– Ладно, значит, этот парень в самом деле желает меня заполучить. Он говорил, зачем?

– Судя по всему, ему надо, чтобы ты изображала его давно потерянную сестру. Какой-то там бизнес окажется не в тех руках, если он не сумеет предъявить свою сестру инвесторам, бла-бла. Ее имя всплыло в каком-то из договоров, связанных с этим бизнесом, но сам он никогда не видел ее. Они не могут толком разобрать, какое имя вписано в документ. Может быть, Миа Сандерс, или Сэндерс, или Сондерс, но у нее та же дата рождения, что у тебя, и тебя зовут Миа Сандерс. Следовательно, он хочет заполучить тебя.

Я затеребила губу.

– Все это странно. Ты его проверяла?

Милли изобразила утомленный вздох, от которого у меня защемило сердце.

– По-твоему, я стану рисковать твоей безопасностью?

Смех так и рвался у меня с языка, особенно после истории с Аароном, но она почти ничего не знала о случившемся. То есть вообще ничего. Я хорошо спрятала эту шкатулку с секретом.

– Я знаю, что ты желаешь мне только самого лучшего, тетя. Извини.

Она цокнула языком, и все снова было в порядке. Легкая победа.

– Его основательно проверили. Он молод. Всего тридцать, а он уже руководит одной из крупнейших нефтяных компаний со штаб-квартирой в Техасе.

– Ничего себе. Нефть – это большие деньги, верно?

– Нда-а-а, – проворчала тетя Милли. – Я не знаю всех подробностей, не считая того, что он очень хочет с тобой встретиться. И это не какой-нибудь пожилой толстяк, а горячий ковбой. Он живет на ранчо, и все такое!

После небольшой паузы тетя продолжила:

– Не видела, чтобы наш Любовничек-латинос выслал тебе дополнительные двадцать пять кусков. Судя по всему, ты развлекаешься не так активно, как я предполагала.

– Милли, это не твое дело, но ты права, нет. И не собираюсь.

– Ты можешь передумать, когда я пошлю тебе фото ковбоя. Сама я никогда не была большой поклонницей ковбоев, но в этом есть что-то знакомое… что-то, взывающее к каким-то давно забытым струнам моей души. Может, поэтому мне и кажется, что с ним что-то не так. Этот молодой человек вызывает у меня дежавю. Ладно, неважно. Сегодня тебе зарезервируют билеты на рейс от Майами до Далласа. Хочешь пару дней передохнуть в Майами, в Далласе или заехать домой до того, как отправишься в Техас?

Домой.

Это слово заставило меня широко улыбнуться. Так широко, что, когда Уэс с чашкой кофе в руке зашел в комнату, он застыл на месте, склонил голову к плечу и вопросительно заломил бровь.

– Что? – одними губами произнес он, но я только тряхнула головой, лыбясь, как ненормальная.

– Милли, мне бы хотелось зависнуть на пару дней в Малибу перед встречей со следующим клиентом в Далласе. Я вылечу из международного аэропорта Лос-Анджелеса.

В ответ на это Уэс радостно крутанул бедрами и поддал задом, отчего мне захотелось немедленно сорвать с него боксеры и присосаться к его члену. Честное герлскаутское.

– Хорошо, куколка, я распоряжусь. Рада, что ты заедешь домой. Давай пообедаем вместе.

– Отличная идея. Люблю тебя.

– Да, милая. И я тебя.

Милли отключилась, а я нажала на отбой и развернулась к своему парню.

– Когда эта неделя закончится, я на шесть дней поеду в Малибу. Интересно, где бы мне остановиться.

Уэс, сделав каменное лицо, ответил:

– У тебя есть квартира.

Я передернулась. Моя квартира. Надо было просто вывезти все оттуда и оставить на хранение. Вообще-то следовало внести это в список дел, которые мне надо было переделать в Лос-Анджелесе. Нет смысла платить за жилье, куда моя нога не ступала последние семь месяцев.

– Малыш, но я думала…

Прежде чем я успела договорить, Уэс уже швырнул меня на кровать.

– Купилась!

Он поцеловал меня сильно, глубоко, так, что я абсолютно забыла о предстоящей репетиции.

– Ну, как я тебя подловил!

Он потерся носом о мой нос и обслюнявил поцелуями всю шею.

– Разумеется, я хочу, чтобы ты остановилась у меня. Родители совершенно задолбали меня, требуя вернуть тебя обратно.

– Вернуть меня? Да я тебе никогда и не принадлежала.

Сев прямо, он положил руки мне на ребра и начал медленно, сантиметр за сантиметром, задирать мой топик.

– Принадлежала.

Я замотала головой.

– Ты была моей даже тогда.

Я снова мотнула головой.

– Нет?

Вместо того, чтобы окончательно поднять топик и добраться до моих ноющих от желания сисек, он сделал совершенно противоположное – а именно, принялся меня щекотать. Его пальцы впились в чувствительные местечки между ребрами, вызывая у меня приступы дикого смеха.

– Признай, что ты была моей! – потребовал Уэс.

Впрочем, его сложно было услышать сквозь раскаты хохота, вырывающиеся у меня из глотки. Я затрясла головой и попыталась оторвать от себя пальцы Уэса. Мое тело больше меня не слушалось, но, проклятье, он был прав. С нашего первого раза я принадлежала ему.

– Ладно, ладно, – взмолилась я.

