Отец едва ли проявит какие-то эмоции. Хотя в глубине души, конечно же, за него порадуется. Прежде всего потому, что всегда был сторонником «правильных» отношений, и совместное житье, не подкрепленное печатью в паспорте, по старинке считал аморальным. Да и Янка пришлась ему по душе, кажется, с первого взгляда, хотя свои эмоции он по привычке скрывал, делая вид, что не считает нужным вступать в «родственные» отношения с девушкой, которая, может быть, окажется всего лишь очередным эпизодом в жизни его безответственного и несерьезного сына. Вот теперь, когда узнает, что Янка – совсем никакой не эпизод, наверняка будет относиться к ней с большей теплотой. По-отечески, как и положено.

Мать, конечно же, будет просто без ума от счастья. Она уже лет десять назад начала мечтать о том, как бы «пристроить» сына в надежные руки, всегда переживала по поводу неустроенности его быта, сокрушалась, что он ест всухомятку и относит стирать белье в прачечную. Первое время все сватала ему дочерей своих подруг и бывших однокурсниц. Евгений всех отвергал, придумывая нелепые причины – у одной его не устраивала длина носа, у другой – длина ног, у третьей – длина волос. Когда в жизни сына наконец появилась девушка, с которой он не расстался через неделю после знакомства, мать несказанно обрадовалась и теперь считала Янку почти что дочкой. Несмотря на то что сумасшедшая загруженность на работе в принципе не подразумевала жизни без гамбургеров, чизбургеров, хот-догов и прочей «дряни», которая, по твердому убеждению матери, портила Евгению «и без того слабый» желудок.

В чем заключалась слабость его желудка, он так до сих пор, кстати, и не выяснил. Наверное, как раз в пристрастии к фаст-фуду и заключалась…

Время тянулось медленно, и ускорить его течение никак не получалось. Не помог телевизор, не помогла пачка глянцевых дамских журналов, которую он взял со стола и долго листал, раздражаясь от того, что в журналах этих сплошная ерунда и совсем все не по делу написано, а потом наконец понял, что журналы эти дамские, глянцевые, откуда в них может быть что-то по делу?

В тот момент, когда запела голосом Мадонны домашняя трубка, он вяло болтал в любимой большой чашке уже третий заварочный пакетик.

Евгений, услышав голос Мадонны, вздрогнул.

Это Янка придумала купить домой трубку с таким звонком, на который можно выставлять разные мелодии. Раньше трубка была совершенно обыкновенная, звонила нормальной телефонной трелью, не провоцируя никаких эмоций. Эта старая трубка звонила в квартире лет шесть, и ему почему-то было жалко расставаться с ней, такой родной, потертой по краям, с западающей «пятеркой».

К новой трубке, которая появилась в квартире два месяца назад, он никак не мог привыкнуть, всегда пугался невесть откуда взявшейся в квартире Мадонны, всегда не сразу соображал, что это никакая не Мадонна, а просто телефон.

Наверное, он и правда старомодный. Янка именно так объяснила его неприязнь к новенькому и стильному серебристому телефонному аппарату.

– Привет. – Родной голос, доносящийся сквозь слабое потрескивание телефонного эфира, почему-то показался ему грустным. – Ты уже дома, да?

– Да, вот только минуту назад зашел, – запланированно соврал Евгений. – А ты уже едешь?

– Представь себе, еще не еду. Стою на остановке.

– На остановке? – удивился он в ответ. – Почему на остановке?

– Догадайся с трех раз, – предложила Яна.

Евгений уже догадался, конечно, что все дело в ее машине, далеко уже не первой свежести «девятке», которую вчера вечером он лично отогнал на станцию техобслуживания и которую клятвенно обещали починить сегодня к обеду. Поломка была не слишком серьезной – забарахлил карбюратор. По-хорошему, работы было часа на два. Или на три в самом крайнем случае.

– Что, не успели отремонтировать твой карбюратор?

– Не мой карбюратор, а карбюратор моей машины, – с грустной усмешкой поправила Яна. – И я понятия не имею, успели или не успели они его отремонтировать. У них здесь закрыто.

– Вот черти, – беззлобно выругался Евгений. – А ты им звонила?

– Да незачем им звонить. У них там милиции полным-полно вокруг станции. Оцепили, никого не пускают. Не знаю, что случилось… Да и какая разница. Придется теперь, хочешь не хочешь, ехать домой на маршрутном такси. Или на автобусе.

– Лучше все же на маршрутном такси, чем на автобусе. В автобусах толкучка и кошельки всегда вытаскивают. А вообще, хочешь, я за тобой приеду?

– Да брось, – отмахнулась Яна. – Сама доберусь. Здесь ехать-то всего минут двадцать.

– Тогда я тебя встречу. На остановке.

– Смешной ты. Неужели думаешь, я сама от остановки до дома не дойду?

– И не спорь! Пусть я смешной, но на улице, между прочим, уже темно. И я тебе не позволю ходить одной по темной улице. Даже от остановки до дома.

Она тихонько засмеялась в трубку, так, как смеялась всегда, когда хотела его отругать, а вместо этого целовала.

– Ладно, – согласилась она. – Позвоню. Если ты считаешь, что по дороге от остановки до дома меня будет ждать целая банда вооруженных грабителей, вдвоем с ними будет бороться веселее, правда?

