Вместо этого я, кажется, вечность пялюсь на эту хрень.

В то время как Эштин хочет, чтобы я прочитал письмо, Фалкор не выглядит возражающим против того, чтобы я ничего не делал, кроме как смотрел на него.

— Фалкор, взять! — бросаю конверт ему, как фрисби.

Пес глядит на конверт, приземлившийся в нескольких дюймах от его вытянутых лап. В самом деле, он — самая бесполезная собака на планете.

Эштин заявила, что я боюсь прочитать письмо.

Я не боюсь.

Я боялся потерять маму. В тот день, когда она посадила меня перед собой и рассказала, что у нее рак, я испугался. Немало дней прошло, прежде чем я перестал бояться. Когда ее анализ крови был плохим, я думал — это конец. Когда она испытывала головокружение и слабость после химиотерапии, это ошарашивало меня. Когда у нее начали выпадать волосы, и она стала казаться хрупкой, я почувствовал себя беспомощным. Когда я держал ее бледную руку в госпитале, и она выглядела похожей на оболочку от себя прежней, я был уничтожен.

Я, определенно, не боюсь прочесть письмо от бабушки, которая для меня совершенно посторонний человек.

«Просто сделай это уже».

Я подбираю конверт и, усаживаясь на кровать, открываю. Письмо написано на плотной розовой бумаге с выбитыми в верхней части листа блестящим золотым шрифтом бабушкиными инициалами. Я думаю, что бумага была сбрызнута какими-то духами, потому что она пахнет как женщина.

Просто для того чтобы больше не слушать Эштин, изводящую меня из-за него, я разворачиваю письмо и читаю.


Мой дорогой Дерек.

Я пишу тебе это письмо с тяжелым сердцем. Мне только что озвучили мой диагноз, и я задумалась об ошибках, которые совершила в своей жизни. Есть вещи, которые мне необходимо сделать перед надвигающейся смертью. Поскольку ты мой единственный внук, крайне важно, чтобы мы встретились двадцатого июня после моего лечения. Это мое последнее, предсмертное желание. Есть вещи, о которых ты не знаешь, о которых тебе нужно узнать, о которых ты ДОЛЖЕН узнать.

С Бесконечной Любовью,

Элизабет Уортингтон (твоя бабушка).


Эштин права… Моя бабушка умирает. Она не уточнила, какой ей был поставлен диагноз. Мои мысли кружатся в водовороте предположений. Он должен быть плохим, раз она не назвала его. Не удивлюсь, если это рак легких, как и у моей мамы. Мама была одной из тех немногочисленных невезучих людей, у которых обнаружили рак легких, даже притом, что она ни дня в своей жизни не курила. Полагаю, следует винить наследственность и окружающую среду.

Или может у бабушки рак поджелудочной железы, который является смертным приговором любому, кому был вынесен. Или какое-нибудь ужасное, изнуряющее заболевание, о котором тоже тяжело говорить.

Дерьмо, теперь я не могу перестать думать об этом.

Большинство подростков, наверное, в настоящий момент были бы уже в самолете, устремляясь в сторону своей больной бабушки. Но у большинства подростков бабушка не Элизабет Уортингтон, знаменитая тем, что считает, будто ее социальное положение это то, перед чем надо преклоняться и к чему нужно стремиться. Я уверен, сейчас она понимает, что ее кровь не голубая, и что ни за какие деньги не купишь здоровье.

Я читаю письмо еще два раза, перед тем как положить его назад в конверт и посоветовать себе забить на него. Я почти жалею, что прочитал его. Это все Эштин виновата. Если бы не она, у меня бы не возникло чувство вины. Мне нужно успокоить свои мысли, иначе я буду думать об этом всю ночь.

Один человек способен отвлечь мои мысли от этого письма.

Эштин находится в своей спальне перед ноутбуком. Ее комната отделана в розовом цвете, на стенах изображены цветы. На ее кровати даже есть маленькая плюшевая колибри. Над ее столом постер «Чикагских медведей» и фотография восемь на десять дюймов некой Кейти Кэлхун, одетой в техасскую футбольную форму.

Это самая девчачья комната, в которой я когда-либо был. Уровень моего тестостерона снижается.

Она резко поднимает голову от компьютера.

— Это шутка, правда?

— В какой-то степени, — я откашливаюсь и опираюсь об комод. — Я просто хотел сказать тебе, чтобы ты была готова сегодня к семи вечера.

— Для чего?

— Ты проиграла, помнишь?

— Да, но скажем так, я не считаю честным то пари, потому что ты сказал, что это письмо было приглашением в Олимпийскую сборную по синхронным прыжкам на батуте. Ты солгал.

— Это не имеет значения. Ты сказала, что нет никакой сборной по Олимпийским синхронным прыжкам на батуте, а я поспорил, что есть. Это скучно, Эштин. Ты проиграла. Сегодня вечером пришло время платить. 

Глава 26

Эштин 

Я сижу в своей комнате и смотрю на часы. Сейчас шесть тридцать. Я не собиралась потакать Дереку и идти на это «несвидание», но я не хочу, чтобы он думал, что я уклоняюсь от своих обязательств по сделке. Дерек, вероятно, ожидает, что я принаряжусь, но он быстро поймет, что это не тот случай.