– Неубедительно, – покачав головой, сказал Уэс и поднял мои руки над головой. – Скажи это.

Я раз двадцать глубоко вдохнула, пытаясь успокоить нервную дрожь. Затем взглянула Уэсу в глаза и каким-то образом поняла, что, какой бы ответ я ни дала, это будет для него по-настоящему важно.

– Я принадлежала тебе уже в январе, Уэс…

Я поперхнулась от наплыва чувств.

– Я не желала в это верить. Изо всех сил пыталась отрицать. Засунуть в чулан, на самую верхнюю полку, где никто этого не найдет. Даже я. И особенно ты. Но такие вещи имеют обыкновение вырываться на волю. И я так рада, что это произошло.

По моей щеке скатилась одна-единственная слеза. Уэс, наклонившись, слизнул ее.

– Мне нравится вкус твоих слез. И знаешь, что?

– Что? – выдавила я, вытирая щеки и обмирая под его пристальным взглядом.

– Я тоже принадлежал только тебе, милая. Уже тогда.

* * *

Вчерашняя репетиция была просто зверской. Ситуацию не улучшало то, что Уэс наблюдал за мной, рыча и свирепо глядя на Антона всякий раз, как тот подкатывался ко мне и клал руки мне на бедра. Искусительница в этом видеоклипе должна была обольщать мужчину, заставлять его кровь кипеть от желания. Теперь я чувствовала себя спокойней – любовь Уэса придавала мне уверенности, необходимой, чтобы вытерпеть прикосновения другого мужчины. Проще говоря, я как будто пылала обжигающим, слепящим огнем. Мария была просто вне себя от счастья, и ее радость ничуть не померкла во время съемок.

– Да, да, снято!

Операторы отключили камеры. Пальцы Антона впивались мне в бедра, его лицо практически утыкалось в мой живот. Мы стояли в крайне двусмысленной позе, но как только съемка прервалась, Антон вскочил на ноги, как будто только что не елозил носом по моей ноге, от колена и вверх до затянутого в чулок бедра, зубами задирая подол моего коротенького платья. Хлоп! И снова передо мной был мой хладнокровный приятель Антон, который старательно держал дистанцию. Все сработало, потому что боязнь прикосновений, беспокойство, которое я ощущала большую часть этого месяца, рассеялось, практически ушло.

Мария была права. Телефонный разговор с Джин и откровенная беседа с Уэсом – двумя людьми, знавшими меня куда лучше других, – помогли мне справиться с пережитым. Я поняла, что реакцию у меня вызывало не просто прикосновение чужих мужчин. И ретровспышки, и беспокойство, и грызущий страх, проникший в мои отношения с Антоном, были вызваны чувством вины. Но в конечном счете мне пришлось признать, что я приняла верное решение. Спасая других людей, я, по сути дела, спасла и себя. Я никогда не сумела бы спокойно жить дальше, зная, что мои близкие и тысячи нуждающихся в помощи людей пострадали от последствий моего выбора.

Я вышла со съемочной площадки и направилась к костюмерше. Та держала в руках мой последний костюм. Мне предстояло самое суровое испытание. Знакомый Антону дизайнер создал этот наряд – если это вообще можно было назвать нарядом. Несколько кусков полупрозрачной ткани были сшиты так, что их можно было разорвать без малейших усилий. Гримерша и костюмер хлопотали надо мной, пока Уэс стоял в сторонке и помалкивал. Поскольку он сам снимал фильмы и ежедневно имел дело с актерами, можно было подумать, что он отнесется к моей роли куда спокойней и не будет особенно на этом зацикливаться. Однако нет. Внешне Уэс выглядел спокойно – опытный, уважаемый профессионал в области киноиндустрии – но я-то знала, чего ему это стоило. Он стоял в напряженной позе, поджав губы, и сверлил взглядом обнаженные участки моего тела и прикасающегося к ним Антона. Все эти признаки выдавали то, что Уэс едва сдерживался.

Я попыталась снова спровадить его, хотя на самом деле не желала, чтобы он уходил.

– Ты же знаешь, что можешь вернуться в гостиницу. Мы снимем последнюю сцену, а потом поужинаем со всей съемочной группой.

Уэс покачал головой.

– Милая, я побуду здесь. Просто доделай свою работу, а потом разберемся.

Его тон был ровным, без признака эмоций. Я попыталась прибегнуть к другой тактике.

– Я очень рада, что ты остался со мной. Так мне намного легче.

Я моргнула, чувствуя, что к глазам подступают слезы.

Он подошел ко мне, приподнял мой подбородок, наклонился и легонько меня поцеловал. Гримерша у меня за спиной застонала и выругалась. Я улыбнулась прямо в губы Уэса.

– Ты впутаешь меня в неприятности.

Тут он наконец-то улыбнулся и поиграл бровями.

– Мне нравится впутывать тебя в неприятности. И я уверен, что мы можем проделать это еще множеством разных способов.

Захихикав, я оттолкнула его, бросила на гримершу виноватый взгляд и послала Уэсу воздушный поцелуй. Уэс облизнул губы и постучал большим пальцем по пухлой, нижней. Я это обожала. Чертовски сексуально.

– Сосредоточься, hermana. Последняя сцена должна быть просто потрясающей. Ты к ней готова?

Уэс с катушек слетит, когда увидит, что мы запланировали для финала.