Когда я была с Алеком, то любила играть его волосами, пока он не просыпался с улыбкой и, повернувшись, не трахал меня до полусмерти. Эти прекрасные рыжеватые пряди вуалью покрывали мое лицо, пока он любил меня. То же самое я делала с Уэсом. У него был самый спокойный сон, и, когда он лежал лицом вверх, его губы всегда чуть изгибались – как будто то, что Уэс видел во сне, было достойно улыбки, даже в ночном забытьи. Я обожала это в нем. Нет ничего прекрасней, чем спящий мужчина, которого ты любишь всем сердцем и душой.

А теперь я смотрела на папу. Установку искусственной вентиляции легких убрали, как и трубки, торчавшие из его носа и окружавшие лицо. Однако трубка для питания, катетер, тонометр и капельница все еще оставались. Во всем остальном он выглядел так, словно просто прилег вздремнуть. И, кажется, это было самым тяжелым для меня в его длительной коме. Сидя рядом с его кроватью, я все время ожидала, что он откроет глаза. Каждое посещение больницы погружало меня во все более и более глубокую депрессию, потому что папаня не просыпался.

Врачи утверждали, что после сердечных приступов, двух почти смертельных аллергических реакций и вирусной инфекции он может очнуться, но наверняка сказать было нельзя. Единственным просветом было то, что, по словам невролога, в мозгу отца наблюдалась активность – однако медики не могли точно сказать, что это значит, до тех пор, пока папа не придет в сознание. Если придет. Я снова и снова задавала все тот же старый, как мир, вопрос. Когда, по их мнению, он очнется? И они всегда отвечали одно и то же. Когда захочет. Но правда заключалась в том, что они не знали. Не было никакой магической кнопки «решить все проблемы» или тревожной сирены, которая могла бы пробудить его к жизни. А шум? Поверьте, я это пробовала. Стучала по поручням его кровати. Напяливая ему на голову наушники и врубала тяжелый металл, который он ненавидел, в надежде, что папаня придет в себя и велит мне немедленно это выключить – и ничего. Тишина. Ни малейшего движения.

И с этим тоже было тяжело смириться. Когда я держала его за руку, ладонь всегда была теплой, но безжизненной. Кровь текла по венам, но магнетизма, энергии, жизненной силы, делающей нас теми, кто мы есть, в нем не было.

Я сидела, глядя на его отросшие волосы, бороду и усы. Джинель следила за его внешним видом в мое отсутствие, но ему нужна была стрижка – не говоря уже о хорошей дозе солнечного света, которая сотворила бы чудеса с его бледностью. У него появился тот бледный, сероватый оттенок кожи, что присущ людям, долгое время не выходившим на улицу. Мой отец пробыл в коме девять месяцев. За это время женщина успела бы выносить и родить ребенка.

– Когда ты очнешься, папаня? Мне надо так много, слишком много тебе рассказать.

Я несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем продолжить.

– Завтра я возвращаюсь в Малибу. Как бы мне ни хотелось побыть еще тут, с тобой, но наши жизни нельзя поставить на паузу. Твой долг выплачен, папа, хотя и не без жертв. Иногда, оглядываясь на этот год, я думаю, что должна поблагодарить тебя. Без этого долга я бы не встретила всех тех замечательных людей, с которыми познакомилась за последние месяцы. Я знаю, что эти люди надолго останутся в моей жизни. И, конечно же, еще я повстречала Макса. Моего брата.

Я встала и начала расхаживать по комнате.

– У мамы был ребенок до меня, пап. Мальчик. На пять лет старше меня. Сейчас ему тридцать. Его зовут Максвеллом, и он лучший брат, о котором только может мечтать девушка. Уверена, что ты обратил внимание на наши имена. Максвелл, Миа и Мэдисон. В точности, как она сама и тетя Милли. Мама была так предсказуема.

Я вспомнила о том, как она всех нас бросила, и при мысли об этой женщине, родившей меня, сердце вновь обвила змея. Да, очень предсказуема.

Остановившись, я поглядела в окно. Темные тучи прошлой ночи полностью рассеялись, оставив после себя незапятнанно-чистую голубизну. Подойдя ближе к папе, я провела пальцами по его мягким темным волосам. Они всегда были мягкими, как шелк, и даже сейчас не изменились.