– Правда, – успокоившись, согласился Евгений. – Намного веселее.

Она снова тихо засмеялась и отключилась.

Евгений постоял еще несколько секунд возле телефонной базы, раздумывая, как бы теперь получше все устроить. Первоначально планировалось, что он спрячется на кухне, едва услышав, как поворачивается в замке ключ. И появится только в тот момент, когда Янка, включив свет в гостиной, ахнет и уже начнет потихоньку ругаться. Подойдет сзади, обнимет ее за плечи, и…

Теперь в первоначальный план пришлось внести некоторые коррективы.

Впрочем, от этого суть не менялась.


На улице по-прежнему шел дождь, противный и колючий. Ветер срывал с деревьев мокрые желто-коричневые листья, которые в темноте ноябрьского вечера казались растерянными крошечными птицами, потерявшими ориентир в полете. В сточных трубах бурлила вода, свет фонарей отражался мутными бликами в глубоких и мутных лужах. На душе почему-то стало тоскливо.

Это был его самый нелюбимый месяц, ноябрь.

И дело было даже не в погоде. Просто ноябрь всегда получался какой-то невезучий. Почти каждый год именно в этом месяце случалась какая-нибудь неприятность, и со временем Евгений уже научился ждать неприятностей от ноября, принимая их как неизбежность. Как будто судьбе угодно было именно этот месяц выбрать в качестве «расчетного»: в какой-нибудь неприметный серый денек она тихонько приоткрывала дверь, слащаво улыбалась и говорила, противно растягивая слова: «Здравствуйте, уважаемый Шевцов Евгений Владимирович! А не пора ли нам с вами подбить ежегодный баланс? Что-то подсказывает мне, что баланс этот у нас не сойдется! Дебет и кредит в большом противоречии! А раз так, получите, уважаемый Евгений, как вас там дальше, свою порцию гадостей, чтоб жизнь не казалась вам розовой сахарной ватой! Уж извините, а если что не так, то можете жаловаться в небесную канцелярию! Только сразу предупреждаю: жалобу вашу, не читая, сразу же отправят в мусорную корзину. Так что лучше бумагу не марайте и время свое понапрасну не тратьте! И до следующей встречи – в ноябре, как обычно…»

Спрятавшись под зонтом, Евгений шагал вдоль дороги к остановке, мысленно представляя себе ее – судьбу, которая тихонько приоткрывает дверь его домашнего кабинета. У судьбы почему-то были длинные белые волосы и красный маникюр, как у бухгалтерши Дарьи Протасовой. И даже юбка была точно такая же, как у Дарьи, – черная, чуть выше колен, с выглядывающей из-под подола лентой красного кружева. И чулки в сеточку.

Странно, и почему это он свою судьбу в виде Дарьи представляет? Потому, что ли, что Дарья тоже дебитом-кредитом в их строительной фирме заведует?

Он улыбнулся своим мыслям, решив, что непременно завтра расскажет Дарье про свои странные аллегории. Сделает подходящий по случаю комплимент и попросит по-человечески больше в ноябре к нему не приходить… Вообще забыть про него на ближайшие лет пятьдесят, а там уж как получится…

Настроение немного улучшилось, хотя непонятная тоска где-то в самой глубине души еще оставалась.

Остановившись на перекрестке, он поежился от холода. Холодный мокрый ветер летел прямо в лицо, пришлось защищаться от него зонтом, слушая барабанную дробь стучащих о натянутый купол капель. Этот звук напомнил ему сегодняшнюю встречу с бывшей одноклассницей Ленкой Лисичкиной.

Надо будет ей позвонить, подумал он и сразу же забыл про Ленку, потому что увидел вильнувшее к обочине маршрутное такси. Номер маршрутки был как раз тот самый, который он ждал. Евгений шагнул к обочине и сразу же увидел, как из приоткрывшейся дверцы выпрыгнула Янка.

Выпрыгнула, огляделась по сторонам, прищурившись, и радостно улыбнулась, увидев его. Шагнула навстречу, к нему под зонт, и уткнулась мягким ежиком волос ему в шею.

Ежик был чуть-чуть мокрый, но все такой же родной и пах знакомыми духами «Хуто дип ред», которые были подарены ей весной, на Восьмое марта.

– Моя, – прошептал он ежику.

Яна согласно кивнула, подняла лицо и снова улыбнулась ему.

– А знаешь, ездить в общественном транспорте не так уж и ужасно, как может показаться на первый взгляд! Мне даже понравилось!

– Вот как? И чем же тебе так понравилось ездить в общественном транспорте?

– Ну, во-первых, было весело. У водителя на полную мощь играло «Волжское радио», там была передача «Музыкальный подарок». Молодежь звонила в студию и заказывала музыкальные подарки.

– И что же в этом смешного?

– Ничего. Просто ведущий очень забавный. Все время шутит.

– Понятно. А во-вторых, чем тебе понравилось ездить в транспорте?

– Во-вторых – это самое главное. В транспорте тебя везут, понимаешь? И тебе не надо следить за дорогой и нервничать из-за всяких идиотов, которые мечтают подрезать или едут наперерез, не снижая скорости, по второстепенной дороге…