предусмотрено. Все кончено. Страдания начнутся потом. Глядя на карту, Кэсс неожиданно заметила, что они свернули раньше, чем доехали до поворота на шоссе 270.

— Бен. — После четырехчасового молчания у нее пересохло в горле, и голос звучал хрипло. — Зачем ты свернул на 44-е? Ведь аэропорт…

— Мы едем на запад, Кэсс.

— На запад?

— Места к югу и западу от Сент-Луиса очень красивы — их называют подножием Озаркских гор. Хотя на самом деле там находятся не горы, а покрытые лесами холмы, между которыми в долинах — фермы, реки и ручьи. Очень похоже на то, что мы уже видели, подъезжая к городу.

— О чем это ты?

Бен посмотрел на нее и широко улыбнулся:

— Пытаюсь убедить вас, леди, что владеть недвижимостью в этих краях очень выгодно.

— Но это невозможно!

— Если мне предстоит прожить остаток своих дней в Саммер-Хилле без тебя, тебе по крайней мере придется жить с воспоминанием о том, от чего ты отказалась.

— Хватит, с меня довольно! К твоему сведению, вовсе не в моих интересах сделать нас несчастными. Я просто пытаюсь избавить от боли нас обоих и также…

— Ты имеешь в виду наших детей, Кэсс? Детей, которых не будет, если этого не захочешь ты?

— Совсем не обязательно быть таким жестоким. Бен, отвези меня в аэропорт и дай мне улететь.

Он не отрываясь смотрел на нее. Как знаком был этот небритый подбородок! А стетсон, джинсы и дубленка делали его похожим — в противоположность бизнесмену в консервативном костюме, каким он отправился в путь из Майами, — на бандита с большой дороги.