Попросить, что ли, у него прощения в третий раз? В самом деле, ведь замучила парня. Вначале кипяток на стол вылила, теперь с цифрами этими дурацкими пристала…

– Пойду я! – Лешка одним глотком выпил остатки чая и громко опустил чашку на стол.

– Спасибо за шоколадку. И за компанию. – Лена не стала его задерживать, чувствуя, что эмоциональный подъем был временным. С минуты на минуту она снова превратится в зомби, а значит, присутствие посторонних только осложнит ситуацию.

– Не за что, – отозвался Постнов. Лена сидела, уставившись в его удаляющуюся белую спину. Шоколад таял за щекой и казался абсолютно безвкусным. – А насчет цифр… – обернувшись уже в проеме двери, добавил он задумчиво. – Знаешь, я думаю, если очень долго и пристально на них смотреть, рано или поздно все равно поймешь, какая из них кажется тебе не той, что есть на самом деле…

– А говорят, от слишком долгого и пристального рассматривания взгляд замыливается, – натянуто улыбнулась Лена.

Постнов в ответ ничего не сказал и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь ординаторской.

Лена в одиночестве допила чай, механически разжевав еще пару долек безвкусного шоколада. Снова прокрутила в голове «цифровой ряд», так и не сумев отыскать своей ошибки. Убрала остатки унылого пиршества, положила в шкаф так до конца и не изученную историю болезни поступившего накануне пациента и поплелась в приемное отделение, строго-настрого запретив себе думать о Женьке.

В самом деле, пора было сосредоточиться на работе. Иначе недолго из категории лечащих врачей перейти в категорию пациентов дурдома. И тогда ни о какой сверхлогике уже и мечтать не придется…

Ей почти удалось взять себя в руки. За весь остаток рабочего дня больше никто не поинтересовался ее самочувствием и не проникся сочувствием к ее несчастному виду. После смены она выпила еще одну чашку чая в ординаторской, и кипяток на этот раз не пролился мимо чашки.

Но полностью избавиться от мыслей о случившемся не удавалось. Как будто за ней по пятам неотступно ходил невидимый киномеханик, проецируя на стены изображения с видеопленки. Куда ни кинь взгляд – эти картинки были везде.

Женька, с букетом роз и большим пакетом, входит в лифт. Она заставила себя сосредоточиться на этой картинке так, что даже почувствовала запах этих роз и смогла пересчитать все имеющиеся в наличии бутоны.

Дыхание за его спиной. Твидовый пиджак и теперь уже до боли знакомое лицо человека, которого она никогда не видела. Человека, которому суждено прожить на свете еще всего лишь несколько часов.

Звонок любимой девушки. Невесты. Брюнетки по имени Яна…

Этот кадр видеоряда был для Лены едва ли не самым болезненным. Нет, только не думать об этом. Об этом сейчас думать совсем ни к чему, это ее личные проблемы, к делу не относящиеся. Об этом она подумает когда-нибудь потом, когда Женька будет уже вне опасности и можно будет поревновать его всласть и даже поплакать в свое удовольствие над смешной и нелепой своей любовью…

Звонок любимой девушки. Машина, которую она должна была забрать из мастерской. Станция техобслуживания почему-то была закрыта, и ей приходится воспользоваться общественным транспортом.

А ведь если бы ее машину вовремя починили, все было бы как всегда.

И Женьке не пришлось бы…

Не пришлось бы выходить из дома, чтобы встретить Яну на остановке…

Лена едва не подпрыгнула от этой мысли.

Если бы эта чертова станция была открыта и Яна забрала свою машину из ремонта, ничего бы не случилось! Почему станция была закрыта?

Дрожащими руками отыскав в сумке телефон, она набрала Женькин номер и долго слушала протяжные гудки.

– Ну возьми же, возьми же наконец трубку! – простонала она, не замечая удивленного взгляда медсестры Гали, заступившей на вечернюю смену. Та стояла рядом, изучая карты медицинских назначений.

Но Женька, видимо, не слышал ни ее крика, ни звонка собственного телефона. Сердце сжалось и громко затикало внутри, превратившись в мину замедленного действия, снабженную часовым механизмом. Интересно, сколько еще минут у нее есть в запасе до того времени, как прогремит взрыв и сердце внутри разорвется?

А главное, успеет ли она дозвониться до Женьки за это время?

– Что с вами, Елена Михайловна? – раздался взволнованный голос медсестры.

Лена в ответ помотала головой, стиснула зубы и снова нажала на кнопку повтора вызова.


Головная боль не утихала.

Как будто ночью кто-то тихо и осторожно пробрался в его голову, положил в нее десятикилограммовую гирю и смылся, не оставив следов. И теперь эта гиря, ничем не закрепленная, весело каталась внутри черепной коробки, колотилась по ее стенкам, с особенным удовольствием смакуя удары о затылок.

Евгений пытался изгнать чертову гирю из головы при помощи анальгина. Анальгин не помог, пришлось бежать в кабинет Анна Дмитриевны, самой пожилой сотрудницы в фирме, в надежде на то, что в силу возраста та имеет при себе более сильные обезболивающие средства.

