Разве она не дала себе слово, что пойдет на все ради его спасения? Она отвернулась и выговорила чуть слышно:

– Это еще не все…

– Станете со мной торговаться, как шлюха? – взорвался он.

– Вы уже так меня называли. Я не стану спорить. Это не заставляет вас передумать? Но что бы вы ни говорили, как бы ни угрожали, я не буду вашей, если вы не дадите ему свободу. Не забывайте про моего дядю, который близок с вице-королем. Он-то по крайней мере мне поверит.

– Что толку, если будет уже поздно? Послушайте, Мариса: теперь рядом с ним врач, его будут кормить и поить, а я постараюсь держать себя в руках, пока мы остаемся здесь, но так продлится всего несколько дней. Вы понимаете, что я могу с ним сделать на долгом пути в Мексику, когда меня уже никто не сможет сдержать? Обещаю вам, что те страдания, которые он уже перенес, покажутся безделицей в сравнении с тем, что начнется, когда мы уйдем отсюда! Да, он не доживет до виселицы, но у него будет время пожалеть об этом!

Она вскрикнула от ужаса. Он ответил ей негромким смехом. Его руки по-прежнему стискивали ей плечи.

– У вас хватит сил, чтобы взвалить на свою совесть такой груз? Что ж, я сделаю еще один шаг, чтобы доказать, насколько вы мне нужны, – последний шаг! Станьте моей женой уже сегодня – да, при помощи губернатора это можно будет устроить, – и я отведу вас к нему. Вы скажете ему, что сделали это добровольно, – а так оно и будет. Напомните ему о ребенке. Вы и это сделаете. Я вправе просить о такой безделице, ибо собираюсь пойти на куда большую уступку: клянусь, если вы сделаете все это по доброй воле, я позволю ему совершить побег! Это произойдет уже в Мексике, и ему придется самостоятельно разбираться с тамошними индейцами. Но я предоставлю ему свободу. После того как мы выйдем из Сан-Антонио, я к нему больше пальцем не притронусь. Решено?

Глава 60

Венчавший их священник заикался от волнения, превратив поспешную, почти тайную церемонию бракосочетания в пародию. Роль посаженого отца исполнил губернатор, с самого начала сиявший отеческой улыбкой, а потом расцеловавший новобрачную.

Она исповедовалась, согрешив и назвав отцом младенца в своем чреве Педро. Священник заявил, что, учитывая обстоятельства, можно обойтись без оглашения новобрачных.

Губернатор настоял на том, чтобы поднять тост за здоровье и счастье новобрачных. Поспешно выпитый на пустой желудок бокал вина привел к головокружению, и Мариса выпила еще, уповая на забвение. Вместо этого по дороге в тюрьму ее стошнило, и она была вынуждена принимать помощь нетерпеливого и небрежного Педро. У ворот тюрьмы она чувствовала себя слабой как тростинка, зато в голове воцарилась ясность мыслей.

Солдаты, несшие караул, вытянулись по стойке «смирно». Одного из них она узнала: он сторожил днем клетку.

– Идем! – Педро, как и ей, не терпелось побыстрее со всем этим покончить.

Стоны из-за решеток, перекрывающих оконца в толстых стенах, лестница вниз, освещаемая факелом в высоко поднятой руке Педро, наконец, тесная холодная камера в подземелье… Педро с издевательской заботливостью предупредил ее о дыре в полу, окруженной невысоким каменным барьером:

– Осторожнее, дорогая: это колодец, в который мы опускаем повисеть наиболее непокорных заключенных, приковывая за руки к деревянной перекладине поперек дыры. Не очень-то приятный способ коротать ночь, зато к утру они становятся шелковыми.

Он закрепил факел на стене и оглянулся, показав содрогнувшейся Марисе белые зубы.

– Ты согласен со мной, amigo? Наконец-то ты, как я погляжу, устроился со всеми удобствами. Я привел свою добросердечную жену, чтобы она сама в этом удостоверилась. Это она уговорила губернатора проявить снисхождение. Она может быть очень убедительной, когда захочет, не так ли? – Каждое его слово причиняло ей боль, как удар кнута. – Скажи ему, дорогая! Между нами троими больше не может быть никаких секретов. Можешь подойти ближе: он не причинит тебе вреда. Расскажи ему все сама.

Она принудила себя взглянуть на Доминика, хотя бы чтобы удостовериться, что он жив. Он лежал на спине на невообразимо грязной куче соломы с перевязанным торсом и с прикованными к кольцу над головой руками. Его глаза смотрели на нее, но в них нельзя было прочесть никаких чувств.

– Доминик… – прошептала она. Он по-прежнему смотрел на нее пустыми глазами. Так ей было проще говорить. Несколько часов перед этим она мысленно повторяла одни и те же слова.

– Мы с Педро обвенчались сегодня, всего несколько часов назад. Примерно через полгода мы уедем жить в Луизиану. Педро обещает содействие твоему побегу, только дай нам слово, что не вернешься туда и не будешь вмешиваться в нашу жизнь. Ведь ты можешь возвратиться в Европу? Со мной будет… Генерал Уилкинсон пришлет сюда Кристиана, и он будет… цел и счастлив, пока… – Она не смогла договорить.

За нее закончил Педро, по-хозяйски обняв ее за плечи и положив другую руку ей на грудь:

– Моя жена хотела сказать: пока ты будешь держаться от нас подальше. Надеюсь, все яснее ясного. Сейчас я расщедрился, но ты, кажется, имел возможность убедиться, что я могу быть и… более строгим. Я изъявляю желание признавать твое отродье своим, но только пока их мать будет оставаться верной и послушной женой, а о тебе не будет ни слуху ни духу. Понятно? Ты не отвечаешь… Для твоего и ее блага тебе лучше ответить.

