- Деметрио!..

Вероника подбежала к Деметрио и схватила его за руку, сжимающую револьвер, нацеленный

на прекрасное животное. Но она не может помешать Деметрио выстрелить несколько раз. На звук вы-

стрелов прибегает испуганная Адела…

- Вы все с ума посходили?.. Что происходит?.. В чем дело?.. Что случилось?..

- Абсолютно ничего, сеньора Ботель!.. Ваш муж и я идем на рудник… Пошли, Ботель!..

Деметрио вновь сунул револьвер в кобуру, пока Вероника, успокаивая, поглаживала и ласкала

черную гриву Молнии.

- Никогда не думала, что человек способен на такое… Это же нужно не иметь ни души, ни

сердца!..

- В жизни сердце – большая помеха!.. Идем же, Ботель!

Ботель и Деметрио ушли… Все еще напуганный пастор сжимает руку Вероники.

- Вероника… Вы поступили плохо, доведя Деметрио до такого бешенства, но нужно, просто

необходимо, чтобы Вы отсюда ушли. Идите ко мне домой вместе со мной. Мы примем решение…

- Нет, Реверендо… Сейчас я, пожалуй, не смогу сопровождать Вас в церковь. Идите, оставьте

меня тут… Не теперь, сейчас я не смогу…

Вероника вошла в дом, сдерживая слезы, а Вильямс Джонсон медленно, не торопясь, продол-

жает свой путь.

***

- Вероника… Куда ты смотришь?..

И снова ночь. И опять, опершись на грубо оструганные деревянные перила веранды, Вероника

с тоской и беспокойством смотрит на кучку желтых огоньков, вытянувшихся, как светящиеся змеи, и

отражающихся в водах реки. В это время белая башенка деревянной церквушки не различима, но вход

в таверну сверкает так, словно является центром мироздания для убогой и бушующей первобытной

толпы, плодом их амбиций и вожделений.

- Не пора ли им уже вернуться с рудника?..

- Я уверена, они возвращались по другой дороге, и, вероятно, остановились в таверне. Раньше

мой Хайме всегда так делал, и инженер Сан Тельмо наверняка с ним согласится…

Вероника с трудом подавила вздох. Адела посмотрела на нее и не осмелилась по-сестрински

упрекать, или осуждать ее. Это возвышенное, тоскующее, невеселое, такое благородно-безутешное и

глубоко задумчивое создание внушает Аделе огромное уважение. Ей не удается понять бесхитрост-

ную, чистую и целомудренную душу печальной и порабощенной Вероники.

- Самое лучшее, что Вы можете сделать, это идти спать.

- А если он не вернулся с рудника?.. Если с ним что-то случилось?.. Вам никогда не приходило в

голову подумать об этом, видя, что Ваш муж не возвращается с рудника?..

- Ах, дорогая!.. Сначала я жила, дрожа от страха: а вдруг хищники, змеи, или туземцы, или одна

из этих болезней, нападающих внезапно… Это, и многое другое!.. Я уже рассказывала Вам, что так я

и проводила ночи, боясь увидеть, что моего Хайме принесут на носилках. Но когда он приходил, разъ-

яренный, то немедленно предоставлял мне доказательство того, что он жив и здоров. Тогда я и пред-

почла идти и ложиться спать.

- Жив и здоров!.. Думаю, Вы стали жертвой самой разнузданной дикости и распущенности…

Как Вы можете жить с таким человеком?.. Как Вы можете переносить такие страдания?..

164

- Ай, Вероника!.. А что я могла сделать, чтобы помешать ему?.. Он – мой муж… И несмотря ни

на что, мы любим друг друга. Я его люблю, он… хороший… Даже в самые худшие дни он не переста-

вал приносить мне все необходимое для жизни. Если он видит, что я в самом деле больна, он заботит-

ся обо мне и делает так, чтобы другие меня уважали…

- И это все, что Вы осмеливаетесь просить?.. Это все, к чему Вы стремитесь в этой жизни?..

- Могло быть и лучше, но ведь могло бы быть и хуже… Сначала я хотела вернуться к родным.

Если бы у меня были родители, братья, но у меня были только дальние родственники, вырастившие

меня лишь из милости. Они очень обрадовались, отделавшись от меня. Здесь я, по крайней мере, в

своем доме и не должна выпрашивать угол в другом месте. Прислушайтесь!.. Думаю, они идут

сюда… Да, это – они. Пойду, лягу в кровать, пока мой муж меня не увидел…

Вероника вернулась назад, притаившись в полумраке веранды. Она видит бредущего мимо,

шатающегося Ботеля, а рядом – Деметрио, молчаливого, мрачного, с залитыми алкоголем глазами, с

неуклюже заплетающимися ногами, едва удерживающими его. Добравшись до самого конца веранды, Деметрио замечает жену.

- Вероника!.. Что ты здесь делаешь?..

- Ничего.

