Шарлотта Армстронг - Лучезарно-голубое

– Мы получили телеграмму, – сказала она. – Эмили прилетает в пятницу днем.

– Могу я чем-нибудь помочь вам?

– Вряд ли. Ждать – это все, что нам остается. Поедешь с нами в аэропорт?

– Конечно. Встретимся в центре? – Они договорились о встрече.

– Один вопрос, Дороти, – Джонни чувствовал себя несчастным. Он не мог спросить об этом у Нэн. – Нэн сказала, что их познакомил господин Копленд. Она когда-нибудь расспрашивала его об этом, как его, Барти?

– О, Копленд уехал, – быстро ответила Дороти. – Он отдыхает в Гонолулу со своей новой женой. Хотя они скоро возвращаются. Кажется, в понедельник? Да, Нэн? – В трубке воцарилось молчание.

– Сейчас ей не до расспросов, – тихо сказала Дороти. Джонни понял, что Нэн вышла из комнаты, чтобы не слышать их разговора. – Она не в том состоянии, чтобы руководствоваться здравым смыслом.

Он знал, что это так. Да и кто бы на месте Нэн вел себя иначе. Любовь не ждет, пока влюбленные представят друг другу свои рекомендации.

– Разве этот… Барти не приедет в пятницу? – спросил он.

– Приедет, но к вечеру…

Джонни не нашелся больше, что спросить.

Когда в пятницу они приехали в зал ожидания аэропорта, случилось непредвиденное. По радио вызывали Дороти и Нэн Паджетт. В справочном бюро молодой человек осторожно сказал им:

– Мне очень жаль, но мисс Эмили Паджетт стало плохо в самолете. Может быть, вы хотите пригласить ее лечащего врача?

– Плохо? Тетя Эмили заболела? Серьезно?

– Сердце. В самолете есть медсестра. Не стоит волноваться.

Слова, которые молодой человек произносил по долгу службы, звучали не очень ободряюще. Джонни первым начал действовать. Он позвонил доктору Кирнзу, договорился о больнице. Последние самые напряженные минуты перед прилетом самолета Джонни провел рядом с испуганными девушками, держа их за руки.

Эмили вынесли из самолета на носилках, и все они бросились к ней. Ее маленькое лицо было пепельно-серым. Девушки бормотали какие-то нежные слова и ласково гладили ее.

Джонни громко сказал:

– Свадьба еще не состоялась, Эмили.

Это все, что было сказано о Ричардсоне Барти прежде, чем Эмили исчезла в машине «скорой помощи».

В больнице они задержались в приемном покое, оформляя бумаги. Наконец, освободившись, они двинулись по длинному коридору. Это была небольшая частная больница, любимое детище доктора Кирнза. Все палаты и кабинеты в ней занимали один этаж. Доктор встретился им в коридоре.

– Она скоро поправится. Ей необходимо немного подлечиться, – бодро сказал он. – Только не волнуйте и не огорчайте ее. Не задерживайтесь надолго. Не сейчас. Извините, у меня пациент в другом крыле. Все будет хорошо.

Девушки и Джонни на цыпочках вошли в комнату. Эмили выглядела постаревшей.

– Не волнуйся ни о чем. – Эти слова Нэн были совершенно бесполезны. Казалось, что в воздухе трепетали незаданные вопросы, невысказанная тревога.

– Может быть, сейчас ей лучше побыть одной? – громко сказал Джонни. – Помните, у нее была такая тяжелая дорога. – Джонни хотелось увести девушек отсюда. – Вы можете прийти вечером в приемные часы. Да, Эмили?

Эмили окинула его грустным взглядом, и он увидел, как потухли ее глаза.

– Идите… до завтра, – сказала она слабым голосом.

– Конечно, дорогая, – Дороти поцеловала ее в волосы. Нэн взяла Эмили за руку.

– Я никогда не сделаю ничего, что может причинить тебе боль, – сказала она, как бы прося отпущения грехов.

– Я знаю, дорогая, – сказала Эмили. В ее глазах засветилась любовь, смешанная с затаенным горем.

Они попрощались и вышли.

Джонни отвез девушек домой. По пути никто их них не сказал ни слова. Только раз Джонни поймал в зеркале лицо Нэн, в глазах которой стояли молчаливые слезы. Ему хотелось сказать ей: «Не вини себя!», но ему было трудно говорить. Дома Дороти сказала, что он ничем не может помочь им, а Нэн тоскливо произнесла:

– Сегодня приедет Дик. Он проводит нас в госпиталь.

Поэтому Джонни уехал и долго бесцельно колесил по городу. Он чувствовал себя бесполезным и ненужным. Он никак не мог избавиться от внутреннего беспокойства и решил, что останется ночевать в городе. Из ближайшей телефонной будки он позвонил матери.

– Джонни? Как хорошо, что это ты. Мы уже выходили из дома, когда нам позвонили из больницы памяти Шмидта. Сказали, что у них для тебя срочное сообщение, и просили немедленно перезвонить.

– Хорошо, я обязательно позвоню, – ответил Джонни. Он был так удивлен и испуган, что повесил трубку, даже не попрощавшись.

В больнице ему сообщили, что мисс Эмили Паджетт срочно желает видеть господина Джона Симса и ждет его сегодня вечером. Приемные часы с семи до восьми.

– Скажите ей, я обязательно буду.

Джонни повесил трубку, вытер со лба пот и еще немного постоял в телефонной будке.