Я уверена, что у меня меня мешки под глазами, и выгляжу я дерьмово, потому что практически не спала прошлой ночью, идеально для нашего с Дереком «несвидания». Для завершения образа я направляюсь в ванную комнату, чтобы взять резинку для волос и собрать их наверх... и натыкаюсь на Дерека. Он бреется, склонившись над раковиной... с обернутым вокруг талии полотенцем.

— Ты не запер дверь, — я прикрываю глаза рукой, чтобы не смотреть на его невероятно сексуальное полуобнаженное тело.

— Это ты так оделась для сегодняшнего вечера, Лапочка? Спортивные штаны и футболка?

Я держу руку перед глазами:

— Да.

Слышу, как он споласкивает бритву в раковине.

— Сексуально.

— Я старалась выглядеть сексуально.

— Эштин, посмотри на меня.

— Зачем? — в животе ощущается покалывание, из-за того, что он так близко и на нем только полотенце, демонстрирующее его «V», и я пытаюсь держаться подальше, хоть и не хочу. — Ты, наверное, хочешь подтянуть свое полотенце, оно падает.

— Оно не падает, разве что ты его сорвешь.

— Как хочешь, — я убираю руку от глаз. — Думаю, у тебя проблемы с самооценкой.

— Проблемы с самооценкой? — он искоса смотрит на меня, затем фыркает: — Угу, ладно.

— Дерек, — произношу я ласковым женственным голосом. — Принятие — первый шаг к выздоровлению.

— Я не утверждаю, что у меня нет проблем, но не с самооценкой. Я рад, что ты снова стала самой собой. Если ты хочешь постоять здесь и понаблюдать, как я бреюсь, то у меня возражений нет. Это в любом случае поднимет мою самооценку, которой ты похоже думаешь мне недостает.

— Я не хочу наблюдать за тобой, Дерек. Мне нужна резинка для волос, — я тянусь мимо него и вытаскиваю ее из шкафчика. Свежий запах его чистой кожи, смешанный с какой-то туалетной водой, которой он пользуется, обволакивает мои чувства. Мне хотелось бы, чтобы он не принимал душ, словно готовясь к настоящему свиданию. Это не настоящее свидание. Это долг по проигранному пари.

— Может, намекнешь куда мы собираемся? — спрашиваю я его, чтобы приготовиться к худшему.

— Неа. Ты любишь сюрпризы?

Для меня было сюрпризом, когда мои родители объявили, что разводятся. Для меня было сюрпризом, когда моя мама собрала вещи и уехала. Для меня было сюрпризом, когда Брэнди исчезла вместе с Ником. Я посмотрела на него с абсолютно серьезным выражением лица.

— Нет. Определенно. Нет.

— Очень жаль, — он приподнимает бровь и ехидно улыбается, — я люблю сюрпризы.

Я закрываю дверь и возвращаюсь в свою комнату, чтобы дождаться семи часов, когда придет пора спуститься вниз на «несвидание».

Когда я через десять минут спускаюсь в гостиную, моя сестра вместе с Джулианом играют в какую-то карточную игру. Дерек, по-видимому, в своей комнате, обдумывает способ, как сделать мою жизнь несчастной. Он не знает, что я к нему чувствую... он не может знать, что я к нему чувствую. Скрывать свои настоящие чувства будет очень сложно, поэтому я, насколько смогу, должна сорвать наш сегодняшний вечер.

— Дерек сказал, что вы куда-то уходите, — говорит Брэнди. — Это так мило, что вы ладите друг с другом. Выглядит так, словно вы начали заново, мне это нравится.

Я киваю:

— Угу.

Моя сестра возбужденно хлопает в ладоши:

— В чем ты пойдешь?

Я показываю на свои спортивные штаны:

— В этом.

— Ох, — произносит она, растерянная из-за того, что я выбрала что-то настолько повседневное. — Мм... хочешь одеть что-нибудь из моего?

— Неа. Это прекрасно подходит. Мне так удобно.

Вне всякого сомнения, она не согласна, что удобство — это лучший критерий для выбора наряда, чтобы выйти субботним вечером.

— Примерь еще что-нибудь. Может, удобный наряд — не лучшая идея, особенно, если ты идешь куда-то с мальчиком.

— Это не мальчик. Это Дерек, — говорю я ей.

— Ты готова? — говорит чистовыбритый Дерек у меня за спиной. На нем джинсы и рубашка, которые я не видела раньше. И пара ковбойских сапогов. Его волосы еще влажные. Он выглядит так, будто идет на настоящее свидание. Пора дать ему понять, что я не считаю это свидание официальным.

Я смотрю на свой мобильный.

— Хорошо, сейчас пять минут восьмого. Куда мы пойдем и когда вернемся? — я обуваю свои пушистые мокасины «Угги», вызывая сдавленный смех у Дерека и вздох у своей сестры.

— Я же сказал, это сюрприз, — он держит ключи от своего внедорожника. — Поехали!