Донна Клейтон - Лучшая подруга

– Я бы с удовольствием поговорил с вами об интересующем вас деле, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие в голосе, – если бы оно вас касалось.

– Смотри, – сказал Грег, явно обеспокоенный раздражительностью Слоана, – тебе нужно выговориться, я уже пробовал это сделать, однако ты не захотел. Пойми, многие обратили внимание на то, что с вами что-то происходит. Сначала дружеская атмосфера остыла, а затем и вовсе наступило трупное окоченение.

– Позволь нам помочь тебе, – добавил Трэвис, не обращая внимания на живописную метафору Грега, – мы должны это сделать.

Его друзья руководствовались добрыми намерениями, и они искренне хотели помочь. И Трэвис прав, у обоих тоже были проблемы с женщинами. Но Слоан считал, что не может принять их помощь.

– Мы оба доверялись тебе, когда у нас возникали трудности, – напомнил ему Грег, – и чего стоит тогда наша дружба, если мы не можем откровенно говорить друг с другом?

– Ты прав, – признал Слоан и попытался успокоиться, убедившись, что не может обсуждать свои дела с приятелями. – Ты был прав, когда сказал, что между мною и Рэйчел что-то происходит, – закончил он свою мысль.

– Понятно. – Грег положил локти на край стола.

– Мы с ней пытались разобраться в наших отношениях, – сказал Слоан, решив открыть правду настолько, насколько у него хватит сил. – Но у нас ничего не вышло.

Он задумался, что говорить дальше. Достаточно ли сказанного, чтобы удовлетворить любопытство друзей и их стремление помочь ему?

Всегда спокойный Трэвис спросил:

– Почему ты так решил?

В самом деле – почему? Сознание Слоана зациклилось на одних и тех же мыслях. Он не позволял себе посмотреть правде в глаза – чувство вины довело его до того, что он даже не мог мечтать о женщине, которая ему нравилась, целовать ее или просто влюбиться.

– Почему бы вам не дать себе волю? – громко поинтересовался Грег. – Почему бы не поговорить честно?

Друзья действительно были обеспокоены тем, что отношения Слоана и Рэйчел не складывались Они хотели знать причину – Потому что… – начал Слоан, с трудом подбирая слова, чтобы объяснить причину, – потому что существуют некоторые факты моего прошлого, которые не позволяют мне сделать это.

– О чем ты говоришь? – Было видно, что Трэвис не верил его словам. – Что может быть такого, чего не мог бы рассказать столь порядочный человек, как ты?

– Пожалуйста, перестань, – бесцеремонно прервал его Слоан, – все гораздо хуже, чем ты думаешь. – И он вздохнул. – Я признался, что не любил мою жену, когда мы поженились. Я женился на Оливии только потому, что она была беременна.

В комнате воцарилось молчание.

Наконец Грег сказал:

– Я и не предполагал.

Несколько секунд оба его друга сидели задумчиво под впечатлением услышанного.

– Ты не должен этим мучиться, – сказал Трэвис. – С точки зрения женщины, я думаю, ты поступил достойно и порядочно.

– Но и глупо и доверчиво тоже, – добавил Грег. Никто из них не решился рассмеяться, когда он с юмором заметил; – Я на стороне Трэвиса.

Думаю, в глазах Рэйчел твое поведение, наоборот, выглядит достойным уважения.

Порядочно? Достойно уважения? Слоан был уверен, что такие характеристики не подходят для оценки его поведения.

Непреодолимое желание побыть в одиночестве охватило его. Он встал и быстро взял папки со стола.

– Благодарю вас за поддержку, ребята, но я не настроен сейчас продолжать разговор.

Он задвинул свое кресло и вышел из зала заседаний.

– Слоан, – Грег последовал за ним, – вернись!

Но он не вернулся. Трэвис сказал Грегу:

– Глупо, доверчиво… Кто тебя просил говорить это, идиот!

– Я же просто пошутил…

– И вот к чему привело твое чувство юмора, сказал Трэвис и от досады прищелкнул языком. В последний раз я на тебя положился.

Слоан встретил Рэйчел, когда она выходила из его кабинета. Его проклятое беспокойство при виде ее только усилилось, с тех пор как они ходили по магазинам. И почему он не отправился за подарками дочерям один?

Кого он пытался обмануть? Ему не следовало впутывать в свои проблемы Рэйчел. Он признался ей о том, что влюблен в нее, только для того, чтобы объяснить свое поведение. Неудивительно, что теперь ей неприятно его видеть.

– Я оставила кое-какие бумаги на вашем столе, которые нужно подписать, – сказала она ему и быстро отвернулась.

– Подождите, Рэйчел. – Он приблизился и положил руку на ее плечо.

Одна из сотрудниц, проходивших мимо, безуспешно сделала вид, что не интересуется ими.

Слоан посмотрел ей вслед.

– Вы не могли бы зайти ко мне на секунду? сказал он Рэйчел. – Я хотел спросить вас кое о чем.

Она не произнесла ни слова, но повернулась и пошла обратно. Слоан последовал за ней и закрыл дверь. Он долго молчал, не решаясь начать.

Наконец, преодолевая себя, сказал:

– Я… – Он замялся, затем начал снова:

– Я знаю, что поставил под угрозу наши отношения.

Она продолжала молчать, все еще не глядя на него.