Родители наверняка уже ушли. Завтра утром он расскажет им об Эмили и о том, как она себя чувствует, а сегодня он ни с кем ни о чем говорить не будет. Джонни знал, что когда он, старый друг и сосед, в семь часов вечера явится в госпиталь, случится нечто такое, что сделает его центральным действующим лицом разворачивающихся событий.

В это же самое время в квартире Эмили раздался звонок. Нэн бросилась к телефону.

– Дик! Где ты, дорогой?

– Только что прилетел, любимая. Встретимся прямо сейчас?

– Да, да! Дик, тетю Эмили забрали в больницу!

– В больницу! Где?

– Здесь, в городе. Памяти Шмидта. Она вернулась, Дик, я не звонила тебе, но тетя Эмили так расстроилась…

– Минутку. Твоя тетка вернулась?! Она в городе?!

– Да, я позвонила ей в Париж. Когда я рассказала ей о нас с тобой, она решила немедленно вернуться домой.

– Но почему, дорогая? Ты сказала, она расстроилась?

– Да. Тетя Эмили запретила мне выходить за тебя замуж. Она сказала, что мы должны подождать… Я не знаю почему. Мы не можем переговорить с ней сегодня. У нее плохо с сердцем. Мы даже не можем увидеть ее до завтра.

– Что-то серьезное?

– Доктор считает, что не очень. Но…

– Ну тогда, – проговорил Дик, успокаивая ее, – не нужно волноваться. Я приеду к тебе сразу же, как только смогу.

Нэн положила трубку.

– Вот видишь, – сказала она Дороти, – Дик не знает, почему тетя Эмили так расстроилась.

– Может быть, завтра все прояснится, – помолчав, ответила Дороти.

Джонни Симс вошел в больницу ровно в семь. Никто не поинтересовался, по какому делу он пришел. Пройдя по коридору, Джонни повернул направо и оказался в дальнем крыле здания. Он свернул налево и увидел, что входная дверь в это крыло была открыта. Оказывается, сюда можно было пройти прямо со стоянки.

Комната Эмили была второй по коридору. Эмили сидела на кровати и выглядела немного лучше.

– Джонни, дорогой, закрой дверь. Садись. Я долго не задержу тебя.

Он придвинул стул к кровати.

– Джонни, ты столько лет знаком с Нэн. Я знаю, она тебе нравится, – сказала Эмили.

– Да, – согласился Джонни.

– Ты поможешь мне, Джонни?

– Конечно, Эмили.

– Я не знаю, что мне делать.

Джонни показалось, что он чувствует, как стучит ее сердце. Ему захотелось успокоить ее.

– Просто расскажите мне все, – сказал он тихо.

– Прежде всего, Джонни, обещай мне, что ты ничего не скажешь Нэн без моего разрешения.

Джон сжался внутри, но был вынужден согласиться.

– Обещаю. Продолжайте.

– Ты обязан сдержать свое слово.

– Обещаю.

Эмили улыбнулась. Эта улыбка, любящая и доверчивая, предназначалась только ему.

– Я не могу никуда пойти… сейчас, – она снова начала говорить, каждое слово давалось ей с большим трудом. – Но я не имею права решать. Это должен сделать он. Ты встретишься с ним.

Джонни ничего не ответил. Он все еще не мог понять, о чем речь.

– Случилось самое ужасное, что только могло случиться, – Эмили беспокойно заметалась по подушке. Джонни испугался, что ее сердце может не выдержать. Она продолжала: – Даже в кошмарном сне я не могла вообразить такое!

– Эмили, – мягко произнес Джонни, – дорогая, не волнуйтесь так. Скажите мне просто, что я должен сделать, и я пойду и сделаю это.

– Да, да, – сказала Эмили, и в ее голосе прозвучала благодарность. Она немного успокоилась. – Но прежде я должна рассказать тебе все. Дело в том, что Нэн – вовсе не дочь моего брата Генри. У меня никогда не было брата по имени Генри. Нэн – ребенок моего брата, имени которого она никогда не слышала. Понимаешь, я изменила все имена. Я вынуждена была это сделать.

– Продолжайте, – тихо сказал Джонни.

– Отец Нэн в тюрьме. Семнадцать лет назад он был осужден за убийство.

Джонни невольно продолжал улыбаться. Он был удивлен, но это известие не слишком потрясло его. Признаться, он ожидал чего-то подобного.

– Считается, что он убил мать Нэн, – голос Эмили перешел на шепот. – Бедная Кристи Макколи.

Джонни глотнул воздух.

– Мой брат Клинтон находится в тюрьме Сан-Квентин. Я хочу, Джонни, чтобы ты встретился с ним. Спроси у него, что нам делать. Принять решение должен он.

– Я все понял, Эмили. И все сделаю, – сказал Джонни, пытаясь успокоить и ободрить Эмили.

– Нет, ты ничего не понял, – нетерпеливо перебила его Эмили. – Он не убивал Кристи. Он был осужден безвинно. Ребенок… Он и я, мы решили, что ребенок не должен страдать. Достаточно того, что сам он потерял жену и осужден за то, в чем не виноват. Зачем добавлять еще одно зло? Зачем всем этим ужасам омрачать жизнь ребенку? Будут говорить, что отец Нэн убил ее мать. Поэтому я взяла девочку. Я заставила их отдать мне ребенка. Мы договорились со стариком. Мне пришлось изменить и свое имя и имена Нэн и Дороти. Я не собиралась ни о чем рассказывать Нэн. Все эти семнадцать лет она ничего не подозревала, прошлое не коснулось ее, не причинило боли.

– Вы с такой любовью заботились о Нэн, – ласково сказал Джонни.