У этой девушки, несомненно, есть хватка.

— Совершенно верно. И твоё имя?

— Сандра, — отвечает она.

— Хорошее наблюдение, Сандра, — говорю я, предлагая ей улыбку, пока она откидывается обратно на спинку стула. — В частности «Леди исчезает» задал тон будущим фильмами Хичкока с помощью остроумного диалога. Тем не менее, даже без острот или какого-либо диалога вообще, фильм все равно будет считаться комедийным триллером. И вот тогда появляется фарс, который мы сегодня будем анализировать, смотря на Гарольда Ллойда в «Наконец в безопасности!»

Плавный переход, говорю себе и начинаю спрашивать класс, видел ли кто-то этот фильм. Поразительно, но поднимается пара рук, и я предлагаю им представить фильм классу, в то время как иду и настраиваю компьютер, пока фильм не начинает проигрываться на экране. И все это время я пытаюсь понять, что это за таинственная девушка. Что немного сводит меня с ума.

Когда начинается фильм и некоторые из студентов смеются, я беру список студентов и начинаю просматривать имена. Девушка с широким лбом отсутствовала на прошлой неделе, это точно, и ни один из моих ассистентов для старшекурсников до сих пор не появился. Я проверяю их имена и вижу Бен Холм, Генри Уотерс и Мелисса Кинг.

Я мельком смотрю на девушку. Теперь она смотрит фильм. Может, ей просто было неловко, что она пропустила два занятия на прошлой неделе и думала, что я спрошу ее об этом.

Должно быть так и есть. Я позволяю этим мыслям оставить мою голову, и, пока идет фильм, начинаю готовиться к следующей лекции.

Когда занятие заканчивается, она первая вскакивает со стула и как угорелая выбегает из комнаты.

Мне становится любопытно, и я иду за ней, выходя за дверь и в коридор, видя, как она, качая головой, практически бежит по нему и машет руками девушке в конце.

Высокая девушка с длинными волосами медового цвета, выделяющаяся среди проходящих мимо людей, словно все остальные размыты и она единственная в фокусе.

Светлая кожа, полные щёки, неизменно молодая.

И ее глаза, эти прекрасные глаза, всегда сиявшие ярче звёзд.

Только теперь они не сияют.

Они смотрят на меня.

Испуганно.

Она убеждена, что сошла с ума.

Как и я.

Потому что, как такое возможно?

Так ясно увидеть призрак.

Наташа.

Моя студентка Мелисса - теперь я вспомнил, откуда знаю ее - хватает Наташу за руку и тащит. На мгновение наш зрительный контакт разрывается, и я ощущаю лишь панику и пустоту в груди. Я всегда думал о том, что скажу Наташе, если когда-то увижу снова, и вот теперь я стою посреди оживленного коридора, и она здесь.

Она здесь.

А я бесполезен, заморожен и пуст. Потому что не знаю, может мне стоит развернуться, взять вещи, запереть дверь и сделать вид, что никогда не видел ее. Вычеркнуть ее как призрак из прошлого, угасающее напоминание о том, кем я был.

Разрушенный.

Но я знаю, слово угасание никогда не может быть применимо к кому-то вроде неё.

И я знаю, что никогда не смогу избавиться от всего этого.

Я уже увидел ее, хочу я этого или нет.

Ущерб уже нанесён.

И вот мои ноги начинают двигаться по коридору за Мелиссой - моей ассистенткой, мой студенткой, боже, мне придется видеть напоминание о моем прошлом несколько раз в неделю - и Наташей.

Вероятно, это ошибка.

Но я не в силах помочь себе.

Наташа снова оглядывается через плечо и видит, что я приближаюсь, человек с миссией без цели, и она выглядит так, словно все ещё думает, что я не реален. Я даже не уверен, что я сейчас настоящий, потому что никогда раньше не действовал вот так, на автопилоте, без какого либо самоконтроля.

— Привет, — хрипло зову я, когда нахожусь в непосредственной близости. Я слишком боюсь произносить ее имя, словно, если скажу его вслух, это сделает ее реальной.

Она останавливается, Мелисса сильно дёргает ее за руку, но Наташа стоит, высокая, неподвижная статуя, и поворачивается лицом ко мне.

Я так близок к тому, чтобы упасть на колени. У меня перехватывает дыхание, видеть ее, это буквально как получить удар в живот.

Моя Наташа.

У меня падает челюсть, и я ловлю ртом воздух, не в силах произнести ни слова.

Она тоже ничего не говорит, но ее глаза, когда ищут мои, говорят о многом. У неё тот же вопрос, что и у меня.

Как такое возможно?

Почему?

Наконец я нахожу в себе силы заговорить:

— Это, правда, ты, — мягко говорю я, мой голос прерывается, когда я оглядываю ее, пытаясь запомнить, словно больше никогда не увижу снова, пытаясь увидеть изменения, произошедшие с ней за эти годы. Теперь ее волосы светлее, но цвет подходит к ее лицу, красивому и сияющему. Она немного похудела, но не слишком - она все ещё очень женственная.