– Мое путешествие привело меня к одному мужчине, папа. К мужчине, которого я люблю так сильно, что чувствую всем своим существом – он тот самый. Он мой идеал.

Я пристально уставилось в лицо отцу, надеясь заметить проблеск жизни, слабую улыбку, хоть что-то… но нет.

– Сейчас мне надо идти. Не знаю, когда смогу вернуться. Мэдди и Мэтт будут тебя навещать. Он бы тебе понравился. Мэтт. Он ей подходит. Обращается с ней как с королевой – так, как она и заслуживает. Здешние врачи сделают все, что в их силах, чтобы вернуть тебя к жизни, но в конечном счете все зависит от тебя, папа. Ты должен бороться и бороться изо всех сил. Бороться за нас.

Зажмурившись, я перевела дыхание.

– Если твое состояние изменится, я прилечу первым же рейсом.

Сказав это, я нагнулась и поцеловала его в лоб.

– Рада, что ты выбрался из этой передряги. Черт, да я рада, что все мы из нее выбрались.

Я подошла к краю кровати и взглянула сверху вниз на вырастившего меня мужчину. Он никогда не был идеальным и никогда не претендовал на это, но он любил нас даже в те моменты, когда искренне ненавидел себя.

– Знаешь, папа, было неправильно брать в долг все эти деньги, и уж точно было неправильно взваливать бремя ответственности на мои плечи, но я вовсе не сожалею о решениях, которые принимала за последние месяцы, или о пройденном мной пути. Этот опыт я ни на что бы не променяла. С его помощью я познаю себя, все глубже и глубже с каждым месяцем. Может, к декабрю я пойму еще больше. Если бы ты спросил меня, если бы кто угодно спросил меня… я бы сделала это снова. И дорога еще не пройдена до конца.

Благодарности

Моим редакторам, Екатерине Саяновой и Ребекке Карти из Red Quill Editing, LLC – ваши познания безграничны. Меня постоянно удивляет то, на что вы обе способны. Спасибо за то, что придаете такой блеск моим текстам! (www. redquillediting.net)

Моей невероятно талантливой личной помощнице Хезер Уайт (она же Богиня) – спасибо за то, что, не моргнув и глазом, позволяешь мне ворчать, скрипеть, стонать, хандрить, визжать и слетать с катушек. Ты даришь мне душевное спокойствие, и это поистине бесценный дар. Спасибо за твой ежедневный труд. Люблю тебя навек, куколка.

Любой автор знает, что не стоит и ломаного гроша без поддержки первосортных бета-ридеров. И у меня они самые лучшие!

Джианне Гудолл – мой первый читатель и бета-ридер, лучше всех реагирующий на лихие повороты сюжета. Обожаю сносить тебе крышу! Люблю, люблю, люблю, леди!

Джинель Бланч – ты не только находишь самые причудливые ошибки, из-за которых я бы выглядела полной идиоткой, ты еще и идеальный индикатор того, как читатели воспримут мою историю. Я в восторге от того, что ты даешь мне это почувствовать. Спасибо тебе за честность и неизменную прямоту. Благодаря этому я продолжаю писать классные книги!

Анита Шофнер – не знаю, откуда происходит твой талант, так что остановлюсь на версии богоданного. Спасибо, что всегда готова поделиться со мной своим дарованием и помочь мне улучшить мои книги настолько, насколько это вообще возможно.

Роза МакАнулти – спасибо, что спасла мою задницу и помогла разобраться в пуэрто-риканском диалекте испанского для нашего горячего парня Антона Сантьяго. Благодаря тебе я не выгляжу идиоткой.

Спасибо вам, дамы из Give Me Books и Кайли МакДермотт за широкое распространение электронной версии этой книги по всему виртуальному сообществу!

Также я должна поблагодарить своих суперкрутых, фантасэпических издателей, Waterhouse Press. Спасибо за то, что вы такое нетрадиционное традиционное издательство!

И, конечно же, спасибо «Горячим почитателям Одри Карлан», состоящей из чертовски сексуальных ангелов – вместе мы изменим мир! По одной книге за раз. Целовашки-обнимашки, милые дамы!