Миранда Дикинсон - Лучик надежды

Он взял чашку у Мэтти из рук и поспешил к толпящимся постояльцам дома престарелых. Матильда вздохнула и пнула невидимый камушек носком своей цветастой туфли на невысоком каблуке. Неужели память о дедушке Джо будет вечно ее терзать?

– Уступите за пенни?

К ней через амбар с впечатляющей скоростью приближалась энергичная пожилая леди. Когда Мэтти подняла голову, то Рэни оказалась совсем близко.

– Что?

– Извините, что говорю такое, но вы сейчас выглядите так, словно вас повело от чая, дорогуша.

Мэтти подавила смешок.

– Все нормально, извините.

Рэни пожала плечами.

– Не стоит извиняться. На всех нас иногда находит.

– Доктор Ланкастер сказал мне, что вы были известной певицей.

Пожилая леди цокнула своими вставными челюстями за поджатыми ярко-рубиновыми губами.

– Если уж начистоту, то мне следовало бы стать куда более знаменитой, но это история для моих мемуаров. – В бледно-серых глазах ее засветились озорные огоньки. – Наш ансамбль «Серебряная пятерка», разумеется, был назван в честь меня. Мы выступали с 1951 по 1956 год. Сама я пела до 1980 года. Едва не добилась собственного шоу на телевидении. В 1971 году я пять недель была ведущей певицей у «Сэндс»[17] в Лас-Вегасе. После этого – чертовы круизы на лайнерах, скучные до смерти. Но в те дни меня называли британской Конни Фрэнсис[18]. А теперь я очутилась вот здесь, став знаменитостью деревенского дома престарелых Боувел. Хрюшка Лулу не может таким похвастаться. Или я не права?

Мэтти уже хотела рассказать Рэни о дедушке Джо, но потом решила, что так будет неправильно. К тому же чувство утраты сегодня было настолько свежо в памяти, что женщина боялась, что не подберет подходящих слов. Вместо этого Мэтти с интересом смотрела на Рэни Сильвер, стараясь представить ее красивой черноволосой певицей, которая вела свой ансамбль к славе и успеху, по праву им принадлежащим. Много лет назад она похитила сердце ее дедушки.

Одно было несомненным: Рэни не утратила способности покорять зал. Она выделялась на фоне других пожилых людей. Ее чуть вульгарная прямолинейность совсем не вязалась с ее возрастом. Когда джентльмен, которому, судя по всему, было под девяносто, шаркающей походкой подковылял к Рэни и предложил провести ее к столу с закусками, та гневно ему отказала.

– Гуляй себе, Стэн Масси. В последний раз, когда я приняла твою руку, ты меня облапал. Только не надо возражать. У меня было три мужа. Последний, когда попробовал провернуть такое, отделался разбитым носом!

Пенсионер поспешил ретироваться. Из стоящей вблизи группки застенчивого вида пожилых леди донесся приглушенный смешок. Мэтти заприметила их раньше, когда эти старушки следовали за Рэни, расхаживающей по амбару, но при этом всегда держались на небольшом расстоянии. Было видно, что они ловят каждое произнесенное ею слово.

– Пожалуйста, я не хочу отрывать вас от ваших подруг, – сказала Мэтти, вдруг решив, что злоупотребляет вниманием знаменитости Боувела.

– От кого? От этих? Они мне не подруги, девушка, – насмешливо произнесла Рэни, придвинувшись к Мэтти, но при этом не понизив голос, чтобы другие леди могли ее расслышать. – Я называю их тремя гарпиями. Меня при виде их аж трясет от злости.

– Вам здесь нравится? – спросила Мэтти.

Вопрос слетел с ее губ прежде, чем она успела хорошенько подумать. Рэни казалась здесь не к месту, пусть даже она правит, как выражаются, курятником. В ее голове крутились слова дедушки Джо насчет домов престарелых: «Это просто красиво оформленная тюрьма для пожилых ворчунов. Я никогда не позволю загнать меня туда…»

– Не могу жаловаться. Персонал – нормальный, еда никого еще не убила… – Она бросила косой взгляд на Мэтти и издала подчеркнуто тяжелый вздох. – Жаль только, что у меня нет семьи и некому навещать.

– Вообще никакой семьи?

– Я не говорю, что вообще никогда не было. Я прожила дольше, чем большинство людей. Три брака и больше денег, чем я могу потратить, но что они значат, когда тебя никто не навещает?

– У вас не осталось живых родственников?

– Есть, но они далеки от меня во всех смыслах этого слова.

– А друзья?

– Здесь у меня много друзей, но никого, кто знал меня в прошлом. Такова жизнь, Мэтти. Не я придумываю правила, но все равно стыдно. Каждые выходные я вынуждена наблюдать, как к другим печальным затворникам приезжают их родные и близкие. Признаюсь, я немного им завидую и чувствую себя паршивой овцой. Со временем, впрочем, ко всему привыкаешь. Этому тебя учит жизнь, проведенная в дороге.

Рэни повернула голову и посмотрела на Мэтти. На ее губах играла блаженная улыбка. К своему ужасу, Мэтти заметила одинокую слезинку, блеснувшую в уголке ее левого глаза.