Обезболивающего у Анны Дмитриевны не нашлось, зато нашлись очень хорошие таблетки от давления. Евгений выпил сразу две штуки, понадеявшись на то, что у него и вправду давление. Гиря немного приутихла, как будто заснула, но во сне все равно время от времени беспокойно ворочалась, не давая Евгению забыть о своем присутствии.

Как назло, целый день вокруг так и кипели народные массы. С утра случилась стихийная планерка, затянувшаяся вопреки положенному часу на целых два. После обеда нагрянула группа поставщиков, с которыми пришлось разговаривать Евгению, потому что коммерческий директор куда-то испарился. Потом группа веселящихся сотрудников затеяла обсуждение нового проекта прямо у него в кабинете, и выгнать группу из кабинета не представлялось возможным, как и отстраниться от обсуждения проекта. Приходилось по крайней мере делать вид, что проект его живо интересует, что он видит в нем какие-то достоинства и какие-то недостатки.

Евгений прилежно делал вид, стараясь при этом не двигать головой, чтобы не разбудить гирю.

А думал совсем о другом.

Бешеный вихрь эмоций, всколыхнувшийся в душе после вчерашнего разговора с Яной, к утру успокоился и, что удивительно, не оставил никаких разрушений. Раскаленный коктейль из досады, жалости к себе, злости на себя, на Яну, на мертвого Слизня и на весь окружающий мир, который вчера бурлил внутри вулканической лавой, теперь успокоился и застыл, превратившись в настоящие рыцарские доспехи для души. Тяжело, конечно, было носить эти железные доспехи, но в конечном счете ведь это дело привычки. А привыкать придется, потому что другого выхода просто нет.

Теперь он наконец мог спокойно или почти спокойно обдумать произошедшее.

Обдумать и понять, что права была Ленка Лисичкина, которая как-то сразу, очень быстро сообразила, в чем все дело. Конечно же, все дело в нем, в Евгении Шевцове. Именно он, а не убитый Слизень был жертвой этой игры. Потому что в противном случае Слизня нашли бы убитым где-нибудь на улице, под забором, или в собственной квартире, или в квартире приятеля-алкоголика, но никак не в его, Евгения Шевцова, гостиной. И при этом убийце едва ли пришло бы в голову наряжаться в домашний спортивный костюм совершенно незнакомого ему Евгения Шевцова. В противном случае это убийство его, Евгения Шевцова, вообще бы никак не коснулось.

Слизень был всего лишь пешкой, которой легко пожертвовали в самом начале партии, если использовать давно забытую шахматную терминологию. А если использовать терминологию обычную, человеческую, то Евгения просто подставили. Умело подставили. Так умело, что даже Янка теперь не сомневается в том, что это он раскроил башку своему соседу, которого всей душой начал ненавидеть вот уже несколько месяцев назад.

Получается, что есть некий человек, преследующий определенные цели и для достижения этих целей использующий определенные средства. Со средствами все понятно, осталось только узнать насчет целей, а дальше будет проще.

Дальше все пойдет как по маслу, тоскливо усмехнулся Евгений. Только на это и остается надеяться.

Итак, цели. Их может быть несколько. Например, если неизвестный пока товарищ хотел просто потрепать Евгению нервы, отомстив, например, за то, что тот когда-то наступил ему на ногу в троллейбусе и не извинился, то цель достигнута на все сто процентов. На все двести, на тысячу процентов. Но в этом случае неизвестный товарищ должен быть очень и очень злопамятным. Потому что в троллейбусе Евгений последний раз ездил, дай Бог памяти, лет восемь назад.

Получается, нервы – цель неподходящая и по крайней мере второстепенная.

А первостепенной целью может являться, и скорее всего является, уничтожение.

Его, Евгения Шевцова, уничтожение. Как человека, как личности, как главного инженера проекта строительной фирмы, как…

«Уж лучше бы он меня пристрелил», – подумал Евгений невесело. На самом деле, насколько было бы проще лежать сейчас тихо и мирно, сложив на груди белы рученьки, в теплой и уютной могилке и не насиловать мозги, пытаясь решить головоломку. Но увы, такого удовольствия его лишили и другого выхода, кроме как насиловать мозги, не оставили. Если бы еще голова так сильно не болела…

«Как человека», «как личность» – все это звучало слишком пафосно и явно не тянуло на звание цели.

Оставалась еще одна его, более конкретная, ипостась – главный инженер проекта строительной фирмы. Рано или поздно в милиции откроют уголовное дело по факту, начнут расследование, и если финальным аккордом этого расследования станет для Евгения путевка в «трудовой лагерь» лет на десять – пятнадцать, то место главного инженера окажется очень даже вакантным.

Эта теория была глупой, Евгений ни минуты не сомневался в том, что ни у кого из коллег по работе никогда и мысли не возникло бы «подвинуть» его с относительно высокооплачиваемой должности таким варварским способом. Если разобраться, не такая уж и высокая у него зарплата. И не настолько она выше других зарплат, чтобы из-за этой разницы устраивать такое вот нелепое и страшное шоу.