железа и огня, из которого ты не смогла бы выбраться, как не выбираются из ада!..

- Если этот круг – твои объятия… твой ад будет лучше рая.

79

Она с жаром схватила его руки, Деметрио же пребывает в нерешительности; решимость его

разбивается о прикосновение этих мягких, нежных и теплых рук.

- Вероника!..

- Прошу тебя, не целуй меня сейчас!.. За нами наблюдают из-за двери, ведущей в зал… Там

находятся Джонни и Хулио Эстрада…

- Мои предшественники…

- Зачем ты так говоришь?.. Никто не опередил тебя на дороге к моему сердцу… Ты смеешься?..

Ты мне не веришь?.. Я проклинаю твою ревность, ненавижу твою подозрительность, понимаешь?.. Но

без ревности нет любви, в конце концов, я должна простить тебя, и меня утешает мысль, что у меня

вся жизнь впереди, чтобы убедить тебя… Никогда и никого я не любила до тебя… Деметрио, ты –

первый и будешь последним и единственным!

***

- 76 -

- Первый… первый!.. Ты слышал это, Рикардо?.. Если что-то после смерти остается в нас жи-

вым, то на этом жалком, убогом кладбище Матто Гроссо должны были содрогнуться твои кости…

Деметрио снова находится в номере отеля. Прошли быстротечные, блистательные, живые часы

праздника, и сейчас он одинок перед сумятицей своих воспоминаний. Хотя ему кажется, что образ Ве-

роники высечен в его глазах, а на руках его остается ее аромат, тот самый прохладный аромат весен-

ней свежести, благоухающей повсюду, она – самая прекраснейшая девушка Рио-де-Жанейро.

И теперь фотография Рикардо находится перед ним, та старенькая фотография студенческих

дней, на которой он выглядит даже более молодым и наивным, более мечтательным и беззащитным…

перед Деметрио та фотография, что разожгла в нем чудовищную жажду мести, следствием которой

стал его еще более чудовищный поступок, и эта же фотография внезапно приводит Деметрио в ярость

– его будто сжигает странная вспышка ревности.

- Ты держал ее в своих объятиях!.. Она была твоей, я уверен в этом… Ты должен был бы быть

каменым, или ледяным, чтобы выдержать, устоять, находясь у ее окна; это окно в ее спальню, через

которое ты все время входил. Ну да, ты мог бы уехать, подвергнуть опасности свою жизнь, думая, что

можешь упасть и разбиться, если в конце пути находилась бы она и тебя ждали бы ее поцелуи и объя-

тия… Теперь меня не удивляет, что ты потерял рассудок, сошел с ума!..

В гневе он швырнул фотографию на стол, чтобы отыскать другую, приобретенную лишь не-

давно – ее фотографию. Трепеща, он держит ее в своих руках с нежной стыдливостью влюбленного, пока глаза созерцают ее. Деметрио кажется, что эта плотная картонка обрела жизнь – почти сверкают

черные глаза, красный рот улыбается одновременно соблазнительно и утонченно…

- Фотография была твоим собеседником, с ней ты разговаривал напролет целыми ночами, Ри-

кардо!.. Перед тобой была эта картинка, ты же пожертвовал жизнью, будто перед тобой было всемогу-

щее и безжалостное божество!.. Первый!... Первый… а ведь первым был ты. Как же я завидую тебе в

этот миг!..

Глава десятая.

Последний гость попрощался с семейством Кастело Бранко… Как всегда, когда прием про-

должается до наступления ночи, ужин не подается, но основные члены семьи слегка перекусывают

все вместе прежде чем разойтись по своим комнатам. Стол уставлен самыми изысканными закусками, которые донья Сара смакует с наслаждением, околдованная рассеянным поведением мужа…

- Теодоро, ты ничего не съешь?..

- Я попросил у Хенаро еще одну чашку кофе. Нехорошо наедаться на ночь в жару. Если бы ты

последовала моим советам, то превосходно чувствовала бы себя и весила фунтов на тридцать меньше, впрочем, это не дело – спорить из-за этого.

- Ты тоже ничего не ешь, Вирхиния?

80

- Положи мне немного фаршированной дичи, еще немножко окорока и холодную грудку цып-

ленка, но только кусочек… Не знаю, что со мной происходит, но я не могу проглотить ни кусочка.

Если бы дядя Теодоро преподнес немного своего “Хереса”…

- Ну, конечно. Хенаро, принеси бутылку…

- Понятия не имею, что творится с моим “Хересом”, куда он пропадает. Кто-то его пьет…

- Он очень нравится Веронике… Она говорит, что это – единственное вино, которое ей действи-

тельно нравится.

- Где Вероника?..

- Она сказала мне, что не желает ужинать. Она немного приболела и вышла в парк отдохнуть…

Я считаю, что нужно оставить Веронику с ее чудачествами и сумасбродством. Я не считаю, что она

расстроилась из-за тебя.