Было очень грустно. Несмотря на все ее славное прошлое и немалые материальные возможности, Рэни Сильвер была одинока. Мэтти до слез было ее жалко. Сама она никогда не чувствовала себя одинокой, хотя дедушка Джо и оборвал с ней все связи. Когда семь лет назад умерла бабушка Белл, вся семья сплотилась вокруг любимого патриарха, окружив его вниманием и заботой. Мысль о том, что можно бросить дедушку Джо, позволить, чтобы он чувствовал себя одиноким, даже не приходила в голову членам семьи. Он всегда находился в самом сердце семьи. Как можно не приезжать в гости к пожилому родственнику? В последние месяцы жизни дедушки Джо Мэтти немного утешала мысль, что он постоянно был окружен любящими родными и близкими. Хотя Матильда и отказала себе в возможности навещать старика, она знала, что все остальные в семье Белл не оставят его никогда.

Мысль пришла так же естественно, как дыхание. Впоследствии женщина удивлялась спонтанности своего решения, особенно если учесть, насколько сдержанной она была в последнее время.

– Я приеду к вам в гости, если вы не против, хорошо?

Рэни Сильвер пристально посмотрела на нее. На секунду Мэтти испугалась, что ее предложение может оскорбить пожилую леди.

– Вы действительно этого хотите?

– Да. – Мэтти тяжело сглотнула, борясь со своими чувствами. – У меня в прошлом месяце умер дедушка. Я до сих пор не оправилась после утраты. Его рассказы о пятидесятых подкинули мне мысль начать собственное дело. Я с удовольствием вас послушаю, если вы не будете возражать.

«Может, рассказы о его любимой группе снова сблизят меня с дедом…»

Рэни скрестила руки на груди.

– Значит, заключим сделку: я заполучу гостью, а вы заполните пустоту, вызванную кончиной вашего деда?

Мэтти думала несколько иначе, но мысль показалась ей вполне здравой.

– Можно и так сказать.

– Вы наверняка услышите кое-что любопытное для себя…

Глаза Рэни вновь влажно заблестели. Старушка вытащила из кармана своего свитера кружевной платочек и вытерла им непрошеную слезинку.

– Но у меня есть одно условие.

– Какое?

Рэни потянула Мэтти за локоть, оттаскивая от трех гарпий, которые взирали на них с интересом луговых собачек.

– Привезите мне те замечательные шоколадные конфеты с фиалковым кремом, которые продаются в местной кондитерской. Ладно? Медсестры не разрешают мне сладости – очевидно, из-за холестерина… Но мне уже восемьдесят четыре года, так что уже поздно беспокоиться о холестерине. Куда больше шансов сыграть в ящик от вина, которое я прячу в моем гардеробе.

Обдумав все хорошенько, Мэтти сочла, что упаковка шоколада ручной работы – небольшая цена, если она снова почувствует свою близость к дедушке Джо. Всю свою жизнь она слышала рассказы о старом ансамбле Рэни, но при этом почти ничего не знала о членах когда-то популярной музыкальной группы. Когда она будет говорить с Рэни о пятидесятых, в мыслях ей удастся вернуться к тому времени, когда не было ни ультиматума, ни ссоры, когда она могла часами сидеть и слушать интересные и весьма подробные рассказы дедушки о прошлом. Бывшая певица произвела на нее сильное впечатление, и она просто не могла упустить шанс узнать о блистательном прошлом этой пожилой леди.

– Идет, – согласилась Мэтти.

Рэни крепко пожала ей руку. Они обменялись улыбками.

– Когда мы начнем?

– В следующее воскресенье, – ответила без заминки Рэни. – И не забудьте пронести контрабанду.

Кингс-Санбери нежился в тишине под розовато-золотистым утренним небом, когда Мэтти в понедельник ехала на работу. Она плохо спала ночью, но это не было для нее внове. После переезда в снятый в аренду дом сон постоянно покидал ее. Казалось, стоило ее голове коснуться недавно купленной подушки на временном ложе, как в ее мозге начинали бурлить вопросы, которые она не пускала к себе днем.

«Наверное, в этом проблема», – думала она, пока «уговаривала» Ржавчика катить по петляющим улочкам между погруженными в темноту домами.

Слишком мало утешительного было в ее жизни, чтобы она могла крепко спать. Все в ее доме было новеньким, купленным в спешке. Многое Мэтти оставила там, где прежде собиралась жить, но все это перестало иметь для нее хоть какое-то значение, когда она узнала, что дедушка Джо все же оказался прав. Странно, как мебель, картины и красивые безделицы превращаются всего лишь в вещи, когда жизнь делает крутой поворот. Она прихватила только то, что смогла унести с собой, побросав вещи в черные мусорные мешки, которые расплывались перед ее глазами из-за обильных слез. Большая часть ее мебели до сих пор оставалась на хранении, меньшую она смогла привезти в дом прежде, чем ссора с дедушкой – благодаря Ашеру – перестала иметь хоть какой-либо смысл.

Внутри разлился холод. Ашер. Ей больше не хотелось думать о нем.

То, что она взяла в свое новое жилище, было скорее случайным: шкатулка с драгоценностями, папки для деловой документации, лэптоп и коробка с книгами. Когда Мэтти переезжала, она очень волновалась насчет своих книг, но позже поняла, что вряд ли снова будет читать. У нее даже книжного шкафа не было, и теперь сложенные книги представляли собой импровизированный прикроватный столик. Вид их сплющенных корешков и загнутых страниц, как ни странно, успокаивал Мэтти. Нет, настанет время, и она приведет все в порядок, но не сейчас… потом…