– Довольно, Педро. Я больше не могу…

– Не можешь, дорогая? Что ж, раз твой бывший любовник потерял дар речи, мне придется ему показать всю убедительность наших с тобой отношений. Ведь мы женаты, и я устал ждать.

Она обернулась, еще не до конца поняв, что у него на уме, и увидела его мерзкую улыбку и взгляд. Его рука, обвивавшая ее стан, окаменела, не давая ей вырваться.

– Ты ведь привыкла к спариванию в любых условиях, не правда ли, радость моя? На открытом воздухе, в вигвамах команчей, в каморке капитана Игеры, которую стерегут его подчиненные? Что тебе за дело, если мы впервые осуществим наши брачные отношения прямо здесь, при свидетеле? Не разыгрывай скромницу! Если тебе требуются удобства, я готов постелить на пол свой плащ, чтобы тебе было удобно лежать. А голой он тебя уже видел.

Только сейчас, когда до нее наконец дошло, что он задумал, она начала сопротивляться всерьез:

– Нет, Педро, нет! Ты обещал… Ты не говорил…

– Разве я говорил, что не поступлю именно так? Ты подчинишься моему желанию сейчас, женушка, как будешь подчиняться всегда. Мне хочется, чтобы ты хорошо запомнила, как я впервые тобой овладел.

Факел едва не погас, словно в душное подземелье каким-то образом просочился сквозняк, по стенам забегали причудливые тени: тень Марисы, бившейся так, словно речь шла о жизни и смерти, и Педро, опрокинувшего ее на пол ударом в лицо, подпрыгнувшего к ней и разорвавшего на ней платье.

В следующее мгновение он заломил ей руки за спину и заглянул ей в лицо, словно они остались одни.

– Вы теперь моя жена, донья Мария Антония Каталина, и я буду овладевать вами там и тогда, где и когда мне этого захочется. После того как я это сделаю сейчас, здесь, вы никогда больше не ляжете в постель с другим мужчиной, иначе я вас убью. С меня довольно чужих детей!

– Если вы совершите это со мной здесь и сейчас, Педро Ортега, то, клянусь, вам придется всякий раз брать меня силой, пока я не улучу момента и не убью вас, если вы не прикончите меня первой.

Он с ухмылкой оттолкнул ее, не выпуская ее руку, заломленную за спину.

– Сначала мы займемся этим здесь и сейчас. Это будет полезно тебе и ему. А потом…

От отчаяния Мариса завизжала, зная лишь одно: она не будет больше терпеть надругательств над своим телом. Но, как она ни билась, усталость брала свое, а полковник имел богатый опыт по части усмирения непокорных заключенных. Он опять мощным ударом сбил ее с ног. Сжимая одной рукой ее запястья, он другой сорвал с нее остатки одежды.

– Для начала покончим с этим! Будешь знать, кто твой хозяин… – цедил он сквозь зубы.

Мариса еще раз взвизгнула, и он наотмашь ударил ее в лицо, разбив в кровь губы. Ее визг метался между стенами, отдаваясь у нее в ушах.

Педро стал раздеваться, злорадно скалясь.

– А теперь…

– Теперь, сеньор, вы уберете от нее руки, встанете и изволите сразиться со мной. Немедленно, не то я буду вынужден проткнуть вас шпагой!

– В чем дело, капитан Игера? Вы совсем забылись! Вы всерьез вызываете меня на дуэль из-за моей законной супруги? На вашем месте я бы призадумался! В конце концов, мы оба знаем, кто она такая…

Педро тем не менее поднялся, отпустив ее руки и избавив ее от тяжести своего тела. Мариса села и рыдая вцепилась в обрывки своего платья, которое оказалось настолько изодранным, что уже не могло прикрыть ее наготу.

На нижней ступеньке лестницы стоял с суровым выражением на лице Фернандо, обнаживший шпагу. Педро выпрямился и, не отходя от Марисы, потянулся к поясу.

– Кем бы она ни была, я не позволю над ней издеваться, полковник. Защищайтесь!

Он стал наступать. Педро попятился, но в голосе его звучало прежнее презрение:

– Вы безумец, капитан! Забыли, кто вы и кто я? Я просто собирался преподать своей жене урок, который она давно заслужила, в присутствии ее прежнего любовника. Ваше жалкое рыцарство неуместно и бессмысленно! Или вам захотелось оказаться на моем месте? Вот оно что! – Он захохотал. – Мне вас жаль: в дуэлях я не имею равных. Боюсь, капитанишка, на сей раз тебя покинул здравый смысл.

– Это мы еще посмотрим. – Хриплый голос Фернандо Игеры был полон решимости.

– Осторожнее, у него пистолет!

Услышала она эти слова или сама их выкрикнула? Не обрел ли дар речи Доминик? У нее не было времени на размышления. Дальнейшие события заняли считанные мгновения.

Педро отступил на шаг, выхватив из-за пояса пистолет. Фернандо замер на месте с обнаженной шпагой, поблескивающей в пламени факела. Педро со злорадным смехом навел на противника пистолет. Мариса наблюдала за разыгрывавшейся трагедией сквозь пелену слез. Внезапно Доминик ударил Педро скованными ногами сзади под колени. Педро потерял равновесие и выстрелил в стену, раскачиваясь, как неумелый балетный танцовщик.