Попятившись, Вероника отступила назад, пока спиной не почувствовала стену. Под неверным

светом почти догоревшей керосиновой лампы выделяется перекошенное, жуткое лицо. В зрачках Де-

метрио – металлический блеск, а губы растянуты в саркастической усмешке…

- Думаю, ты не возвращаешься от пастора только сейчас…

- Что?

- Не в лошадь, а в пастора, вот в кого я должен был целиться из револьвера этим утром!

- Ты сошел с ума?..

- Я разберусь с ним прямо сейчас… Клянусь, что хочу отделать его, как он того заслуживает!..

- Нет… Не сходи с ума. Ты пьян. Только так ты можешь возложить ответсвенность на невинов-

ного и ненавидеть его без причины…

-Вероника!..

- Ты напился до того, что алкоголь сочится у тебя изо всех щелей… Насколько отвратительно

видеть тебя таким!.. С души воротит от одного твоего запаха!..

- Вероника!..

Глубоко уязвленный и сильно раненый в своей собственной любви, Деметрио выпрямляется.

Его руки хватают Веронику за плечи, предотвращая все ее попытки убежать.

- Ну, хватит, довольно!.. Ты не должна высказывать мне все это, виновата только ты сама. Все

это из-за тебя… из-за тебя!.. Я пью, потому что страдаю и мучаюсь из-за тебя!..

- А на что ты рассчитываешь?.. Пусти меня!.. Пусти!..

- Вероника!.. Жизнь моя!..

Деметрио чувствует, что сходит с ума, теряет рассудок. Наконец-то она тут... Наконец-то он

крепко-накрепко сжимает в объятиях своих рук это божественное, восхитительное, столь желанное

тело, о котором прежде он бесполезно мечтал. Эта чистая, незамутненная юность, благоуханная и чу-

десная, словно жаркое дуновение огня сводит его с ума, воспламеняя его чувства в глупом и нелепом

порыве страсти…

- Я больше не могу… Ты – моя жена!.. Порвем с прошлым, начнем жизнь сначала!.. Я люблю

тебя!.. Люблю!.. Мы еще можем быть счастливы!..

- Никогда!.. Никогда!..

- Что?..

- Я скорее умру!.. Да, умру!..

Вероника с большим трудом освободилась от этих сжимающих ее рук. Неуклюжие пальцы

грубо разрывают ее одежду, но ночная тьма защищает ее.

Одним прыжком Вероника преодолевает лесенку, прячется за колонну и наконец убегает. Она

мчится вниз по склону холма, а на востоке уже брезжит бледное сияние дня…

165

***

- Вероника!.. Вы здесь?.. Что происходит?..

- Ничего… Ничего, думаю, уже ничего, Реверендо…

- Но Вы такая уставшая, у Вас нет сил!.. Вы прибежали оттуда, сверху, правда?..

- Да… Так и было…

- Вам плохо… Проходите, входите в дом, там Вы мне и расскажете… Садитесь сюда. Распоря

жусь, чтобы немедленно принесли горячего чая. Вы очень быстро бежали, правда?.. Нет, не отвечайте, не говорите, подождите... Хуана, Хуана!.. Немедленно завари чай. А лучше – свари кофе, поживее…

Ради Бога, Вероника, что с Вами случилось?.. Вы плачете?..

- Нет… Я не должна, я не хочу плакать.

- Здесь Вы можете поплакать, если хотите. Перед вами – настоящий друг, который отдал бы

свою кровь до последней капли, лишь бы не текли эти слезы, потому что Вы не должны плакать…

- Спасибо!.. Но это – ничего. Был только миг, глупый миг страха!..

- Этот человек осмелился угрожать Вам?..

- Нет…

- Он обидел Вас?.. Быть может, он захотел дурно поступить с Вами?..

- Прошу Вас, не расспрашивайте меня!.. Спасибо за то, что предоставили мне убежище… но

позвольте мне промолчать…

- Вероника, если Вы мне прикажете, я уважу Ваше молчание, но мне хотелось бы знать. Я пред-

почел бы узнать все, чтобы постараться защитить Вас… Сан Тельмо – вне себя. Ему можно доверять

не больше, чем умалишенному. В городе он содержался бы в сумасшедшем доме, а здесь он позволяет

себе разгуливать на свободе и с оружием в руках вытворять, что ему нравится…

Почти не отдавая себе отчета Реверендо Джонсон сжал ледяные, дрожащие руки Вероники в

своих, когда, тихо ступая, вошла босоногая служанка-туземка, неся попрошенный ее хозяином кофе.

- Выпейте немного кофе. Вам нужно восстановиться. Вы еще не пришли в себя от потери кро-

ви… Но зачем Вы должны были бежать сюда?.. Разве там не было Аделы, Ботеля, слуг?..

- Ботель!..

- Так я себе и представлял!.. Я видел их выходящими из таверны. Ботелю нужно было, чтобы

индеец привел ему в поводу лошадь… Он едва мог удержаться на ней верхом, и в таком состоянии

этот человек…

- Замолчите, прошу Вас!..

- Вероника, расскажите мне все, как брату!.. Что Деметрио де Сан Тельмо замышляет против

Вас?..