Единственное серьёзно изменение в ее глазах.

Этот блеск, эта жизнерадостность, страсть к чему-то, что могло бы удивить ее - все это ушло. А на их месте что-то темное, грустное и потерянное.

Я вложил тени в ее глаза.

Она моргает и пытается улыбнуться мне.

— Привет, — неуверенно говорит она. Голос по-прежнему немного хриплый, по-прежнему заставляет покалывать нервные окончания на затылке. — Бригс.

— Профессор Бригс, — говорит Мелисса, и я на секунду отрываю взгляд от Наташи, чтобы посмотреть на неё. — Я в вашем классе.

— Да, я знаю, — говорю ей, прежде чем снова посмотреть на Наташу. Пытаюсь найти слова. Что тут можно сказать. Слишком много.

— Как ты? Я... столько времени прошло.

— Четыре года, — встревает Мелисса. — Наташа была во Франции. А что делали вы?

Я хмурюсь, глядя на Мелиссу, посылаясь ей резкий взгляд.

— Не возражаешь дать нам минутку?

Она поднимает брови и, в ожидании ответа, смотрит на Наташу.

Наташа быстро улыбается ей.

— Все нормально, Мел. Я скоро напишу тебе.

Мелисса смотрит на нас двоих, очевидно не веря, что все будет хорошо. Не могу ее винить. Прошло четыре года, и она, должно быть, была там после этого. Черт возьми, я вспоминаю то, что сказал той ночью Наташе по телефону, переполненный горем я набросился на единственного человека, которого мог обвинить кроме себя.

Наконец Мелисса говорит:

— Я буду у «Барнаби», возьму нам пиво, — и затем уходит, оставляя нас вдвоём.

— Это ты, — медленно говорит Наташа, хмурясь, пока рассматривает меня. — Не думала, что ты будешь преподавать здесь.

— Я тоже не думал, что ты будешь здесь. Ты студентка?

Она кивает, быстро сглатывая.

— Да. Заканчиваю магистратуру.

Когда мы расстались, она только начинала последний год магистратуры, ей не терпелось начать писать диссертацию. Я думал, что к этому моменту она уже закончила учиться. Может, быть уже преподавала.

— Так ты какое-то время была во Франции? — спрашиваю я, пытаясь узнать больше, пытаясь удержать ее здесь, чтоб она поговорила со мной. Пытаюсь притвориться, что могу это сделать.

Но я не могу.

Мне больно просто дышать одним с ней воздухом.

Я вздыхаю и смотрю вниз, потирая затылок, пытаясь успокоиться.

— Ты в порядке? — тихо спрашивает она.

Я смотрю вниз на ее ноги. Она всегда говорила, что у неё клоунские ноги и я всегда думал, что они прекрасны. На ней черные сапоги с острым носом, и я задаюсь вопросом, какого цвета ее ногти на ногах. Почти каждый день ее ногти были разного цвета. Я помню, как пытался писа́ть, и она отвлекала меня, тыкая ногами в лицо и хихикая.

Воспоминания режут меня, словно нож.

Воспоминания с трудом подходящие женщине передо мной.

— Я в порядке, — прижимаю руку к шее, двигая челюстью, чтобы снять напряжение. Качаю головой и смотрю на неё, выдавая полуулыбку. — Нет. Я не в порядке. Не могу лгать тебе.

Хотя однажды ты так и сделал. Когда последний раз разговаривал с ней.

— Мне уйти? — спрашивает она, лоб нахмурен. Взволнованная. Готовая уйти.

Позволь ей уйти.

— Нет, — быстро говорю я. Выпрямляюсь. — Нет. Прости. Это просто ... ты последний человек, которого я думал, увижу сегодня. Мне просто нужно переварить это. Это все. Потому что ... хорошо ... это ты. Понимаешь? Черт побери, Наташа.

Но, может быть, она не знает, о чем я говорю. Как себя чувствую. Может быть, я мимолетный образ ее прошлого, негативное воспоминание. Возможно, за эти четыре года она ни разу не вспомнила обо мне, и я просто еще один мужчина, повстречавшийся ей на пути.

Это может быть только к лучшему, думаю я.

Она кивает, лицо смягчается.

— Я понимаю. Я тоже не знаю, что сказать.

Я быстро оглядываюсь назад на аудиторию. К счастью там уже никого нет.

— Не против, если я возьму вещи из комнаты? Ты будешь здесь? Тебе ещё куда-то надо?

Выражение ее лица становится болезненным, несчастным. Но она качает головой.

— Нет, на сегодня у меня все.

Я благодарно улыбаюсь, быстро иду по коридору и обратно в аудиторию. Хватаю свои записи и ноутбук, засовывая их в портфель.

Затем останавливаюсь, кладу руки на стол, прислоняясь к нему, и опускаю голову. Я глубоко вдыхаю через нос, и, когда воздух выходит из моей груди, он дрожит. Мои ноги дрожат, мир все вращается и вращается на ужасной оси.

Гребаный ад.

Восстать из пепла лишь для того, чтобы он обрушился на тебя сверху.

Это она.