– Но я надеюсь, – продолжал он, – что вы не откажетесь прийти на вечеринку по случаю дня рождения девочек в субботу.

Она пристально посмотрела на него.

– Конечно, приду. Я ни в коем случае не собиралась пропустить ее.

– Хорошо. – И, набравшись храбрости, он спросил ее совета:

– Послушайте, мне нужна ваша помощь. Я позвонил в кондитерскую, чтобы заказать пирожные. Девушка, принимавшая заказ, предложила мне какой-то новый сорт. Однако я выбрал божьих коровок. Я обычно заказывал божьих коровок. Но.., когда я положил трубку, то усомнился в правильности своего выбора. – Он чувствовал, что его голос дрожит от волнения, от неуверенности. – Что вы думаете?

– Я думаю, – начала она медленно, – что теперь наконец вы скажете мне нечто более важное.

Он зашагал по кабинету, прошел мимо Рэйчел, обошел книжный шкаф, опустился в кресло и подвинул к себе телефонную книжку, которая лежала на краю стола. Пролистал страницы в поисках телефона кондитерской и тяжело вздохнул.

– Божьи коровки, – пробормотал он, – откуда мне знать? – Его пальцы замерли, и он взглянул в золотистые глаза Рэйчел. – Так что же мне заказать? Они рекомендуют пирожные в форме цветов. Маргариток, анютиных глазок. В виде маков. К тому же у них много предложений, связанных со спортивной тематикой. Футбольные мячи, баскетбольные, даже футбольные шлемы, но мне все как-то не особенно нравится.

Почему он всегда становится в тупик, когда дело касается устройства какой-нибудь вечеринки для дочерей? Выражение на лице Рэйчел говорило ему, что он сделал все неверно.

– Ах, Рэйчел. – Он шагал по комнате, размахивая руками и ероша волосы. – Помогите мне.

Этот день так важен для моих дочерей.

Некоторое время она молчала. Слоан боялся, что она сейчас просто повернется к нему спиной.

Он заслуживал такого отношения. За то, что играл ее чувствами, за то, что, танцуя, был так близок с ней, за то, что позволил себе целовать ее, за то, что посмел говорить с такой откровенностью о том, что хочет ее, только для того, чтобы потом отступиться. Он был идиотом, если ожидал, что она станет теперь помогать ему.

Его поведение с ней было недопустимым.

– Слоан, я люблю девочек.

Она говорила искренне. Наконец она подошла к окну и посмотрела на зимний пейзаж, простиравшийся за ним.

Затем, переведя взгляд на Рэдклиффа, она улыбнулась.

– Софи, Сидни и Саша значат для меня очень много. Я сделаю все, что могу, чтобы они были счастливы.

Рэйчел была удивительной женщиной.

– Вам следует, – продолжала она, – еще раз пересмотреть свои заказы.

– Но, – он покачал головой, – разве на таком празднике нужны обычные пирожные?

– Конечно, но вовсе не обязательно, чтобы они были в форме насекомых, цветов или спортивного инвентаря.

Она боролась с желанием рассмеяться. Как он все-таки беспомощен!

– Девочки готовятся стать тинейджерами. Она особенно подчеркнула последнее слово. Они, конечно же, пожелают выглядеть как взрослые. И пирожные должны быть как у взрослых.

– У взрослых? – Его лицо вытянулось от удивления.

Она очень старалась не расхохотаться и все же не смогла сдержаться. Смех ее звучал соблазнительно и захватывающе, и он почувствовал, как страсть овладевает им. И одновременно чувство отчаяния и одиночества от того, что он не может позволить себе стать ближе ей. В глубине души его терзало темное, невыносимое переживание, которое он не мог ни подавить, ни забыть.

– Да, взрослые пирожные. Простые, строгие, двухслойные пирожные с надписью наверху и украшением, – сказала она, подавляя остатки смеха.

Такая мысль ему в голову не приходила.

– Вы правда так думаете?

Несколько вьющихся прядей выбились из ее прически, она подхватила их пальцами, утвердительно кивнув.

– Я так думаю. – А затем добавила:

– На пирожных должны быть только три имени. Я уверена, это им понравится. Можете не сомневаться, – сказала она, улыбнувшись.

Ее улыбка подействовала на него успокаивающе.

– К тому же они стоят гораздо дешевле, – почему-то проговорил Слоан. Вероятно, чтобы сказать хоть что-то и отвлечься от мысли о том, как сильно он хочет ее. – Спасибо, Рэйчел.

– Не за что. Я обязательно буду на вечеринке.

И за всем присмотрю.

Он стоял, борясь с нерешительностью, но найдя все же силы, чтобы, улыбнувшись, пошутить:

– И за мной тоже.

Прошли три долгих секунды. Ему хотелось подойти к Рэйчел и обнять ее. Но мучительное, тяжкое чувство вины приковывало его к месту.

– Если вы сказали все, – произнесла она, – я бы хотела вернуться к работе.

– Да, похоже, теперь все в порядке, – отозвался он. Отыскав телефон в книжке, он добавил: Я сейчас же передам заказ кондитерской, и, думаю, все будет улажено.

Она все еще стояла рядом, как будто ей не хотелось уходить. И каждая лишняя минута ее пребывания в кабинете причиняла Слоану страдания. Он чувствовал, что работать с ней изо дня в день становится все невыносимее.