- Вероника никогда не огорчается… Она очень довольна и весь вечер провела в столовой с Де-

метрио де Сан Тельмо, она всенепременно поужинала.

Дон Теодоро устремил взгляд на племянницу с немым укором, и тотчас же ласково и обеспо-

коенно посмотрел на Джонни.

- Джонни, ты даже не попробовал закуски.

- У меня нет желания, папа. К тому же мне нехорошо.

- Тебе прекрасно подойдет стаканчик “Хереса”. Плесни ему немножко из бутылки, Вирхиния…

- Ох, да… конечно. Мне и невдомек, что она передо мной.

- Я ничего не хочу. К тому же у меня что-то болит голова. Сегодняшний вечер был жарким и су-

етливым… Эти несносные приемы, на которые приходит все общество. С вашего разрешения…

- Ты собираешься уйти?..

- Хулио Эстрада ждет меня в казино. Он обещал тотчас же прийти и уже, должно быть, пребы-

вает в нетерпении. С твоего позволения, мама…

- Сынок… поцелуй меня по крайней мере!

- Да, мамочка… Доброй ночи… До завтра…

Взгляды всех проводили его до дверей; Джонни медленно, совсем не спеша пересекает холл,

затем в нерешительности задерживается на мгновение, словно борясь с самим собой. Но вот наконец, развернувшись на пятках решительно направляется к двери, выходящей в боковой парк…

С возрастающей тревогой, в волнении, бежит он по дорожкам парка, внимательно осматривая

темные уголки, содрогаясь всякий раз, как думает, что различает ее в темноте. Вот, наконец, он резко

останавливается рядом с той самой каменной скамейкой, наполовину скрытой кустами, где Вероника

призналась Деметрио в своей любви.

- Вероника!

- Джонни!.. Да, это я, подойди. Как ты смог отыскать меня?

- Я вышел не для того, чтобы искать тебя.

- Я должна была предположить это… Но теперь, раз уж случай привел тебя сюда, не хочешь ли

ты присесть на минутку, чтобы мы поговорили?..

- Я…

- Если тебя раздражает мое общество…

- Почему оно должно раздражать меня?..

- Не знаю… Однако вот уже несколько дней я многого не понимаю.

- Чего же?..

- Джонни… Почему ты не садишься?..

- А зачем?..

- Чтобы спокойно поговорить… Это нужно, необходимо, чтобы мы с тобой поговорили, как

большие друзья, которыми мы были, я хочу, чтобы мы поговорили, как брат с сестрой, которыми оста-

емся.

- Брат с сестрой…

- Джонни, не отталкивай меня, как сестру… Этим ты доставил бы мне самое большое огорчение

в жизни, неужели ты меня не понял. Я знаю, что это тяжело и трудно, но я знаю также, что если на

81

земле есть кто-то способный меня понять, то это должен быть ты, Джонни… Он – понимающий, чест-

ный и благородный…

- Он – безмозглый дурак!

- Джонни... почему ты так говоришь?..

- И ты еще спрашиваешь?..

- Я, да, я, у которой и в мыслях не было обидеть, или оскорбить тебя; которая была верной и ис-

кренней с тобой, как никто, которая ни за что на свете не хотела заставить тебя страдать и у которой

среди радости любви нет большего наказания, чем твои холодность и равнодушие.

- Моя холодность?.. Мое равнодушие?.. Думаю, ты преувеличиваешь… Я не считаю, что

настолько изменился.

- Ты полностью изменился. Со мной ты – другой с той самой ночи… вернее, с того вечера фех-

товальных состязаний, на котором ты даже не захотел скрестить со мной шпагу… Почему, Джонни?

Из-за чего?..

- Так, пустяки… Ничего не случилось.

- Ведь это было из-за него, правда?.. Из-за Деметрио?.. В тот день я отчетливо поняла, что по-

любила его…

- Но!..

- Позволь мне договорить… не перебивай меня. Нужно, чтобы мы откровенно поговорили… Я

не хочу, чтобы ты думал, что я была неверной, или что я не оценила по достоинству, что стоит предло-

женная тобой любовь, что я не считала себя самой счастливой женщиной на земле, если бы могла от-

ветить на нее… Но это – судьба, она решает такие вещи.

Холодные, несгибаемые взгляды оказываются напрасными; мы живем, окруженные чувствами,

благодаря за них, отвечая на них, думая, что наша жизнь – это семейный круг, огораживающий нас, но, однажды внезапно появляется человек, какой-то человек… мы не знаем ни кто он, ни откуда при-

шел, но мы чувствуем, что он обладает большей силой, чем все прошлое, что своей улыбкой, своим

взглядом он покоряет наши сердца, овладевает нашей волей и сознанием, что ради того, чтобы идти за